Отголоски

Глава 1. За пятнадцать лет – а они уже отметили «стеклянную» свадьбу - жизнь устоялась. Так бурная у истока или на перекате река входит в берега и течет дальше ровно и спокойно. И у них все было спокойно. Бушующие страсти их знакомства – любовь, обман, ревность, мщение и неверие – казались нереальными, произошедшими вовсе не с ними. И трудный «перекат» измены и прощения тоже остался в прошлом. Теперь жизнь была размеренная и спокойная, даже скучная в какой-то мере… Компания процветала – Зималетто не сдавало свои позиции, молодые дизайнеры, пришедшие на смену Милко Вукановичу, продолжали воплощать его идеи, да и сам он не утратил способности мыслить неординарно, чувствовать тенденции в развитии моды – он продолжал сотрудничать с компанией, выступал в роли консультанта. Уже не первый год существовал Лондонский офис Зималетто , организованный при содействии Павла Олеговича, который придавал компании европейскую значимость. Жданов остепенился – степенным в полном смысле этого слова не стал, был все такой же быстрый на подъем, такой же увлекающийся новыми идеями, но появилась в нем рассудительность. Он больше не пускался сломя голову в авантюрные затеи. Катя остужала его азарт, направляла в деловое русло, да так умело, что он и не ощущал ее влияния на свои, как он считал, решения. Дети – сын и дочь - выросли, и не оболтусами, не развращенными богатой жизнью циниками, а очень даже порядочными, добрыми и всесторонне развитыми личностями – хвала родителям! Но не только им. Большой вклад в воспитание внуков внесли и бабушки, и дедушки. Дед Валера подружил их со спортом, бабушка Лена заботилась об их питании, Маргарита уделяла много времени развитию их творческих способностей – художественная и музыкальная школы были полностью на ней, а Павел организовывал их досуг и отдых – путешествия, загородные прогулки, походы в музеи. Четкого разграничения сфер влияния, конечно же, не было. Кто был свободен на данное время, тот и занимался с детьми – и Валерий Сергеевич водил их в лес за грибами, и Елена следила, чтобы не отлынивали детки от разучивания гамм. Да и сами Катя с Андреем много внимания уделяли детям. Ни разу не ездили они в отпуск без детей! Всюду брали их с собой, и места отдыха выбирали такие, чтобы детям было удобно и полезно – летом ездили к морю, а зимой отдыхали на горнолыжных курортах или в подмосковных пансионатах – тогда брали с собой Катиных родителей, и сами были чуть-чуть свободнее, могли позволить себе вечер в ресторане или романтический ужин в номере, но только вдвоем… А это, согласитесь совсем не то, что с детьми, хоть и спящими, хоть и через стенку… Такая вот размеренная спокойная жизнь была у Ждановых Андрея и Кати. Андрей принимал ее как должное, как заслуженное благо, а Катя тревожилась – не может такое продолжаться долго, чем шире белая полоса в жизни, тем чернее следующая… Иногда она просыпалась ночью, и, казалось бы, без всякой причины не могла уснуть. Андрей смеялся над ее страхами. - Кать, ну что может случиться? Какие еще полосы тебя тревожат? - Черные и белые… У нас постоянно белая полоса, значит скоро наступит черная. - Кать, ты забыла. Были же у нас и черные полосы. - Когда это? До свадьбы только… - Да недавно совсем! Помнишь, у меня целую неделю зуб болел? - Скажешь тоже… Это совсем не то. - Как это не то? Я так мучился… - Сам был виноват! Нет, чтобы пойти к врачу в первый же день…Дождался, пока я за руку не отвела, а в итоге потерял зуб. Она видела, что муж специально упрощает ситуацию – он прекрасно понимает, о чем она беспокоится, но решать эту проблему не хочет… Не вообще – когда-никогда решать придется, - а на данный момент. Жаль ему нарушать спокойствие в семье. Да и ей тоже… Проблема эта появилась через два года после свадьбы. Тогда в их жизни появился Андрюшка, а вскоре и Катенька. Многие удивляются: зачем они дали детям свои имена? Называть детей в честь самих себя – это как-то нескромно даже… Она и сама этого не любила – называть в честь кого бы то ни было, но их случай особый. Дело в том, что Андрюшку назвали не они, так назвала его родная мать. Он – сын Андрея, но не Кати. Не она его родила… Он стал и ее сыном в возрасте полутора лет, а через полгода она родила дочку – их общего ребенка. Тогда Андрей и предложил: - Кать, давай назовем девочку Катенькой. - Зачем? Мало того, что в семье два Андрея, так еще и две Катерины будет. - Именно поэтому! Иначе получится, что сына назвали в честь меня, а разве я заслужил это больше, чем ты? - В этом есть доля истины... Наверное, ты прав – так будет меньше домыслов. Так появились одинаковые имена, и так возникла проблема… Суть проблемы состояла в том, что они до сих пор не сказали Андрюше, что у него была другая мать. Собирались сделать это лет в шесть-семь, когда он уже сможет понять и осмыслить возникшие обстоятельства. Да и нужно же будет объяснить, почему у него не две, а три бабушки: Елена, Маргарита и Софья. Но Софья Николаевна умерла вскоре после его усыновления, и они не хотели его травмировать дополнительно, тянули время… А потом как-то и не было необходимости говорить – Андрюша любил Катю, считал ее матерью, и разрушать эту любовь они не решались, откладывали этот вопрос из года в год… Конечно, существовала опасность, что он узнает все не от них, но возможность эта была минимальна – почти никто не знал всей правды о его появлении в семье Ждановых. И помогла в этом как ни странно Кира. Узнав об Андрюшке, она почему-то решила, что это Катя его родила еще до свадьбы и скрывала…Не зря же она сбежала тогда в Египет! Да и после возвращения оттуда в Зималетто не появлялась почти год – на что это похоже как не на беременность? Кира поделилась своими догадками с Викторией… А дальше и объяснять не надо – новость стала известна всем. А Ждановы и не разубеждали никого… Правду знали Ольга Вячеславовна и Малиновский, но Уютова давно ушла на пенсию и жила подолгу у детей, в Америке. А Роман болтать не будет – это же с его подачи все случилось. Родители тоже не в полном объеме знали ситуацию и оценивали ее по-разному, поскольку информированы были из разных источников – сами дети им ничего конкретно не рассказывали, и лезть им в душу, они считали неудобным. Павел и Маргарита склонны были верить Кире, а не Пушкаревым, рассказывающим душещипательную историю появления ребенка в их семье. Валерий Сергеевич был убежден, что Катя из благородства решила усыновить сиротку – он этим гордился даже! Всю правду знала Елена Александровна – она первая догадалась обо всем, еще до признания дочери, но другим свои догадки не высказывала – не ее тайна, зачем же ее открывать. Как ни странно может показаться, но инициатором усыновления мальчика выступила именно Катя, а не Андрей, как следовало по логике – это ведь его сын остался без матери. Никто, включая и Андрея, не понимал этого ее решения. Но так получилось, что она раньше познакомилась с малышом, привязалась к нему, жалела его – сирота при живом отце… Особенно противилась усыновлению ее мать, Елена Александровна. - Катенька, подумай хорошенько, - говорила она со слезой в голосе, - он же будет тебе постоянно напоминать… Это же какое терпение нужно…Сердечко свое надорвешь! - Мама, что ты говоришь! Как же можно! Он же ни в чем не виноват, он ребенок. Ему любовь и ласка нужна. - А я о чем? Ты будешь вспоминать, нервничать, на нем же и злость сорвешь. - Я постараюсь… Я смогу. - Ой, доченька… Не понимаешь ты, на что идешь…сколько проблем лишних берешь на себя… * Права оказалась мать, да не совсем – проблема возникла, но не со стороны Кати…Катя-то полюбила мальчика всем сердцем, как родного, как любила бы рожденного самой. Этому способствовало и то, что она в то время была беременна и в ней уже созрела необходимость в опеке, защите, в заботе о ребенке – все это он от нее и получил! Она уже не работала, была в декретном отпуске, и они с Андрюшкой много времени проводили вместе – гуляли, играли, занимались – на нем она проверяла теории воспитания, вычитанные в книгах – она ведь ко всему относилась серьезно и ответственно, и к рождению ребенка тоже. А Жданов… Он СТАРАЛСЯ быть хорошим отцом! И все считали его таковым - он же столько внимания уделял сыну! Вернувшись с работы, он первым делом шел в детскую, чтобы вручить очередную игрушку, или книжку, или шоколадку на худой конец – если не успевал купить ничего другого. Такое положение вещей сохранилось и после рождения дочки – вначале он шел к сыну, а уж потом, как бы исполнив долг, брал на руки ее, свою крошку, свою красавицу… И столько счастья было в его глазах! Но видела это только Катя… И только она переживала, что не сроднился Андрей с сыном, не испытывает душевной потребности в нем. Ему она ничего не говорила – а что тут можно сказать? Заставить полюбить сердцем невозможно, а по уму он все делал правильно. А еще боялась она, что Андрюшка поймет то, что понимала она, почувствует разницу в отношении отца к детям. И это случилось… Сколько было тогда Андрюшке? Года четыре? Нет, уже около пяти, а Катеньке только три исполнилось – совсем недавно они стали ходить в детский сад. На воскресенье было запланировано гуляние в парке, но обстоятельства складывались против этого. Катя прибаливала – обычные женские недомогания растянулись и перешагнули на вторую неделю, а к врачу она так и не сходила. Андрей был здоров, но не в духе – отчасти из-за Катиного состояния, отчасти из-за неудовлетворенности делами компании. Никаких особых неполадок не было, компания работала без убытков, но… «пробуксовывала», стояла на месте. Нужны были новые идеи, новые технологии, чтобы вырваться вперед, опередить конкурентов, удивить законодателей моды, прорваться на европейский, а может быть, в будущем, и на мировой рынок. А идей не было, и технологий тоже – какой смысл обновлять производство, если не шить изделия нового поколения? У Милко был «творческий кризис», вызванный душевным спадом. Он просился в длительный отпуск – до рождения новых замыслов, или грозился уволиться. Жданов понимал, что иного выхода у него нет, придется отпускать «гения кроя», и ругал себя, что до сих пор не подумал о привлечении к работе людей молодых и энергичных – их энергия и опыт Милко дали бы отличный симбиоз. (Только через несколько лет Жданов осуществит эту идею). Был и другой вариант обновления компании – открыть филиал в Европе, хотя бы в том же Лондоне. Отец давно предлагает это сделать, уже и наметки кое-какие есть, а он все медлит, не решается. Нужен человек, который мог бы провести организационную работу, хотя сделать это самому было бы и проще и надежнее, но сам он ехать в Лондон не хотел. Причина была тривиальная: он не хотел уезжать надолго из дома, от семьи, от Кати… Он дорожил семьей, но и там не все было гладко – чувство вины не покидало его, отравляло жизнь, раздражало невозможностью изменить прошлое. Ему казалось, что жена только на словах простила его, а в душе держит обиду, помнит о том, как появился в их семье Андрюша, и от того смотрит на него с укоризной… И сына он не смог полюбить так, как должен любить настоящий отец, как он хотел бы, чтобы его самого любили…Но в том-то и дело, что и его так не любили! Павел не занимался его воспитанием, не проявлял особых чувств. Они с Маргаритой разделили процесс воспитания: от него материальное обеспечение, от нее – чувства. Именно поэтому Андрей уделял сыну много внимания, но считал в душе, что действия его неестественны, поддельны, а любовь к сыну – показная. А вот Катя любит натурально, безрассудно, также, как и его… И от этого он злился на жену - она может, умеет, а он – нет. Прогулку надо было отложить до лучших времен, но Катя настояла – они же обещали детям! Эта ее правильность, порядочность даже в ущерб себе, тоже раздражали… Гуляли долго, как бы доказывая этим друг другу свою приверженность интересам семьи, а в результате дети устали, стали капризничать, проситься на руки… Кате он не позволил взять на руки даже дочку, нес ее сам, а Андрюшка плелся рядом, спотыкаясь и хныча – папа сказал, что он уже большой мальчик, мужчина, и должен идти сам… А Катьку несут! В машине дети уснули, но, приехав домой, разыгрались, расшалились…Их неудержимое веселье все больше походило на истерику – так проявлялось переутомление. В результате, молоко, которое они должны были выпить перед сном, оказалось на полу и на их пижамах... Совсем некстати позвонил Валерий Сергеевич, и Катя вынуждена была подробно отчитываться перед ним о прогулке – перечить отцу она так и не научилась. Андрей сам переодел детей – а они продолжали дурачиться – и отправил спать. Без молока! Но Катенька так смотрела на него, так ластилась, что он не выдержал и налил ей новую кружку… Закончив разговор с отцом, Катя зашла в детскую пожелать детям спокойной ночи, и увидела, что дочка уже мирно посапывает, а вот Андрюша не спит… более того, он кусает губенку, а из глаз его капают крупные горошины слез… Она все поняла. Присела на край постели, обняла и прижала к себе. - Андрюшенька… Сыночек… Ты думаешь, что папа тебя не любит? Это неправда! Он любит! Очень любит! - Он Катьку…любит… Он ее нес… Ей молоко дал… - Она же маленькая! И молоко очень любит, а ты не любишь. И она девочка – девочкам всегда поблажки делают! - Почему? - Они слабее, у них сил меньше. Ты же видишь, папа и меня жалеет, не дает сумки тяжелые носить, и вас поднимать не разрешает… - Ты что ли девочка? Маленькая? - Я женщина, а это все равно, что девочка, только взрослая. Понимаешь? - Понимаю. - Не будешь больше плакать? - Не буду, - шмыгнул он судорожно, - а папа меня любит? - Конечно, любит! Очень-очень! Ты же его сын! Единственный! - А Катька? - Она дочка. Тоже единственная… * Андрей лежал, отвернувшись к стене, делал вид, что спит, но ресницы предательски подрагивали. Она решила не начинать разговор сегодня – пусть он успокоится. Да и как вести этот разговор, она не знала. Научил бы кто! А у него раздражение пересиливало разум, требовало выхода - Ну, что, мать-Тереза, успокоила сыночка? Жаловался? - Андрей, ну что ты так! Он же ребенок! Он просто не понимает, почему сестре можно, а ему нет… - Он большой! И наказан правильно! - Он этого не понимает, в его понимании большие – это взрослые, а все дети – маленькие.Ты слишком строго к нему относишься…отнесся… - Кать, я не могу постоянно контролировать себя, взвешивать каждое слово – как он поймет, как ты поймешь… Я устал от этого! Я хочу жить просто, без оглядки на то, что подумают обо мне другие. Он помолчал и вдруг сказал тихо: - Я уеду, Кать… - Куда? - В Лондон. Буду налаживать работу филиала. - Надолго? - Как получится… - Ты…бросаешь нас? - Я еду работать. Я должен побыть один, подумать…