Паромщик

             И было там совсем темно,       И это старое кино       Тянуло вверх…

***

      Я слышал, быть живым неплохо: ты ощущаешь с каждым вздохом, как бьётся кровь под теплой кожей, и то, что было невозможным,       Внезапно кажется простым.       Я слышал, можно быть свободным, глядеть наверх под гладью водной и посреди разводов волн увидеть свет, воображать, что ты в его лучи одет, объят, и пусть немного сед,       Но — сын.       Я слышал много разных слов о том, как тянет в родной кров, о том, как нежности покров снимает боль и соль тревог, и нет труда забыть, что смог чужих надежд разбить легко,       Надежды — хрупкое стекло,       Я знаю сам.       Я слышал, быть живым неплохо, твердят об этом все эпохи, поют и шепчут, убеждая… Но не других — самих себя, внутри души секрет храня: они готовы влиться в стаю, коль та готова их сожрать, а после — прах отдать       Ветрам.       Я слушал многое, молчал, воображал, что я — причал, к которому пристали лодки, что, в памяти своей короткой, забыли, как лишь вдох назад кричали мысленно: «Виват!» — осознавая: их парад       Закончен.       И вот уже который мир они твердят, что быть живым неплохо. Но продолжают прибывать, один за другом, и опять,       Так, словно прочь бегут от гончих.

***

      Они твердили, зазывали,       Я задыхался в этом шквале…       Душил меня и смех.