***
— Алья, это шутка такая? — простонал Нино Ляиф, беспомощно озираясь по сторонам и хватаясь за голову. — У меня только-только нервная система восстановилась после возвращения Адриана, а тут ты вдруг решила жестоко меня разыграть! — Разыграть? Я? — искренне оскорбилась Алья. — О, поверь, милый мой Нино, мне сейчас не до создания приколов. Мне правда нужна твоя помощь, а какая именно, я второй раз повторять не буду. Тебе и одного раза хватило… Что верно, то верно: Ляифу действительно хватило одного раза. Человек по натуре уравновешенный, спокойный, можно даже сказать, хладнокровный, Нино бурно проявлял свои эмоции лишь в очень экстремальных, редких ситуациях. Сейчас, похоже, возникла как раз такая экстремальная ситуация: зрачки мулата расширились, смуглое лицо заметно побледнело, а ноги подкосились. — Алья, а т-ты уверена, что это хорошая идея? — Я не уверена. Я знаю, что это хорошая идея, — хмыкнула Алья и протянула Нино на ладошке ту самую вещь, упоминание которой привело парня к величайшему, неописуемому потрясению.***
— Неужели Нино согласился стать Бражником? — покачала головой Маринетт, изумлённо глядя на Агреста-младшего. Теперь, когда всё потихоньку двигалось в верном направлении, когда тёмная полоса наконец сменилась жемчужно-белой, Маринетт опять становилась собой: неуклюжей Дюпен-Чен, застенчивым Мямлезавром, неподражаемой юной леди. Маринетт отныне была позволена бесценная роскошь: возможность без страха проявлять свои слабости, полагаясь на защиту и поддержку от любимого человека. — Конечно. Алья же не заставила его выпускать злых акум! Нино пообещал, что отныне волшебные бабочки будут служить только добру, — Адриан нежно поправил выбившуюся из причёски чуть порозовевшей Маринетт прядь. — Таким образом, на страже Парижа теперь стоят аж четыре супергероя. Столице Франции нечего бояться. — А как Нино отнёсся к многочисленным секретам своих друзей? — поборов дрожь в голосе и конечностях, нарочито небрежно поинтересовалась Маринетт. — Я не в состоянии скрывать от тебя правду, Моя Леди, — пробормотал Адриан и странно запнулся. — Я… эмм… вообще-то… Вообще-то Нино Ляиф давно догадывался, что мы, то есть я, ты и Алья, скрываем от него нечто важное и грандиозное. И не так давно он начал подозревать, что ты — Леди Баг, а Алья — Рена Руж. — А К-Кот? — ахнула Маринетт, отказываясь анализировать и принимать сказанное Адрианом. — А Кот маскируется и шифруется лучше всех, Принцесса, — гордо приподнял подбородок Нуар без костюма. Звонкий хохот Адриана заглушил возмущённое: «Тоже мне, Джеймс Бонд нашёлся!».***
— Адриан счастлив, значит, и я счастлив тоже… А ты, Натали? — Ты счастлив, значит, и я счастлива тоже. В последнее время мы какие-то сентиментальные, не находишь? — по-доброму рассмеялась Натали. Натали действительно была счастлива. Чувство взаимности здорово преобразило её: из строгой, измученной «железной» мадам она превратилась в жизнерадостную, молодую душой и телом женщину. Превратилась в лучшую версию самой себя и заодно превратила Габриэля Агреста в менее хмурого и более яркого, открытого человека. — Я свожу тебя куда-нибудь, — неожиданно заявил Габриэль, устремляя взор прямо на Натали и отнюдь не аккуратно смахивая со стола неудачные эскизы. — ресторан, опера — куда угодно. Куда хочешь. — Никуда не хочу. Давай просто побудем дома, пока Адриан не вернулся с учёбы, — ошарашила Габриэля Натали. — Я люблю тебя. — Я люблю тебя намного сильнее, чем смею любить. Эмили Агрест, изображённая на картине, занимающей центральное место в кабинете, будто бы едва-едва улыбнулась — мягко и понимающе. Словно благословляя торжествующую жизнь. Торжествующую, долгую, светлую жизнь семьи Агрест и всех людей, связанных с этой семьёй крепкими нитями, узами родства — кровного либо духовного.***
Конец этой истории можно смело назвать финалом, который наши герои заслужили. После продолжительных походов (на коих настояли близкие) по врачам Натали, уже не молодая, но и ещё не пожилая, выяснила, что жуткий диагноз «бесплодие», поставленный ей двадцать лет назад — ошибочный. Женщина, так долго (и тайно) страдающая из-за своей, как ей казалось, неполноценности, неправильности, так долго мечтающая о том, что ей казалось несбыточным, решилась на смелый, отчаянный, потрясающий шаг. Спустя год после того, как Натали Санкер-Агрест узнала о том, что может стать матерью, на свет появилась Эмили — сестра Адриана Агреста. В день её рождения Натали впервые назвали «мамой». Назвала, конечно же, не новорожденная красавица, и даже не сияющий Габриэль, от эйфории начавший безудержно шутить. Адриан назвал Натали мамой, прекрасно зная, что вторая супруга Габриэля таковой не является и являться никогда не будет. Адриан назвал Натали мамой, прекрасно зная, что это лучший способ поблагодарить мадам Санкер-Агрест за то тепло и заботу, которые она ему подарила. Разница Адриана и Эмили в возрасте, мягко говоря, велика — двадцать два года. Но это не мешает Адриану быть самым классным братом на всей планете. Сейчас Адриану Агресту, то есть дико популярному дизайнеру, модели в отставке и Коту Нуару, двадцать три. Он, высунув язык от усердия, пытается соорудить косички из пока ещё не особо густых волос сестрёнки, просматривающей мультики и удивительно спокойно реагирующей на манипуляции незадачливого парикмахера-самоучки. Маринетт Дюпен-Чен, чуть прищурившись и склонив голову набок, с задорной усмешкой наблюдает за действиями любимого, не в силах сосредоточиться на какой-то дурацкой книге по истории моды. Адриан неестественно робко перехватывает взгляд девушки. В кармане Агреста вибрирует телефон — Алья Ляиф, начинающий редактор главной газеты Франции и лучшая в мире жена лучшего в стране диджея, атакует товарища сообщениями. Вот только Адриан твёрдо решает игнорировать Алью, пока не сделает то, что должен сделать и хотел сделать уже очень-очень давно. Адриан изволит прочитать восторженные смс-ки Альи лишь тогда, когда на одной из крыш Парижа, светящейся огоньками десятков свечей, ЛедиБаг, когда-то назвавшая Кота «хорошим другом» на этой же самой крыше, заплачет от радости и примерно сотню раз прокричит волнующее душу «Да!» в ответ на Нуаровское предложение руки и сердца.