Тихоня, любовь моя!

— Дзззз! — проклятый будильник вновь звенит у меня под самым ухом, напоминая о том, что мне пора подниматься. Я молча лежу, стиснув зубы, вставать совершенно нет желания, но это нужно сделать, хотя бы для самого себя. Протянув руку и выключив наконец назойливого звонаря, я скидываю с себя одеяло и с мрачным видом плетусь в ванную, чтобы начать свой обычный утренний ритуал. Умывшись и почистив зубы, я наскоро перекусываю парой вареных яиц и, распахнув дверь, выхожу на улицу. Утро сегодня просто чудесное, так и хочется сказать, проснись и пой, но это, ребята, совсем не про меня. Настроения не было совсем, да и откуда ему взяться после всего того, что случилось. После того, как я потерял свою Тихоню… Мы не общаемся уже, наверное, с месяц, а может, даже и больше, я совсем потерял счет времени, но мне иногда кажется, что прошла уже целая вечность. Нет, ребята, вы только не подумайте, что я сразу вот так взял и сдался. Нет, я пытался разговаривать с Тихоней, ходил к ее дому, просил ее, умолял меня выслушать, клялся ей, что никакого романа с Розочкой у меня нет, и все, что тогда произошло, просто страшная, нелепая случайность. Но… Она ничего не желала слушать. Тихоня не то что разговаривать, даже видеть меня не хотела, настолько потряс ее тот злосчастный случай. И я никак, никак не мог ей доказать, что люблю только её. И с той поры в моей душе снова лишь один пустой серый цвет. Я снова ребята стал серым троллем, только на этот раз не снаружи, а внутри. Я так до сих пор и не могу понять, зачем Розочка сделала это? Зачем она поцеловала меня и сказала, что любит, а как же её ненаглядный заграничный принц? Она что, разлюбила его? Или у них произошло что-то, и они расстались? Она потом несколько раз приходила ко мне, со своею фирменной милою улыбкой на смазливом личике и спрашивала, как мои дела. Предлагала сходить куда-нибудь, прогуляться, словом намекала мне на то, что не прочь завести со мною те самые отношения, о которых я всегда мечтал. И вроде бы вот он этот шанс стать с Розочкой больше, чем друзья, не об этом ли ты мечтал, скажете вы. Да. Мечтал… Когда-то. А теперь, ребята, я этого уже не хочу. Вернее даже не то чтобы не хочу, а просто не могу. После всего того, что она наделала, я больше не желаю с ней общаться. Не получится у меня этого, уж простите меня, но пойти против себя и своей совести я не могу. Как не могу забыть Тихоню. Для многих, наверное, наши с нею отношения кажутся чем-то невероятным, диким и противоестественным. Ну в самом деле, берген и тролль. Что может быть нелепей? Многие мне сейчас, наверное, бы сказали, да забудь ты об этом, Цветан! Расстались и расстались, с кем не бывает. Ну, не хочешь ты больше быть с Розочкой, так вон, сколько ходит вокруг свободных троллиных девушек. Выбирай любую, заводи отношения, а там, глядишь, и любовь появится. Ага… Сейчас… Если бы это было так просто. Не могу я так, ребята. Вернее, не хочу. Никто мне уже не нужен, кроме моей Тихони, даже Розочка. Уж больно сильно запала она мне в душу, и не смогу я полюбить другую, это невозможно. Можете теперь считать меня полным придурком и сумасшедшим, я не обижусь, мне уже давно все равно, что обо мне подумают. Я чисто на полном автомате делаю свою обычную утреннюю пробежку, машинально кивая в знак приветствия пробегающим мимо меня троллям. Ни для кого уже не секрет о моих взаимоотношениях с девушкой-бергеном, и я то и дело ловлю на себе их изумленные взгляды. Смотрите, смотрите, глаза свои на тротуаре только не оставьте… Сзади послышался нарастающий тяжелый топот чьих-то больших ног, и рядом со мною, тяжело попыхивая, показался Здоровяк. Я удивленно смотрю на него, уж кого-кого, а его я совсем не ожидал увидеть на утренней пробежке. — Здоровяк? Ты? — Привет, Цветан! — синий тролль одаривает меня добродушной улыбкой. — Вот решил, глядя на тебя, тоже заняться спортом! — Хорошее дело. — одобрительно говорю я, и мы некоторое время просто бежим с ним молча, думая каждый о своем. — Цветан… — неожиданно нарушает наше молчание Здоровяк. — Что? — Может… Хочешь об этом поговорить? Ты в последнее время какой-то сам не свой. Я за тебя начинаю беспокоится… — Спасибо, Здоровяк… — чуть помолчав, отвечаю я. — Со мною все в порядке. Не озадачивайся этим. — Понятно. — большой тролль замолкает, и мы снова с ним бежим в полном молчании, слыша лишь тяжелое дыхание друг друга. — Ты знаешь, Цветан. — вдруг произносит Здоровяк. — Я всегда хотел сказать тебе, что ты молодец. Ты всегда был самым разумным из нас, и я очень горжусь тем, что ты мой друг! Иди своей дорогой не сворачивая, и что бы там ни говорили, делай так, как велит тебе твое сердце. Если любишь её, не отступай! Верь в себя, и у тебя все получится! Я в ответ лишь горько усмехаюсь, но все равно от этих слов на душе становится хоть чуточку теплее. — Хотелось бы в это верить, Здоровяк… — с грустной улыбкой говорю я. — Но в нашей жизни, к сожалению, не все так просто. Но в любом случае спасибо за поддержку! Уже возле моего дома мы тепло прощаемся с ним, и я, зайдя в комнату, с ходу бухаюсь всей своей массой на постель, пустым взглядом уставившись в потолок. Делать ничего не хотелось, и я несколько часов просто провалялся на кровати, пока не услышал у дверей чей-то осторожный стук. Нехотя встав и открыв, я почти не удивился, увидев у порога знакомую фигурку с надетыми на пышные рыжие волосы цветными наушниками. — Привет, Цветан. — девушка, увидев меня в таком состоянии, явно чувствовала себя не в своей тарелке. — Можно зайти? — Привет, Звуки. — мне сейчас, если честно, вообще никого не хотелось видеть, но я все же распахиваю перед гостьей дверь, приглашая войти. — Ну… Да, конечно. Заходи. — Спасибо, Цветан! — девушка, оказавшись в комнате, сразу усаживается на небольшой диван, и я, закрыв за нею двери, поворачиваюсь к ней, глядя на нее вопросительным взглядом. — Ну, рассказывай. Как у тебя дела? — спрашивает меня она. — Спасибо, Звуки. Нормально. — я через силу улыбаюсь, но получилось как-то кривовато, и девушка это заметила. — Как с Розочкой… У вас с нею все в порядке? — Нет, не в порядке. — с еле сдерживаемой злостью отвечаю я. — И не будет в порядке, после всего, что случилось! — Может… Все же помиритесь? — девушка бросает на меня чуть ли не умоляющий взгляд. — Сколько уже можно сердиться друг на друга? — Может, и помиримся. — мрачно буркнул я. — Когда-нибудь. Но точно не сегодня, и даже не в ближайшее время. Просто… Понимаешь, Звуки… Видеть её больше не могу после той выходки с Тихоней. Такое ощущение, что она это сделала специально. Словно знала, что я и Тихоня встретимся в тот день у Бергентаунского фонтана, — при этих словах Звуки заметно вздрогнула и, сильно покраснев, виновато потупила глаза. — Ну… А как у вас с Тихоней? — тихо спрашивает она. — С Тихоней... — я с горечью отворачиваюсь. — Да никак. Она меня даже видеть не хочет, не то что разговаривать. И я не знаю, что мне теперь делать, Звуки. Как мне вернуть её обратно? — Ты… Любишь её? Я поднимаю голову и полными боли глазами смотрю на притихшего ди-джея. — А ты-то сама как думаешь? — негромко отвечаю я. — Понятно. — Звуки, замолчав, еще некоторое время неподвижно сидит, с задумчивым взглядом теребя в руках свои разноцветные наушники. Я тоже сижу молча, разговаривать больше нет ни сил, ни желания, и немного подумав, я с решительным видом поднимаюсь и иду в сторону двери. — Ты куда, Цветан? — Что-то душно стало. Пойду прогуляюсь. Не могу здесь больше сидеть… — я распахиваю дверь и, обернувшись девушке, бросаю на нее мрачный взгляд. — Пока, Звуки. — Ты куда хоть собрался-то? Далеко? — Звуки встревожено подбегает ко мне. — Может… Нужна компания? Хочешь, пройдемся вместе? — Нет, Звуки. — я печально качаю головой. — Спасибо, конечно, за предложение, но я, пожалуй, пройдусь один. — Цветан! Я… — тут девушка, внезапно прижавшись ко мне, обхватывает мою шею руками, ища своими губами мои. Я осторожно останавливаю ее и, с мягкой грустью глядя в ее широко распахнутые глаза, тихо произношу: — Не надо, Звуки… Ты хорошая девушка, но… Я люблю другую. Прости… — мы еще немного стоим вместе, и я, ощущая у своей груди стук девичьего сердца, ласково глажу ее по рыжим волосам. Звуки всхлипывает, когда я отстраняюсь и не оглядываясь шагаю по дороге. — Скажи хоть, куда идешь… — пряча слезы, дрожащим голосом окликает меня девушка. — Я хотя бы буду за тебя спокойна, зная, где ты. — К Бергентаунскому пруду. — продолжая шагать, негромко отвечаю я. И, на миг остановившись, я все же поворачиваюсь к почти плачущей девушке. — Не беспокойся за меня! — с грустной улыбкой успокаиваю ее я. — Со мною все будет в порядке. Звуки еще некоторое время стояла, слезящимися глазами провожая мою одинокую фигуру, а потом, повернувшись, с внезапно решительным видом направилась по дороге вверх, в сторону, где за веселыми троллиными домами вдалеке виднелась красивая черепичная крыша Розочкиного домика.