***
Адриан безумно соскучился по Плаггу. Он видел котёнка в снах; он случайно несколько раз назвал Нууру именем квами Неудачи; он бросал взгляды на пустую руку и представлял первым делом не Кольцо Разрушения, а саркастичного, но доброго и надёжного друга. И всё-таки даже Плагг не мог затмить того, что сейчас перед Адрианом Агрестом стояла Маринетт Дюпен-Чен. Просто стояла, глотая слезы облегчения, и робко гладила его своей ладошкой по щеке, шепча: — Глупый-глупый-глупый-глупый-глупый… глупый-глупый Кот. Разве в этом мире есть хоть один человек, способный тебя заменить? Конечно же нет… конечно же нет, Нуар. Мой Нуар. Охватившее Адриана чувство можно назвать весенним; сердце, которое, казалось, давно уже стало биться медленнее и неохотнее, застучало как пулемёт, а вечно холодные конечности вдруг согрелись; душа заиграла яркими красками и красиво, будто сакура, расцвела. — Я тебя очень люблю, — на большее Адриана не хватило, да и не нужно было. В окно отнюдь не светило солнце и на улице не пели птицы, но двоим, прятавшимся в прохладной комнате, стало бесконечно тепло.***
— Маринетт, ты уже поспа… А-а-а-а! Молодые люди торопливо разорвали поцелуй, отстранились от друг друга и испуганно покосились на внезапно вломившуюся в комнату девушку. — А-а-адриан?! АДРИАН, АКУМА ТЕБЯ ПОБРАЛА, АГРЕСТ?! — Алья зажала одной рукой рот, второй тыча в явно растерявшегося Адриана. — АДРИАН! — резко очнувшаяся Алья схватила почему-то валяющуюся на полу подушку и со всей силы бросила её в Агреста-младшего. — Алья! — Ты здесь, чтоб меня, ты здесь! Здесь! — вспышка непонятного гнева закончилась так же быстро, как и началась; Сезар сгребла Адриана в охапку и похлопала по спине, причитая. — Дурак, заставил нас понервничать! Ещё и злодея подослал дурацкого… зла на тебя не хватает, Адриан! — Зла на меня как раз хватает, — горько усмехнулся Адриан, хлопая подругу по спине в ответ. — Здравствуй, Алья. Алья шмыгнула носом и небольно, но ощутимо стукнула товарища кулаком в плечо. — Вот же идиот, — повторил Плагг, удобно устроившийся на макушке Адриана. — Полностью согласна, — поддержали хором Алья и***
Габриэль, застыв, сверлил взором дверь, за которой раздавались возгласы и почти-что-звонкий-смех; Натали, также застыв, сверлила взглядом начальника. — Там Ваш сын, — промолвила женщина, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не схватить ободряюще босса под руку. — Вы обязаны его увидеть. Вы хотите его увидеть. Габриэль поднял голову на секретаря в самый неподходящий момент — тогда, когда Натали дернулась и чуть не переплела свои пальцы с пальцами мужчины. — Ты пойдёшь со мной, Натали? — с надеждой спросил Габриэль и неожиданно сам протянул ахнувшей мадам Санкер ладонь. — Я же всегда с Ва… с тобой, — Натали мягко улыбнулась. — Тебе страшно? — Страшно смотреть сыну в глаза? Да. Неописуемо страшно. — Именно это и делает тебя довольно неплохим отцом, — Натали странно прищурилась. — То, что ты готов все исправить. Начать все заново. Восстановить семью. Габриэль выдохнул еле слышно: — Один я не справлюсь. — Адриан, я уверена, тебе поможет… — Нет, ты не поняла, — Габриэль покачал головой. — Я один не справлюсь с тем, чтобы отпустить Эмили. Не из своей памяти, но из своей жизни… И Адриан тут мне не помощник, ведь он научился жить без матери. Если он поймёт меня — то поймет не до конца… Натали выдернула свои пальцы из хватки Агреста-старшего: — Я не стану заменой. Никому. Ни за что, — Санкер грустно рассмеялась. — Я люблю тебя — бессмысленно отрицать. Я люблю тебя с того самого дня, как впервые вступила в этот дом, ещё не роскошный, не мрачный и не огромный дом. Но беда в том, что ты никогда не полюбишь меня так, как любил её. Теперь прищурился Габриэль. — Что же тогда держало тебя в моем доме все эти годы, если ты не надеялась обрести тут счастье? — Я верила в чудо — абсолютно точно так же, как в него верил ты, желая воскресить Эмили Агрест. По сути, я тоже жила прошлым — теми несколькими месяцами, когда ты ещё не был знаком с Эмили, когда я ещё не изображала из себя безэмоциональную железную леди, когда ты ещё был светлее, жизнерадостнее и доверчивее, когда каждое утро я кричала «Доброе утро, месье!», а ты весело укорял меня: «Не люблю я официальность, не называй меня «месье», Натали!»… Но даже тогда мне ни на йоту не удалось приблизиться к тому, чтобы завоевать твоё сердце, что уж говорить о том, когда в твоей жизни появилась она? Она ведь была такая ловкая, умная, храбрая! Непобедимая героиня Паон! Непобедимая, неидеальная… то есть идеальная, но, наверное, только для тебя… — Натали затряслась; её очи увлажнились. — Знаешь, я тоже была такой! Правда! Т-то есть… могла быть… — Что? — Габриэль взял в свои руки лицо Натали, вынуждая её смотреть прямо на него. — О чем ты говоришь? Ты знала, что это Эмили — моя бывшая напарница Паон? — Знала. — Откуда?! — Я не скажу, ты не поверишь! — практически завопила Натали Санкер, вырываясь. — Дай мне уйти, — Натали отвернулась к правому крылу коридора, ведущему к выходу из особняка, но Габриэль опять развернул её к себе — немного грубо, безумно настойчиво. — Натали… — Это я, я была настоящей Хранительницей Камня Чудес Павлина, но я отдала свой гребень Эмили, поскольку Мастер посчитал, что ошибся на мой счёт, что я не заслуживаю звания супергероини! Да, я молчала! Все эти годы я молчала, потому что ты её полюбил! Ту, что без маски! Ты решил, что она — твоя верная супер-подруга, и захотел провести с ней остаток своих дней! Неужели я была вправе встревать в Ваши похожие на сказку отношения со своей правдой? Какой смысл — ты не узнал меня в Паон, ты принял другую девушку за свою напарницу… Ты не мог рассматривать себя со стороны, но я-то могла — я наблюдала за тем, как ты, окрылённый, пребывающий в эйфории, делаешь Эмили предложение спустя буквально неделю после случайного разоблачения Бражника и новой Паон; как ты ведёшь Эмили к алтарю; как ты предлагаешь ей родить и воспитать ребёнка. Она тебе сказала, что всегда хранила Камень Паон у себя? Она врала, чтобы быть с тобой рядом. Эмили, вообще-то, была одним из самых честных существ на земле, но она тебя обманула, потому что любила. И она делала тебя счастливым. И… ты был счастлив, а я… я внушала себе, что я счастлива и спокойна тоже… я потратила свои лучшие годы на то, чтобы смириться с данной ситуацией. Я сама себя медленно убивала. Я молчала, — Натали перестала трястись, но не перестала плакать. — Прости, но я просто д-думала, что ты с ней счастлив т-так, как ни с кем больше не сможешь быть счастлив… Натали даже опустила веки, чтобы не видеть, какое сейчас у Габриэля Агреста лицо. — Мастер прав, разумеется. Никакой из меня не герой. Я слаба. Я вовсе не разумна. Я труслива. — Я труслив тоже, — Натали, набравшись храбрости, открыла глаза. Габриэль напоминал смертельно тоскливого призрака, едва различимую тень. — И тоже неразумен. Как же я мог не узнать… т-тебя? И к-как я… — Не вини себя ни в чём, — Натали снова сжала ладонь Габриэля. — Иди к сыну. Пожалуйста, иди к сыну! Он — твоё прошлое, и он же — твоё будущее! Что-то не позволяло Габриэлю ни сдвинуться с места, ни вдохнуть полной грудью. Натали всё плакала и плакала — негромко и оттого особенно душераздирающе. А тёплые ладони сцепились крепче морских узлов и приклеились друг к другу — словно самым волшебным, самым нерастворимым клеем.