Барт, Вселенная хочет

Для холистического убийцы логично и совсем не странно двигаться в одиночку. Барт, в общем-то, и не задумывалась серьезно о том, что одинока. Мелькали мыслишки, шныряли в голове, но не находили отклика и исчезали. Она была либо одна, либо с теми отвратительно скучными людьми, которые просто не были способны понять. Это было как общаться с пнями, хотя и в общении с пнями было больше пользы и интереса. Иногда Барт разговаривала сама с собой. Не так чтобы прямо задушевные беседы вела, но порой становилось скучно до невозможности, впечатления били ключом, и никого не было рядом, чтобы поделиться всем этим с ним. — Это дорога, — сказала однажды себе Барт, проснувшись посреди ночи по зову Вселенной и отправившись пешком куда-то на север. Влекло ужасно. — И я должна по ней пройти. Это просто. И это было действительно просто. Попутчиков ей не встречалось, только жертвы. Жертвы громко и безобразно вопили, просили пощады, рыдали, клялись в чем ни попадя, обещали какие-то нереальные богатства. Но самое смешное было то, что они пытались друг друга прикрывать иногда. Это было бессмысленно и нелепо, но они так злились на Барт и расстраивались, если она убивала одного и не убивала другого. Они бросались на нее в страхе и ярости, глупые и бесполезные, а потому быстро умирали. Так все и было. Так и было до Кена. Кен, тоже сначала глупый и бесполезный, внезапно стал попутчиком. Барт ценила его выбор: он мог бы кинуться на нее или от нее и умереть, как это делали все. Но Кен послушно сел в машину и превратился в попутчика. И это было… странно. Вселенная молчала, совершенно не хотела трогать Кена. Вселенной Кен, кажется, нравился. И Барт он нравился тоже. Он был не такой уж и глупый, и это точно было благословением, знаком, а Барт умела читать знаки. Если что-то она и умела, то это убивать и слушать Вселенную. Та была чертовски громкой и ужасно несдержанной, так что даже если желания у них со Вселенной не совпадали, Барт хватала первое, что попадалось под руку, и затыкала Вселенную, выполняя её требования. Все просто. Плыви по течению и не знай горя. У Кена на это был немного другой взгляд. Кен умел зажечь огонь, он умел бороться и не опускать руки. Барт бы не стала об этом думать, если бы Кен не был живым огнем, железным стержнем. Он говорил, что убивать – плохо. И Барт… Барт ему поверила, ведь он был попутчиком. То есть, как это говорят… другом, верно? Кен быстро стал ей другом. Смешное и мучительное чувство, доселе неизвестное, щекочущее и мягкое. Потерять Кена было страшно и плохо, поэтому Барт попыталась его найти. Вселенная не помогала совершенно, шептала и тянула куда-то не туда, звала и требовала выполнить-выполнить-выполнить. Вселенная требовала. — Давай договоримся, — сказала ей Барт мрачно. — Я посмотрю, что там у тебя, а ты вернешь мне друга? Вселенная будто бы согласилась и дернула её в Монтану, буквально за руку притащив к Сьюзи Бортон. Сьюзи была на грани истерики, но никуда не кидалась, так что Барт решила рискнуть и подружиться. Ну знаете. Кен как-то сказал, что у него много друзей. Безумие какое-то, верно? Сьюзи довольно предсказуемо дружить не захотела, Вселенная не затыкалась, вопила в ухо, требуя убить, Барт остановилась в широкой реке жизни, уперла руки в бока, топнула ногой и убивать не стала. Кен бы оценил, Кен бы… Да… Возможно, Вселенная не была такой уж бессердечной сволочью, потому что свела ее с Панто. Панто был… самое то, знаете ли. Потому что Панто (в отличие от одного истеричного Дирка Джентли) её не боялся, от неё не бегал, не вопил, только улыбался мягкой и теплой улыбкой, слушая с огромным интересом. Он и сам рассказывал истории. Они звучали как сказки, но Барт им верила, ведь это было не намного безумнее, чем иметь много друзей или не убивать людей. Кен был больший сказочник, чем Панто. Барт нравились сказочники. Они танцевали и пели, говорили и говорили, много-много слов. И Панто, хоть и сожалел о чужих жизнях, не боялся их отнимать и не ужасался тому, что это делала Барт. Он считал её нормальной, первый назвал её другом, и волосы у него были смешные, и улыбка широкая, и весь он был такой нелепый и ужасно замечательный… А потом Вселенная улыбнулась Барт широким и злым оскалом, как умела улыбаться только она, и, зарычав автоматной очередью, забрала Панто. Это было быстро и просто, почти безболезненно и смешно. Вселенная засмеялась и будто бы шепнула: — Разве я не просила убить Сьюзи Бортон? — Выходит, что просила, — ответила ей Барт мысленно и подняла бензопилу. *** Хаос был невыносим. Хуже всего было незнание дороги. Барт устала брести наобум, ведомая Вселенной за нос. Внутри, между хаосом и бесконечной пустотой, выжженной чужой смертью, горел огонек, зажженный когда-то Кеном. И Барт хотела, так сильно хотела превратить его в пожар и согреться. Но голос Кена звучал до боли знакомо: сухо, официально и бесполезно. Так разговаривали те, кто ничего не мог и ничего не понимал. Её друг Кен не должен был так говорить. Огонек трепетал, пожираемый хаосом и пустотой. Барт хотелось коснуться руки Кена, понять, что она не одна. Что не все еще потеряно, да? Как тогда, когда она отчаялась и плакала, а Кен пришел и все расставил по местам. На лице Кена была неприятная улыбка. Рядом с Кеном стоял изуродованный цепной пес. Вселенная зашептала на ухо: — Убей, убей, убей, убей, убей. Барт вздохнула и сказала: — Вселенная хочет, чтобы я тебя убила. Кен чуть склонил голову и с легкой насмешкой бесстрашно ответил: — Я предвидел, что такое может произойти. Но ты ведь этого не сделаешь, правда? Вселенная надрывалась в отчаянном крике. Барт сжала руки в кулаки и велела ей заткнуться. Меньше чем за неделю это второй раз, когда она спорила со Вселенной. Меньше чем за неделю это второй раз, когда Вселенная совершенно точно была права. Меньше чем за неделю это был второй раз, когда Барт теряла друга.