Fighting

      — Доченька, с тобой все в порядке? Ничего не болит? — мама тихонько постучалась и просунула в мою маленькую комнатку только голову.       — Нет, мам, почему у меня должно что-то болеть? — спросила я, откладывая в сторону ноутбук, на котором было открыто видео с записью моего будущего выступлением — пыталась хоть что-то запомнить.       — Тебе предстоит тяжелая работа, и мое материнское сердце чувствует что-то плохое, — с большой тревогой в голосе вещала мне мать.       — Все в порядке, мам. Если что-то случиться — я расскажу об этом сразу же, — я постаралась усмирить ее беспокойство, но вышло не очень.       — Только обещай мне! — напоследок попросила мама и покинула мою комнату.       После того как мама ушла и закрыла дверь, я вновь установила себе на коленки ноутбук, чтобы продолжить изучать будущий номер. Само выступление было не очень сложным, но меня очень пугала концовка. Это же 32 фуэте! Одной балерине давно удалось сделать 166 фуэте, и только это дает мне маленькую надежду, что и я смогу.       — Как меня все бесит, — прорычала я, откидываясь на мягкие подушки. — Ничего в жизни не меняется, — грустно сказала я, обведя глазами комнату.       У меня была небольшая узкая комната с высокими белыми стенами. В ширину комнаты вмещалась только большая двуспальная кровать, а прямо над ней висело среднего размера зеркало и большая картина с изображением маков — любимых цветов папы. Чуть ближе к выходу, в небольшом углублении стен, стоял большой серый шкаф, напротив которого раскинулся мягкий желтый ковер, с незамысловатыми завитками и кружочками. На окнах висели коричные шторы, которые очень плохо справлялись со своей основной функцией — они совершенно не могли сдерживать солнечные лучи! Это, пожалуй, единственное, что я ненавидела в своей комнате.       Еще немного полежав, я со стоном поднялась с кровати и направилась в ванную, чтобы принять душ и привести мысли и тело в порядок. «Завтра начинаются тяжелые тренировки! Надо собраться уже наконец!» — ругалась я, когда поймала саму себя на мысли, что еще не поздно отказаться. ***       7 часов утра, а я уже посреди холодного зала и провожу разминку. Учитель любезно разрешила мне позаниматься до ее прихода, поэтому я взяла у матушки-гардеробщицы ключи и открыла дверь. Когда я открыла дверь, зал встретил меня запахом пыли и сырости. Скрипучая дверь еле поддавалась моему напору, но я все же смогла открыть ее, ничего не сломав (даже удивительно). С грустью оглядев зал, я приступила к переодеванию — все равно здесь никого нет, а отдельные ключи от раздевалки мне просить не охота было.       Когда с разминкой было окончено, я забрала волосы в аккуратный пучок, надела пуанты и тяжело вздохнула.       — Так преступим сразу к самому сложному.       Элементы в этом номере, как я уже и говорила, были не сложными, но меня очень пугала концовка. Вздохнув полной грудью, я собралась с мыслями и приступила к выполнению элемента.       «Четвертая позиция — есть…», — я всегда проговариваю в голове каждый свой шаг, — «Отвела ногу назад, колено — согнуть, правая рука вперед, левая в сторону. Пока все нормально. Так девелопе! Пассе! Фух, пока все нормально, но это только один раз, а надо еще 31…»       Мягкая музыка блаженно обволакивает ухо и я полностью готова к выполнению адской программы. Конечные аккорды в мелодии и я начинаю крутиться. Один. Два. Три. Десять. Тринадцать. Теряю равновесие.       — Айщ! Как я это сделаю?! Я даже пока до 16 дотянуть не могу! — сорвалась я и со злости выкинула ленту, которую повязываю всегда на запястье. Не знаю почему, но с ней мне было намного легче, ведь эта лента с тех самых первых моих пуант. Она была со мной на первых соревнованиях, на которых я занимала призовые места. Эта ленточка — мой талисман.       Обреченно вздохнув, я направилась за лентой. Психи психами, но я должна сделать это — от меня зависит судьба этого места. Я подняла персиковую шелковую ленточку, которая приятно скользила в моей руке и переливалась на свету благодаря первым лучикам солнца, прорывающимся сквозь старые стекла зала. Вернув ленту на место, я вернулась в центр зала.       — Сейчас ты должна это сделать! — наказала я сама себе. Вновь встав в начальную позицию, я начала кружить. Двадцать! Уже лучше, но все равно мало. Голова и ноги уже начинают немного побаливать от этих постоянных кручений, но это не должно останавливать меня. Я же сказала, что сделаю все для достижения цели. Сложив ладони на груди, я начала успокаивать свое учащенное дыхание. «Ты сможешь! Ты сильная!».       Я вновь приступила к вращению. Раз. Два. Три. Усталость, мне уже тяжело, но я должна! Двадцать пять! Рекорд! Двадцать семь! Еще немного! Двадцать девять! Еще три! Пожалуйста!       — Айщ! Всего 3 осталось! Блин! — пронесся мой раздраженный голос по всему залу. — Еще раз! У меня почти вышло!       С решительным выражением лица, несмотря на усталость и легкое головокружение, я начала крутить сначала потихоньку, а потом набирая скорость. Уже двадцать восемь. И вдруг, хруст и жгучая боль в области стопы. Что это? Слезы, они сами льются. Я не могу терпеть эту боль! Только не травма! Только не перед соревнованиями! Пожалуйста…       — Нет, нет, нет, я не должна! — со слезами на глазах, я старалась быстрее стянуть с себя эти пуанты.       Пока ничего — ступня в порядке, но нужно немного подождать; обычно все проявления появляются потом. Нельзя получать травму сейчас! Я не могу! Я должна получить эти деньги! Я должна помочь школе!       Я попыталась встать, но как только ступила на большую ногу — она сразу отдала жгучей болью и я вновь оказалась на полу, только теперь ударившись еще и коленом. Замечательно, сейчас еще бы колено себе отбить.       Раздался звонок телефона, и я попыталась доползти до него, что получилось у меня весьма успешно.       — Алло? — я даже не удосужилась посмотреть, кто звонит.       — Кира, с тобой все в порядке? Я очень волнуюсь за тебя. Ты ушла еще в 6 часов, а до сих пор не вернулась, — нервным голосом вещала мне мать.       — Все в порядке мам, — я сглотнула ком в горле — всю ступню жгло драконьим пламенем.       Еще вчера вечером я обещала матери, что буду рассказывать ей все. Но сейчас, когда я даже не могу подняться с колен, я понимаю, что не могу сказать ей правду. И как бы больно мне сейчас не было, я не должна бросать свое дело.       — Точно все в порядке? — не унималась мама.       — Точно, — по щеке скатилась очередная слеза боли. Нога начала болеть еще сильнее, будто в нее вкалывают миллионы раскаленных игл.       — Я очень волнуюсь за тебя, будь осторожней.       Я ничего не стала ей отвечать и просто сбросила вызов. Если бы я сказала ей сейчас хоть слово, она бы заметила дрожь в голосе из-за слез. Как бы я ни любила всегда говорить правду маме — сейчас мне приходится врать. Для блага школы.       В зале я провела уже около трех часов, а значит, что скоро начнется тренировка у моих девочек. Госпожа Пит разрешила мне не посещать совместные тренировки, а заниматься самостоятельно; поэтому мне надо быстрее сбежать от сюда, чтобы никто не заметил моей травмы — сейчас не самое лучшее время для того, чтобы травмироваться и рассказывать об этом.       Пытаясь как можно быстрее собрать все свои вещи, я с трудом поднялась с пола. Жгучая боль все не стихала, из-за чего из глаз непроизвольно лились литры слезы. Я повесила рюкзак на спину и попыталась опереться на больную ногу.       — Ай! — вскрикнула я, так как ступню вновь пронзила дикая боль. — Придется прыгать на одной ноге.       Сделав первый прыжок, я поняла, что это будет самый сложный путь домой в моей жизни. Но я же балерина — мне не привыкать. Так как у нас был не очень большой зал, мне не пришлось долго скакать, чтобы добраться до двери. В такие моменты я начинаю находить плюсы нашей бедной школы.       Наконец выпрыгнув на улицу, я смогла присесть у ступенек здания, чтобы перевести дыхание. Кто ж знал, что прыгать на одной ноге так сложно; я даже после своих выступлений так не устаю.       — Девушка, Вы в порядке? — пока я сидела на грязных ступеньках и обмахивала себя рюкзаком от усталости, спросил у меня прохожий.       — Да, коне… Ай! — я пыталась выровняться, чтобы поприветствовать парня, но случайно сдвинула больную ногу и вновь почувствовала жуткий дискомфорт.       — Что случилось? Что у Вас болит? — подбежал парень и аккуратно коснулся твоей ступни, — Я врач, — пояснил он, когда заметил недоверие в моем взгляде.       — Я выполняла фуэте, а потом услышала хруст, почувствовала резкую боль и упала.       — Можно мне посмотреть на ногу? — спросил парень.       Я тихонько кивнула и он начал снимать с моей ноги балетки. Мне самой было интересно, что же там с моей ногой случилось, поэтому с волнением ждала, когда мне откроется вид на ногу. Балетки оказались сняты, и мне открылся вид на мою ступню: вся отекшая с небольшими синяками и покраснениями.       — У Вас разрыв связок, вам надо бы съездить в больницу, — заключил парень и обратно надел на меня обувь. — Вам сейчас будет первое время очень больно ходить, поэтому давайте я Вас подвезу. Моя машина не далеко, — предложил парень, поднимаясь с колен.       — Не надо, за мной уже едут, — соврала я, ведь мне совершенно не хотелось садиться в машину к незнакомому мужчине, хоть он и представился врачом и даже сумел поставить мне диагноз.       — Ладно. Возьмите это, — сказал парень, протягивая тебе визитку. — Здесь мой номер, имя и адрес моей травматологии. Вам надо обязательно прийти, мне кажется, что там не все хорошо, — напоследок сказал парень, глянув на твою ногу.       Я проводила незнакомца взглядом. Этот парень оказался довольно привлекательным. «Интересно, у него есть девушка?» — промелькнула мысль в моей голове, которую я попыталась сразу отогнать. Вспомнив о пластмасске, которую мне дал парень, я решила посмотреть хотя бы его имя.       — Пак Чимин… Главный врач в травматологическом отделении…