Вот и маялся Адриан всю последнюю неделю, не зная, как подойти к неприступной
Леди Маринетт. Он, конечно, надеялся, что девушка без геройского костюма не будет такой злопамятной и категоричной, и он сможет вымолить у неё прощение… Но когда её рука после очередной его
выходки попытки извиниться неосознанно потянулась за отсутствующим сейчас йо-йо, Адриан возблагодарил небеса за то, что не додумался заговаривать об этом с Леди Баг. Опёршись спиной о дверь, в которую, судя по вибрирующему звуку, с другой стороны воткнулась брошенная хрупкой женской рукой металлическая линейка, Адриан пришёл к выводу, что нужно ещё немного подождать, пока девушка не отойдёт от шока. Успокаивая себя тем, что между Натаниэлем и Маринетт ничего серьёзного не происходило (они даже в щёчку не целовались), Агрест решил, что план следующей попытки примирения нужно продумать получше.
А пока Адриан Агрест каждое утро клал на вторую парту маленький букетик цветов, который через несколько минут оказывался у Роуз (Маринетт ведь не жалко сделать приятное однокласснице, балдеющей от всего цветущего и пахнущего, а вот выбросить рука не поднималась), а Кот с видом побитой собаки преданно заглядывал в глаза своей Леди. Но с мёртвой точки дело не сдвигалось.
И вот сегодня Адриан опять резко подорвался из-за парты, спеша за вышедшей из класса на переменный променад по коридору парочкой. Стараясь не обращать внимание на сочувственный взгляд, которым проводил его Нино, Агрест бесшумной тенью скользнул за дверь и притаился за углом, иногда бросая украдкой взгляды на что-то шумно рассказывающую девушку, которая в эмоциональном порыве активно жестикулировала, не обращая внимания на то, что в одной её руке была тонкая ладонь художника, продолжение которой болталось вслед за всеми её движениями. Но Натаниэль не выглядел ущемлённым. Он внимательно слушал бурный рассказ и с загадочной улыбкой следил за эмоциями, со скоростью гоночного болида сменяющимися на милом личике.
Адриан чуть сильнее высунулся из-за угла, чтобы рассмотреть, на что конкретно направлен внимательный взгляд Ната, не отрывающийся от этого «чего-то» уже несколько минут.
Осознав, на что пялится это рыжее недоразумение, Адриан чуть не вывалился из-за угла, скрывающего большую часть его тела. Этот… недохудожник посмел устремить свой взгляд на её губы! Да ещё и
какой взгляд! О, Коту Нуару, как никому, был известен этот огонь желания, горящий в бирюзовых глазах Куртцберга. И направлен он был на эти розовые, припухлые, идеальной формы губки, о сладости которых Адриан и сам мечтал уже… довольно давно. По крайней мере, если приплюсовать сюда супергеройский стаж, срок годности у этой мечты исчислялся бы годами.
Адриан был уверен, что у него ещё есть шанс, что ему просто нужно исправить собственный косяк, и девушка простит его. Неплохой подпиткой для этой веры было то, что её отношения с Натаниэлем не развивались, замерев на мёртвой точке невинного держания за ручку. Но если Нат её поцелует… Кто знает, останется ли у Адриана хоть призрачный шанс склонить чашу весов любви Маринетт на свою сторону? Осознав, что впервые мысленно назвал любимую девушку настоящим именем, Адриан сделал неглубокий вдох, дабы не потревожить какое-то тёплое чувство, поселившееся на самом дне лёгких. Маринетт… Сейчас он сгорал от ревности и мечтал о поцелуях не Леди Баг, а Маринетт, и от этого захотелось сплясать джигу-дрыгу и затянуть кошачью серенаду на весь коридор. Очнуться от сладостных мыслей заставило какое-то движение в том месте, где до этого стояла парочка.
Нат, не дослушав, вероятно, одну из самых интересных интерпретаций истории о соседской кошке, глухой старушке и вазоне с петунией (и он бы не сомневался, что история не просто интересная, а ещё и эксклюзивная, если бы знал, что на самом деле вместо обычной глупой кошки в ней принимал участие не менее глупый, но более неуклюжий Кот Нуар, который, вообще-то, просто засмотрелся на свою напарницу во время патруля), мило улыбнувшись, наклонился поближе к девушке и, обвив тонкую талию свободной рукой, сделал попытку притянуть девушку поближе. Адриан не мог на это смотреть. Вот и всё! Конец его мечтам о тихих семейных вечерах перед камином с любимой девушкой под боком и шерстяным клубочком в когтях. Сейчас он её поцелует, и ей так понравится, что она навсегда останется с ним, выйдет за него замуж, родит ему троих детей и будет всю жизнь позировать ему для картин, на которых, конечно, будет выглядеть идеально… А Адриану ничего не останется, как только ездить по всему миру ради выставок бывшего одноклассника, чтобы скупать все портреты и заставлять ими свой огромный, пустой и холодный дом… Но самые лучшие картины, конечно, не будут выставляться на продажу, они будут висеть в их спальне или в личном кабинете Ната, чтобы он был единственным, кто сможет ими любоваться, попивая из стакана с толстым стеклом золотистый виски… И когда Адриан попытается в виде Кота Нуара проникнуть в эту святую святых и украсть картину, его схватят и посадят за решётку… Леди Баг ни за что не простит ему такое ужасное раскрытие и посетит его одиночную камеру всего однажды — чтобы забрать кольцо…
Из безрадостных мыслей об одинокой старости в тюрьме Адриана отвлёк женский писк. Отпрыгнув от бойфренда, Маринетт со слезами на глазах потирала спину, а Нат в это время поднял руки в жесте «Сдаёмсу» и виновато смотрел на неё. Хоть ситуация и выглядела странной, но безмерно радовала Агреста: очевидно, поцелуй не состоялся. Но почему девушка плачет? Что этот наглый хам сделал? Прокрутив в голове последние действия хама, Адриан заострил внимание на том, как Натаниэль обнял свою
(не думать об этом, не думать, не думать) девушку за талию и притянул к себе. А теперь она потирала спину, а Нат успокаивающе гладил её плечо и просил прощение за то, что забыл о… Прозвенел звонок, помешавший Адриану расслышать последнее слово. О чём он забыл?
Кот в душе Адриана взвыл благим матом, проклиная свою беспомощность и неудовлетворённое любопытство. Ясно было одно: с её талией что-то было не так. И Нат был в курсе, что именно.
Во время урока парень за первой партой никак не мог сосредоточиться на материале. Поэтому, услышав шушуканье сзади, решил плюнуть на бесполезные попытки и весь превратился в слух.
— Маринетт, почему ты прибежала с перемены со слезами на глазах? Этот Натаниэль что, обидел тебя? — Адриан мысленно поддержал угрожающие нотки, проскользнувшие в тоне Альи.
— Нет, ничего такого. Он просто меня обнял… сильно… А ты же знаешь… — Маринетт сделала многозначительную паузу, заставившую Агреста пожалеть об отсутствии глаз на затылке.
— Ну да, ну да, — Адриану захотелось ударить со всей силы кулаком по парте. Ну почему девушки всегда говорят какими-то загадками? — Слушай, может, тебе не стоит заниматься этим каждый день? Дай себе отдохнуть от него, прими расслабляющую ванну, позволь себе отдохнуть хоть один вечер… А то синяки так никогда не сойдут.
Агрест чуть не поперхнулся воздухом. Синяки? Что происходит в жизни Маринетт? И он хорош: даже не подумал, что у девушки какие-то проблемы, не попытался разобраться! А ещё смеет считать себя влюблённым! Понятно, что Маринетт не собиралась делиться ничем ни с ним, ни с Котом, но он то, он то! Ромео хренов, блин!
Спрашивать прямо было бесполезно: ни от Маринетт, ни от Сезер, свято блюдущую тайну подруги, ответа он не дождётся. А после попытки что-то выпытать у своей Леди он может и сам остаться с синяками. На секундочку увлёкшись картинкой, где он и Маринетт помогают друг другу смазывать синяки, и её пальчики мягкими круговыми движениями наносят прохладный гель на его горячую кожу, а он касается её обнажённой талии, Адриан тяжело сглотнул, но заставил себя вернуться в реальность.
Видит бог, он никогда не собирался так поступать. Он ни за что не нарушил бы личное пространство любимой без её разрешения, и не стал бы вести себя, как малолетний вуайерист. Но ситуация не оставляла ему выбора. Он во что бы то ни стало должен в ней разобраться. И если потребуется его вмешательство, чтобы спасти Маринетт, он не станет отсиживаться в стороне только из-за страха физической расправы при помощи небезызвестного йо-йо.
Урок физкультуры, который был следующим, пришёлся как раз в тему. Быстренько переодевшись, Адриан спрятался недалеко от двери в женскую раздевалку и принялся ждать. Первой выбежала Аликс, которая ни на один урок так не спешила, как на физкультуру; смеясь, вышли Роуз и Джулека — первая только рада была похвастаться своим розовым костюмчиком, а второй просто было фиолетово; Алья прошла слишком близко от него, из-за чего парень задержал дыхание и постарался слиться со стеной, но она, как всегда, не отрывала взгляд от телефона, так что уже через минуту Адриан позволил себе шумно выдохнуть; Милен сегодня в школе не было, а Хлоя и Сабрина просто напросто не посещали занятия по физической культуре: Хлоя не собиралась портить свой маникюр этим дурацким мячом, а Сабрина не могла оставить свою любимую подружку скучать в одиночестве.
Видимо, Маринетт сознательно задерживалась до последнего, чтобы не переодеваться при остальных девочках. Значит, ей есть что скрывать. Эта мысль ещё больше убедила Адриана в верности его решения. Ещё раз оглянувшись, чтобы удостовериться, что никто его не видит, Адриан вытер о штаны разом вспотевшие ладони и тихонько приоткрыл заветную дверь. Прикрыв один глаз, будто это могло ему помешать увидеть что-то лишнее, загляни он не вовремя, вторым он обшарил раздевалку, пока не натолкнулся на девушку в дальнем углу. Хорошо, что она стояла к нему спиной, потому что его ярко-красное лицо и сверкающий зелёный глаз привлекали внимание не меньше, чем светофор над дорогой.
Мокрая ладонь соскользнула с дверной ручки, когда его взгляд упёрся в два привычных хвостика, лежащих сейчас на обнажённых плечах, единственным прикрытием которых были тонкие полоски шлеек бюстгальтера. Скользнув взглядом вдоль позвонков, Адриан сквозь сжатые зубы втянул слишком горячий воздух, спускаясь ниже, обласкал глазами острые лопатки, обминул застежку нижнего белья и, сглотнув вязкую слюну, рискнул окинуть взглядом изгиб талии. Во рту резко пересохло, и сглатывать стало нечего. Вся талия девушки была усыпана округлыми синяками разной степени давности. Уже застаревшие жёлто-зелёные пятна перекрывались багряно-фиолетовыми, создавая сплошную карту… а побоев ли? Представив, что стоит перед девушкой, Адриан мысленно положил руки на её талию. Пальцы оказались ровно в том месте, в котором пестрели отвратительные тёмные пятна.
Присмотревшись, Адриан даже приоткрыл рот в ужасе. Синяки действительны были похожи на следы от пальцев. Даже больше, чем похожи. Сомнений не оставалось — это они и были.
«…Слушай, может, тебе не стоит заниматься этим каждый день?..»
У Адриана потемнело в глазах от ярости. Ну чем, чем можно заниматься, чтобы оставить на теле такие синяки? Он самоотверженно принимал все удары акуманизированных на себя, так что все синяки во время битвы доставались ему, да и те исчезали после Чудесного Исцеления. Родители в Маринетт души не чаяли, сложно было представить, как они избивают дочь за плохую оценку или опоздание в школу.
«…Дай себе отдохнуть от него…»
От кого? Руки Агреста сжались в кулаки, а глаза налились кровью. Это, конечно, их личное с Натаниэлем дело — чем и как заниматься. И пускай ему было больно от одного только осознания того факта, что всё на самом деле куда серьёзнее и зашло гораздо дальше, чем он думал, что у него на самом деле нет ни одного даже мизерного шанса на любовь Маринетт… Он это переживёт. Его боль теряется на фоне того, что страдает
Маринетт. Скорее всего, этот маньяк просто пользуется её отчаянием, одиночеством, слабостью, стеснительностью, или, вообще, запугивает её и угрожает. А бедной Маринетт ничего не остаётся, как идти на поводу у этого садиста и терпеть… Потому что она — нежная, ранимая, хрупкая девочка, которая заслуживает, чтобы её носили на руках и сдували пылинки, а не… обращались настолько грубо и неаккуратно, чтоб оставить
такие следы. И откуда такая сила в руках, которые тяжелее стилуса ничего не поднимали?
Руки чесались хорошенько накостылять горе-художнику и переломать ему все пальцы, чтобы он ими даже карандаш не мог больше сжать, не то что девичью талию, но голос разума ещё удерживал от необдуманных поступков. Пока голос Плагга его не перебил:
— Ну что, так и будешь стоять? — квами сложил лапки на груди, зависнув перед самым носом подопечного. — Ты что, забыл, что обещал защищать её всегда и ото всех?
— Но… Но если я лезу не в своё дело, Плагг? — Адриан с усилием разжал один кулак, чтобы растрепать волосы на затылке. — Что, если… Если ей нравится… всё это? — последние слова сопровождались неопределённым жестом, от которого так и веяло отчаянием.
— А что, если у неё никто не спрашивает? Или вообще — стокгольмский синдром? — Плагг скептически выгнул бровь. Он, конечно, сильно сомневался, что эта девушка — Леди Баг, на секундочку — позволила бы с собой так обращаться, но чем Бражник не шутит? А так и пацан героем-освободителем будет выглядеть… Может, получит, наконец, свой благодарственный поцелуй, о котором грезит ночами, а то у Плагга от его стенаний уже даже аппетит начал пропадать.
С ужасом взглянув на мудрого квами, Адриан опять сжал расслабившуюся было руку в кулак и рванул в сторону спортзала. Ему срочно нужно было серьёзно поговорить с одним рыжим художником.
Ворвавшись в помещение и просканировав разъярённым взглядом учеников, Агрест быстро нашёл свою цель, сидящую на скамейке, и направился к нему.
Видимо, он выглядел достаточно неадекватно, чтобы ученики перед ним расступались, образуя живой коридор. Алья, поняв, что запахло жареным и кого-то сегодня покалечат, оперативно достала телефон и включила запись.
— Ты! — Адриан схватил опешившего Ната за грудки и поднял над землёй. — И ты думал, что никто не узнает? Что некому будет заступиться за неё? — глаза застилала розовая пелена, звоном в ушах отдавал каждый удар сердца, поэтому Адриан не видел, как побагровел Куртцберг, не слышал, как уважительно присвистнул Ким.
— О чём ты, Агрест? Совсем от жара софитов мозги поплыли? — Натаниэль силился, чтобы его в меру насмешливый голос не дрогнул, стараясь сохранять хотя бы видимость контроля над ситуацией, что довольно сложно, вися в нескольких сантиметрах над полом.
— Ни о чём, а о ком! Я всё видел! — Адриан наконец поставил Ната на землю и перехватил руку, сжимающую спортивную форму у горла. — Как ты посмел так обращаться с Маринетт? С этим нежным, хрупким цветком, заслуживающим только самого лучшего? Да ты… ты недостоин даже издали любоваться её красотой, не то что лапать своими грязными руками! Мне плевать, какие тараканы водятся у тебя в голове, но если ты ещё раз оставишь на её божественной коже хоть один синяк… — Адриан рукой почувствовал, как дёргается кадык Куртцберга в попытке то ли что-то сказать, то ли немного подышать, но, ослеплённый яростью, проигнорировал взгляд бирюзовых глаз, направленный за спину своего мучителя. — Если ты причинишь Маринетт боль… Я тебя уничтожу, — отпустив одноклассника, Адриан брезгливо отёр руку и почти выплюнул напоследок: — Извращенец хренов…
Класс застыл в немом изумлении: никто ничего не понял, но все сделали выводы. Тяжело дышащий Адриан окинул окружающих яростным взглядом, как бы намекая, что так будет с каждым, кто посмеет притронуться к Маринетт.
— Мне жаль, что вы стали свидетелями этой… сцены, — Кот медленно покидал тело Адриана, заставляя того задуматься о том, что он только что перед всем классом рассуждал о личной жизни одноклассницы, и стыд начал накрывать его, поднимаясь от пяток, постепенно затопляя шею, уши, лицо красным. — Надеюсь, Маринетт никто не расскажет об этом… маленьком инциденте? Пожалуй, ей не стоит знать, что…
Окружающие, встретившись с полными надежды зелёными глазами, несмело переводили взгляд куда-то за его спину, а затем вообще испуганно отворачивались.
— Поздно об этом думать,
Котёнок! — от обычно нежного, ласкового, произносимого немного покровительственным тоном прозвища, сейчас веяло остротой металла, холодом вод Сены и тяжестью падающих на голову предметов. — Извините, — Маринетт попробовала достучаться до преподавателя, продолжавшего в немом шоке наблюдать за Адрианом, — можно нам с Агрестом выйти на минутку? — отмерев, учитель окинул недоверчивым взглядом всегда тихую и застенчивую ученицу, мысленно прикидывая, не стоит ли обсудить этот вопрос со школьным психологом, захлопнул рот и согласно кивнул, обещая себе сначала попробовать разобраться в ситуации.
Преодолев расстояние до Адриана за несколько широких шагов, Маринетт схватила его за предплечье и уверенно потащила к выходу, с независимым видом улыбаясь окружающим, как будто быть участницей и главной героиней таких ситуаций для неё не в новинку. Адриана, изображавшего статую на тему «Что же я наделал, можно я просто умру от стыда здесь и сейчас?», приходилось практически тянуть на себе, что вызвало ещё более уважительный свист Кима.
Дотащив парня до раздевалок, в которых сейчас никого не должно было быть, Маринетт замерла в нерешительности, поглядывая по очереди то на одну, то на другую дверь.
— Не можешь решить, к тебе или ко мне? — Нуар очнулся раньше Адриана, за что получил смачный подзатыльник и был затолкан в женскую раздевалку.
Окинув парня грозным взглядом, Маринетт поставила руки на талию, но тут же, скривившись, сложила их на груди. Решив, что поза достаточно угрожающая, девушка открыла слушания по делу наглого Кота, залезшего своей моськой в чужую личную жизнь и конкретно там наследившего.
— Нуар! Какого чёрта ты устроил в спортзале? И за что ты ударил Ната? — она прищурила глаза, впиваясь взглядом в идеальную переносицу Агреста (смотреть ему прямо в глаза как-то до сих пор не получалось, а отчитывать кого-то, опустив взгляд в пол — вряд ли речь получится убедительной).
— Маринетт… Прости, я… Я видел, что с тобой что-то не так, что ты испытываешь боль, но не мог понять, почему… А сегодня, когда я наблюдал, как ты переодевалась, я увидел синяки на твоей талии, и всё понял! — девушка охнула и прикрыла рот одной рукой при мысли о том, что этот… этот бессовестный Кот подглядывал за ней! — Этот Натаниэль — подонок! Может, он запудрил тебе мозги, и тебе кажется это нормальным… Но нельзя так обращаться с девушкой! — Адриан настолько осмелел, что посмел подойти к ошарашенной Леди и сжать её плечи руками. — Маринетт, всегда помни, что ты заслуживаешь только самого-самого лучшего! И ты не должна позволять кому бы то ни было обращаться с собой грубо, даже если этот человек уговаривает тебя или угрожает… Запомни: он никогда не изменится, обычно всё это начинает приобретать только больший размах и влечёт за собой с каждым разом всё худшие последствия. Не нужно недооценивать себя и соглашаться не просто на меньшее, но и на худшее, чем ты заслуживаешь… Ведь ты — самое ценное, что есть у тебя… — не отрывая взгляда от завораживающих голубых глаз во время своей проникновенной речи, Адриан на последних словах вздрогнул, опустил голову вниз и сказал совсем тихо, почти неслышно: -…И у меня…
Несмело подняв глаза, Адриан заметил хмурую морщинку на переносице девушки и в ужасе замахал руками, отскочив от неё почти на метр.
— Нет, нет! Я имел в виду не то, что ты сейчас подумала! Я… я не пытаюсь таким образом поссорить вас с Натом, чтобы потом предложить свои утешительные объятия… Конечно, я хотел бы, чтобы у меня было право заботиться о тебе, защищать тебя, и на самом деле врезать этому рыжему садисту… Но, если тебя делает счастливой кто-то другой — я не вправе вмешиваться и эгоистично всё разрушать, хоть это и моя стихия, — Агрест горько усмехнулся, имея в виду и эгоизм, и разрушение. — Единственное, чего я хочу — чтобы ты была по-настоящему счастлива, чтобы тебе не приходилось довольствоваться суррогатами и каждый день убеждать себя в том, что всё хорошо…
Он боялся посмотреть в глаза своей Леди и увидеть там облегчение от того факта, что он готов дать ей свободу, что он не будет разрушать её жизнь и отношения в угоду своей любви.
— Но я не могу не беспокоиться о тебе. Потому что, если Леди Баг и может постоять за себя и на
коттылять обидчику, то кто позаботится о нежной и доверчивой Маринетт?
— Котёнок… — Адриан заставил себя выдавить улыбку и посмотреть на девушку перед собой. Как бы у него сейчас ни болело сердце, только научившееся любить простую девушку, которую тут же нужно было отпустить, он не должен был показывать ей, как его уничтожает собственное решение — не препятствовать её счастью. — Ты и вправду так беспокоился обо мне? — на её глазах выступили слёзы, которые девушка тут же быстро сморгнула. — О простой, стеснительной, неуклюжей Маринетт? — не в силах выдавить из себя достаточно адекватный звук, Адриан молча взял её тонкие ладошки в свои дрожащие и кивнул. — Но с чего ты вообще взял, что синяки — это дело рук Ната?
— А что ещё я должен был подумать? Во время битв я не допускал, чтобы акуманизированный тебя хоть пальцем коснулся, родители в тебе души не чают… А когда я пытался узнать у тебя, что происходит, ты активно избегала вопросов и краснела, как будто тебе было неловко об этом разговаривать…
— Я краснела не поэтому, — Маринетт проказливо усмехнулась, щёлкнув расстроенного парня по носу, — а потому, что никак не могла заставить себя разлюбить одного наглого, беспардонного Кота, — нарочито тяжело вздохнув, Маринетт закатила глаза на его мигом повеселевшее лицо. — И потому, что не знала, что ответить на твой вопрос.
— Так почему бы просто не сказать правду?
— Я не могла. Потому что первое правило нашего клуба…
***
—…И теперь я знаю, как тебе помочь вернуть самооценку на место! — Алья с видом профессора поправила очки и безапелляционным тоном заявила: — Тебе нужно похудеть!
— Ты думаешь? — Маринетт окинула своё худощавое тело скептическим взглядом. — Мне казалось, что я неплохо выгляжу…
— Ой, ты отлично выглядишь! — Алья отмахнулась от подруги, мнение которой всё равно не могло сыграть решающей роли, когда мамочка Сезер уже всё продумала. — Но учёными доказано, что, когда человек худеет, его самооценка автоматически повышается.
— Ну А-а-алья… — заныла Маринетт, которая была не в восторге от этой идеи. — Ты же знаешь, в каких отношениях я с любым видом спорта… — Если я займусь акробатикой — то переломаю себе все кости ещё в первый день, если стретчингом — то тебе придётся меня каждый день распутывать… Да я даже бегать по утрам не смогу, потому что и так просыпаю ежедневно…
— Не волнуйся, это я тоже учла. Моя мама купила себе хула-хуп, но практически им не пользуется. Я думаю, она не будет против, если я на время одолжу его тебе.
— Хула-хуп? Что за зверь такой?
— Это такой обруч с пупырышками внутри весом под килограмм. Тебе даже не нужно будет никуда ходить или бегать — стой на месте и крути попой!
Маринетт ещё раз недоверчиво осмотрела светящееся энтузиазмом лицо Альи, но подвох найден не был, и согласие было дано.
— Есть только одно условие у этого метода поднятия самооценки: не стоит всем говорить, что ты худеешь. Пускай потом восхищаются результатом! Так что помни: первое правило худеющего клуба…
***
— …Никому не рассказывать о худеющем клубе!
***
Натаниэль сидел на уроке и задумчиво потирал пострадавшую шею. Мысли были далеко от формул, написанных на доске. Даже в голосе мадам Менделеевой не чувствовалось ни грамма заинтересованности в предмете, так почему тогда Нат должен напрягаться? Но странно было то, что его внимание, как обычно было на этом предмете, не сосредоточилось на верном спутнике — скетчбуке. Куртцберг удивлялся сам себе, но пальцы упорно отказывались браться за карандаш, а продолжали выстукивать неизвестную мелодию. Взгляд сам собой блуждал по первым партам.
«Вот же наглец! — барабанная дробь о парту стала быстрее, пока наконец не сбилась с придуманного ритма. — И как он посмел? — взгляд упёрся в светлую макушку, которая каждые несколько минут поворачивалась к задней парте. — И она тоже хороша…»
Повздыхав пару минут о девушке, которая на самом деле была хороша, даже когда краснела перед ним в попытке попросить прощения за разрыв их отношений, и красноречиво толкала в бок Адриана, заставляя его тоже извиниться. Нат, хоть и понимал, что сухое «Извини, ошибочка вышла» запущенную машину сплетен не остановит, а угрожающий взгляд зелёных глаз, брошенный напоследок, только подстегнёт местных сплетников и любителей «остренького», но своё прощение милостиво дал, и даже благословил ранее любимую девушку на новые отношения.
Ну, а что? Всё равно он уже понял, что ему с Маринетт ничего не светит: она не только активно пресекала все его попытки перейти на новый уровень, но иногда даже забывалась и называла его Адрианом! Это даже для стеснительного и влюблённого по уши Натаниэля было слишком, так что совет им да любовь. А это её нездоровое увлечение осиной талией, из-за которого и пострадала его шея? Ну кто в здравом уме станет худеть, имея такую классную фигуру? Да ещё и с помощью такого садистского метода? Главное, как Нат ни пытался отговорить Маринетт от этой затеи! Но ни комплименты стройной фигурке, ни факты о том, что мало того, что с такой талией просто нельзя крутить хула-хуп, так ещё и начинать нужно со снаряда поменьше — грамм так на семьсот — ничто не могло вернуть всегда здравомыслящую девушку на путь разума. Но теперь это дело Агреста, вот пускай он с «худеющим клубом имени Альи Сезер» и разбирается…
«А мне сейчас нужно сосредоточиться на поисках новой музы… Ведь художник не может без вдохновения, верно? Только в этот раз нужно не ошибиться с выбором…»
Бирюзовые глаза медленно обвели класс и остановились на первой парте, за которой Хлоя активно отчитывала Сабрину за то, что она слишком неразборчивым почерком пишет её конспект по химии.
«…И главное, чтобы девушка была достаточно стройная и уверенная в себе».
