Кактус

Не о такой поездке к океану Сайтама мечтал. Ой, не о такой. Он мечтал, чтобы коктейль в руке, а в коктейле трубочка, а на трубочке юбочка. И эскимо, сделанное под вид кусочка арбуза. И чтобы огромные дурацкие пляжные шорты-парашюты до колена, и чтобы на башке соломенная шляпа-гриб а-ля бабушкин сундук. Это он для Геноса так мечтает. А для себя – так: секси брифы, обтягивающие то, что он наприседал за три года, доска для сёрфинга подмышкой, крутая бандана, солнцезащитные очки, как с обложки, визжащие девчонки за спиной и… Нет уж, только душу травить. Пока Сайтама богатеет мечтами, они с Геносом трясутся в вечернем трамвае среди постных лиц, местами укутанных в шарфы, капюшоны и шапки. Трамвай забирает вверх по склону, и за окнами ершится трубами и вышками порт. В серости океан и небо слиты воедино, напоминая людей, объединённых общим горем. За окнами слякоть и такая тоска зелёная, что Сайтама начинает понимать того кита, что сегодня выбросился на берег. А ведь час назад Сайтама бодрился и старался видеть во всём хорошее. Ну и что, что в Ассоциации Героев его считают третьим сортом и мальчиком на побегушках. Вызвонили из Города R, где он невзначай порешил монстра, чтобы он спас кита в соседнем Городе Q? Велика ли беда? А Генос тогда почему-то сразу погрустнел и осунулся. Отворачивался и как-то странно зажимался, бурчал что-то о том, что на кита существуют другие службы. При этом в искусственных глазах умудрялась стоять такая боль... Как у приговорённого. Но к чему, собственно? Ведь спасать попавшее в беду невинное существо оказалось гораздо приятнее, чем тратить время на унылых монстров и слушать их великие планы, которые они будто скатали друг у друга, как последняя школота. Сайтаминого дыхания на окне троллейбуса достаточно, чтобы нарисовать там злой смайлик, но он воздерживается. Сказанул. Спасать! Кого он обманывает? Считает себя героем? Обычно так: если появлялся противник посильнее, в порыве надежды и страсти Сайтама не сильно заботится о гражданских. Ну, то есть, заботится по мере возможностей, но из кожи вон не лезет и первой целью это не ставит. Примерно по такой схеме: кто в поле зрения попадётся, тот и цел. Никогда в жизни со времён выпускных экзаменов Сайтаме не думается так много, быстро и безрезультатно. И уж тем более, никогда в жизни он бы не смог подумать, что они с Геносом поссорятся. Не то что бы. Но как будто в чём-то разошлись. От всей этой мыслительной деятельности клонит в сон, Сайтама зевает до слёз, до хруста в ушах, и, наплевав на недомолвки, валится на плечо Геноса, который сидит молчаливый, собранный, статный – будто кочергу проглотил. Сон несёт Сайтаме плеск волн, чаячьи крики и синего кита. Большого такого. По телеку это был целый остров с хвостиком и фонтанчиком, а на суше вблизи – огромная страхоблудина. Ещё в Сайтамином сне фонит толпа зевак. И чтобы заставить девчонок визжать и писать кипятком от умилительного подвига их любимчика, во сне Сайтама снова просит Геноса: – Бултыхни эту рыбину обратно в океан, мучается же. – Не буду, – ни с того ни с сего жёстко поджимает губы Генос. – Сами это сделайте. Разворачивается и уходит. Сайтама выныривает из сна благодаря гнусавому серому голосу, который сообщает название станции и призывает быть осторожными при закрытии дверей. От Геноса до сих пор ни словечка. Сайтама и сам начинает дуться: ишь ты какая цаца! Значит, считает, что опускаться до уровня заданий С-класса беспонтово... * "Настроение говёное. Поздний час, а до дома далеко. Ночевать негде", – констатирует Сайтама, когда они мыкаются в поисках крыши над головой. Многие отели, рёканы и хостелы закрыты в несезон. Другие порушены монстрами. В третьих называют такие цены, что у Сайтамы плащ встаёт дыбом. И, наконец, в каком-то сомнительном переулке они находят Это. Love Hotel. На вывеске блымкают неоновые губки и крылышки, но подобная срамота Геноса не смущает. А Сайтаму и подавно. Главное – дёшево и сердито. Тётька за стойкой ресепшн, явно повидавшая многое на своём веку, смотрит на них водянистыми рыбьими глазами, и Сайтаме только легче от её равнодушия. Откуда-то доносятся приглушённые счастливые крики, хлопают двери, где-то витают стоны, но на их этаже, по счастью, более-менее спокойно. Свет они не зажигают. В тесном номере и без электричества светло от уличного фонаря, да собственно, тут и рассматривать нечего: огромная кровать занимает почти всё пространство, на кровати подушки в форме сердечек, на тумбочке диски с известным содержанием и презервативы. Последнее Генос по незнанию берёт, чтобы изучить, и отбрасывает так, словно в руки попала взрывчатка, и физиономия у него при этом до того прикольная, что Сайтамину хандру как рукой снимает. – Привести учителя в подобное место непростительно. Ого, как быстро дошло, что это за место! – Тю. Расслабься. – Хотя в таком заведении "расслабься" звучит странно как-то. – Типа были другие варианты. И кто это ещё кого привёл. – Но тут кровать. И она одна. Сайтама надолго запомнит это бесценное выражение лица. – Перебьёмся как-нибудь. Сайтама стягивает одежду и складывает на стуле аккуратной стопкочкой, и пока Генос следует его примеру, он думает о том, что без любимой пижамы будет зябко и одиноко. Генос тоже почему-то выглядит каким-то покинутым. – Чур, во сне не пинаться, не храпеть, не пускать на своего соседа слюнки и не пукать. – Я задам необходимые настройки и на всю ночь заблокируюсь в одном положении. – Я вообще-т пошутить пытался, не напрягайся ты так. Генос непоколебим в своей хмурости. Он просто отстранённо кивает. Нехитрые вечерние процедуры они совершают в тишине. Только поглядывают друг на друга в зеркало, когда чистят зубы никудышными одноразовыми щётками. Когда Сайтама выходит из ванной с полотенцем на шее, Генос уже в постели. Лежит на самом краешке, по-детски подогнув коленки. Кузнечик. Аж сердце сжимается. Может, зря Сайтама так с ним шутит. Может, Сайтаме хочется, чтобы во сне он лягался, бурчал, сопел в ухо – в общем, действовал на нервы по-человечески, а не вот так воздвигнулся тут как дополнительная спинка кровати. Сайтама садится с другого края. – Чё это сегодня было? Эй… Генос, повернись ко мне, потолкуем. Тот ложится на спину, руки по швам, и поворачивает голову. – А что сегодня было, учитель? – Колись, у тебя, чё, аллергия на китов или вообще на океан? На суше не бывает морской болезни, ты в курсе? – Всё дело в ките. Сайтама закидывает ногу на кровать и готовится слушать – долго, терпеливо, ну, может, чуточку невнимательно. Но он постарается. – Простите, учитель, я не смогу уложиться в двадцать слов. Я уже пытался мысленно сформулировать. – А в тридцать? – Простите, будет минимум сто сорок пять. – Многовато... Чёрт с тобой, выкладывай как есть, старина. Раз уж мы сняли номер в отеле для свиданий, можешь отлюбить мне мозг. – Вы снова пытались пошутить? – Хватит тянуть из меня кишки. Выкладывай! Генос садится на постели вполоборота к своему слушателю, сосредоточенно кладёт ладони на колени и начинает: – Как я уже говорил, в моей семье всегда царило спокойствие и понимание. Мы жили счастливо и скромно. Кое-на-чём нам приходилось экономить, поэтому путешествие к океану мы не могли себе позволить и видели его только по телевизору. Когда я был совсем ребёнком, из одной передачи я узнал о китах. В те годы ещё не было монстров выше тигриного уровня, и кит казался мне удивительным созданием чудовищных размеров. Я загорелся мечтой увидеть вблизи настоящего кита и поведал об этом отцу. Поскольку отец всегда был добр ко мне и внимательно относился к нашему с сестрёнкой воспитанию, он с серьёзностью воспринял мою детскую мечту. Когда мы были в храме, он написал на табличке моё желание. И вот, спустя столько лет, у меня чувство, что высшие силы будто бы исполнили то, о чём я просил, и взяли за это слишком высокую цену. Отныне у меня есть возможность попасть в любую точку земли и опуститься на дно океана, я встречал чудищ, ужаснее, чем киты. Но… но у меня нет семьи... У меня всё. Сайтама закрывает рот. Укладывает Геноса обратно, кладёт ладонь ему на лоб, чтобы успокоить, утешить и заодно проверить, не гудит ли его башка от генерирования такой адски сложной мути. Тот трепещет так, что его дрожь передаётся даже через матрас. Сайтама не отнимает руки, ждёт когда всё это отхлынет, и попутно придумывает убедительные слова, а они, как на зло, не придумываются. Приходиться говорить всё как есть: – А не офигел ли ты часом? Твоим высшим силам заняться что ли было нечем – тока исполнять желания какого-то щегла. Ещё и тужиться, выдумывать ему для этого всякую непруху в жизни. У меня, между прочим, тоже была давнишняя мечта, но божественные силы не подсуетились, и я так и остался ни с чем. – Какая же у вас была мечта? – Я покупал лотерейные билеты «Джамбо». – Спасибо, что рассказали о своём прошлом и выслушали меня, учитель. Сайтама мягко хлопает его по голове и заботливо укрывает, давая понять, что раз проблема решена, то пора бы уже и на боковую. – Учитель Сайтама, мне порой кажется, что я никогда до конца не постигну всей вашей мудрости. Вы совсем по-другому смотрите на мир. Сейчас мир Сайтамы – это номер в злачном отеле, здоровенная кровать и лежащий на ней грустный киборг. И смотрит Сайтама на этого киборга, и во взгляде переливаются усталость и доброта. – Вот тебе очередная моя мудрость: закругляйся со страданиями. Не думай о судьбе, а просто живи. – Он хватает Геноса за плечи, не давая вскочить. – Завтра запишешь. Завтра! Слишком много от тебя возни. Спи уже, блин! – Так точно. Но позвольте ещё уточнить. Во сне не пинаться, не храпеть, не пускать на своего соседа слюнки и не пукать. Это в одностороннем порядке или вас это тоже касается? Не, ну вот только станешь к человеку чуть добрее, а он уже норовит на шею сесть и командовать! Совсем дурной или как? Сайтама-то не сможет автоматически зафиксироваться на всю ночь. – Никого это не касается, сказал же! *** – Учитель, я скупил весь февральский тираж «Джамбо». Теперь ваша давняя мечта сбылась, и у вас есть счастливый билетик. – Ё… Ты считать не умеешь или вообще не понимаешь, в чём тут смысл? – Но ведь вы сами учили, что не нужно искать смысл, а просто жить. – Ага, правда. Вот уж спасибо. Иди я тебя обниму нахрен! – Уч-читель… Так неожиданно. Учитель Сайтама меня обнимает. – …и буду плакать.