Без тебя меня нет

Мне не важно, что носит по свету, Мир тревожа, людская молва. Без тебя меня нет…понимаешь? Без тебя в моем сердце ветра.

Девушка прижала к себе треклятую кофеварку, чувствуя, как слезы опять побежали по щекам. И почему в жизни всегда получается все не так, как ожидаешь? Ты строишь планы, придумываешь идеальное будущее, веришь в него, а потом все исчезает в недоверии и недопонимании. Почему? Хиляль взглянула с тоской на кольцо на своём пальце. Она никак не могла расстаться с ним. Каждое утро, словно следуя какому-то ритуалу, Хиляль надевала его на палец. Простой золотой ободок с тонкой гравировкой изнутри. Однажды Леон рассказал ей легенду о красной нити. Каждая душа, пришедшая в этот мир, соединена судьбой с другой душой. Два человека проживают каждый день, тоскуя по своей половине, которую никогда не видели. Два сердца, соединённых невидимой, но очень прочной красной нитью. Могут пройти годы, десятилетия, прежде чем человек почувствует необычное натяжение и поймёт, что его возлюбленный где-то рядом. Если красная нить соединяет любящие сердца, то это навсегда. Но легенду он рассказал ей позже. Сначала всю счастливую идиллию отношений с Леоном испортила Йылдыз, которая обожала совать свой нос куда не следует, особенно, если ее настоятельно просили этого не делать. Самое волшебное время — это первая весна в отношениях, когда чувства совсем новые и оглушающие, окружающий мир меркнет и вся вселенная сосредоточены в одном человеке. Хиляль с трудом вникала в слова лекторов, буквы, написанные мелом, сливались, а мысли были заняты лишь предстоящими свиданиями. Казалось, что она шагала по облакам, переполнявшие ее чувства окрашивали дни в яркие цвета. Кажется, впервые жизнь была похожа на красивые романы, но, к сожалению, не один роман без неожиданных известий, приземляющих мечтателей на грешную землю, не обходился. В тот день, Хиляль проснулась не от привычного звука будильника, а от звонка. — Ты ничего не хочешь мне рассказать?— бросилась в атаку непривычно бодрая в такую рань Йылдыз. — Что рассказать?— сонно спросила Хиляль, все ещё находясь в пределах чудесного сна. Кажется, она ходила по облакам и рядом был Леон. — Даже не знаю, сестричка, может то, что у тебя появилась личная жизнь, и ты забыла мне об этом сказать? — Что?— моментально проснулась Хиляль. — Тебя видели в кафе университета с парнем. Вы целовались. Даже не отпирайся,— выпалила Йылдыз. — Кто видел? — Я не могу выдавать свои источники, сестричка, как же я буду тогда знать все свежие сплетни из твоей личной жизни. Сама ты не особо рассказываешь, разыгрываешь из себя невинную овечку. — Сестра,— с досадой сказала Хиляль — Ну, ладно, итак, кто он такой, как его зовут? Хиляль тяжело вздохнула. Она не видела смысла отпираться, все равно рано или поздно они бы и так узнали. — Мы знакомы уже некоторое время. — Некоторое время, это сколько? — Ну, около года,— нехотя призналась Хиляль. — Вы только на эту скромницу посмотрите, целый год всех за нос водишь, а сама крутишь романчик. Айше сказала, что он очень даже ничего. — Так это было наше ходячее радио?— с досадой Хиляль подумала о своей неугомонной соседке. — Оставь девушку в покое, я ее просила за тобой приглядывать. Он богатый? Когда ты его домой приведёшь. — При чём здесь это, сестра? Зачем мне его приводить домой? — Всему тебя учить надо, дурочка. Если богатый и терпит твой несносный характер уже год, то надо срочно замуж, кто знает, когда у тебя ещё поклонник появится с твоим отвратительным характером. Приводи его домой, я дам тебе своё экспертное мнение. — Мне не нужно твоё мнение. Когда это ты экспертом стала? — Когда родилась твоей старшей сестрой. Ты не переживай, я все устрою наилучшим образом, ты не видела, какой роскошный зал открыли для торжеств в центре, сказка просто. Платье я тебе сама выберу. — О чем ты говоришь? Ты с ума сошла? Никуда я не пойду,— Хиляль в ужасе слушала нескончаемый поток планов Йылдыз, ещё раз думая, как же была, права ничего никому не рассказав. —Неужели в моей сестричке проснулась девушка, — не унималась Йылдыз,— я уж думала ты так всю жизнь и проведёшь с малохольными друзьями рядом, и останешься старой девой. — Спасибо, — с сарказмом пробубнила Хиляль. — Главное, не тратить время зря, ты его привези, и я все решу. С чувством выполненного долго старшая дочь бравого военного Джевдета Йылдыз положила трубку, оставив свою младшую сестру в состоянии близком к панике. Не то, чтобы Хиляль намеренно скрывала от родных свою личную жизнь. Скорее она, в принципе, предпочитала не посвящать семью в свои дела, потому что родители не одобряли ее бурную деятельность, считая, что так у неё больше шансов угодить в какую-нибудь историю, чем кого-то защитить или спасти. Что они знали? Что они понимали? Хиляль никогда не показывала им свои статьи, не рассказывала о газете, о своём псевдониме. Они бы не поняли. Просто в длинный список тем, о которых не стоило говорить при родных, Хиляль добавила ещё один пункт. Леон. Никого не касались их отношения. Разве мама сама не сказала ей, когда они решили разъехаться с отцом: « Отношения между мужчиной и женщиной касаются лишь их одних, никто вмешиваться не имеет права». Вот и Хиляль так считала. Нужно было всеми способами защитить Леона от Йылдыз, в этот раз старшая сестра сумела напугать своим напором. Одна надежда была лишь на сильную занятость Йылдыз, которая в этом году собиралась замуж. И, возможно, сестра не станет посвящать родителей в изменения ее личной жизни, лучше ей самой это сделать при встрече. Подготовка к этому - свадьбе, которая обещала стать сенсацией не то, чтобы измирского, но всего турецкого общества, - шла уже год. Йылдыз ушла с головой в выбор цвета ленточек на столах и пригласительных для гостей. Ее жених, высокий и серьезный молодой человек, был сыном министра обороны и работал под началом полковника Джевдета. Это должно было стать свадьбой года, соединяющих две семьи. Хиляль бесило абсолютно все, начиная с семейных ужинов, где ее родители разыгрывали счастливую семью, до разглагольствований военных о стабильности в стране. Они будто жили в параллельном мире и не замечали волнения в обществе, все сильнее сжимался круг, ограничивая свободу. Возможно, в Измире ещё не чувствовались изменения, но в Стамбуле все было иначе. Недовольство росло. На прошлой неделе уволили декана факультета журналистики, без предупреждений и без объяснений. Новый только вступил в должность и ещё не известно было, какие изменения последуют. Как только среди всего этого Йылдыз нашла время, чтобы позвонить и испортить Хиляль утро? *** В огромной аудитории чувствовалось непривычное напряжение, казалось, даже обычная суетливая болтовня студентов смолкла. Все сидели притихшие в ожидании речи нового начальства. И студенты не были разочарованы. Невысокий полноватый мужчина поблёскивающей лысиной вещал с высокой трибуны. - Будущее всей страны за нами. Мы должны следить за чистотой нашей мысли. Хиляль слушала его пафосные пустые речи и закипала. Только санкционированные издания, только честная журналистика, только правда. Только будущее. Слова, слова, а его чёрные глазки-пуговки внимательно скользили по рядам студентов, не внушая доверия. В воздухе пахло переменами, и Хиляль очень не нравилось это чувство. После долгого и нудного собрания студентов распустили. Хиляль хотела забежать в редакцию, но дверь оказалась закрытой и свет внутри выключен, упрямо подёргав ручку, девушка сдалась и поспешила в кафе, где ее должен был ждать Леон. В уютном зале царила непривычная атмосфера, казалось, весь налёт обычной легкомысленности исчез, и даже в воздухе ощущалось тяжелое напряжение, какое-то затишье. Как перед грозой. Хиляль присела за обычный столик, Леона ещё не было, но она успела заметить шпионку, которая пыталась незаметно покинуть кафе. — Не смей убегать, божье наказание! То, что ты сбежала этим утром, не значит, что я тебя не поймаю. Суперагентом себя почувствовала?— практически зашипела на девушку Хиляль. Высокая черноволосая Айше аж подпрыгнула от такого напора. — Что я такого сделала? Йылдыз моя подруга, а если твои отношения такой огромный секрет, нечего было целоваться в кафе!— храбрилась Айше, судорожно смотря по сторонам в надежде сбежать. — Тебе какое дело? Что хочу, то и делаю!— не успокаивалась Хиляль и медленно наступала на девушку,— если я узнаю, что ты за мной шпионишь, я клянусь, что выдеру все твои любимые волосы, буду по одному выдергивать, пока лысая не останешься, ясно тебе? — Я не помешал?— раздался голос у самого уха Хиляль. Леон приобнял ее за талию и чмокнул в щеку.— Что за разборки? Это разве не твоя соседка? Айше, воспользовавшись нежданно подошедшим спасителем, благополучно сбежала. Хиляль раздраженно вздохнула, вечером она точно ей все выскажет, там соседке будет некуда бежать. — У неё просто очень длинный язык,— сказала Хиляль. — Ты ее до смерти напугала,— засмеялся Леон. Хиляль нахмурилась, подняв на него глаза. — Не хмурься, любовь моя. У тебя, наверняка, были очень важные причины, раз ты вопила на все кафе, что вырвешь ей все волосы. — Хорошо, что хоть у кого-то хорошее настроение после сегодняшнего, — проговорила Хиляль,— редакция закрыта, наверное, они испугались новых правил и разбежались, трусливые душонки. К столику подошла улыбчивая официантка с чёрным кофе для Леона и ароматным чаем для Хиляль. — Неудивительно, что им страшно, Хиляль. Он вступил в должность только сегодня, но уже успел отчислить студентов и прикрыть несколько студий. Хиляль видела указы, она не понимала, как можно всего за один день решить судьбы людей. Знакомые имена на том листке повергли ее в ужас, и она прекрасно понимала, что это означает. — Началось?— спросила Хиляль с грустью и добавила с надеждой. — Может это подтолкнёт людей, наконец, откроет им глаза, что с каждыми днём мы лишаемся своей свободы? Леон покачал головой. — Хиляль, все не так просто. В городе неспокойно, ты же сама прекрасно понимаешь, что все началось не в Университете, я думаю, что все намного серьезней. Будь осторожна, может и правда лучше какое-то время не светиться в редакции. — Леон, ты думаешь, все это случилось из-за последней статьи Халит Икбаля? Леон взял ее за руку. — Эта статья открыла глаза на вещи, которые предпочитали не замечать. Теперь все станет только хуже, Хиляль. Я думаю, что газету прикроют. Я очень боялся, что твоё имя будет в этом списке. Если бы Хиляль могла предугадать такое развитие событий, изменила бы она свою статью? Иногда девушка задавала себе это вопрос, и ответ всегда был неизменным. Нет. Ни слова. Сколько лет студенты мирились с дискриминацией и произволом, коррупцией и враньем. Она написала лишь о нескольких случаях, вскрыв самые болезненные нарывы в этом довольно закрытом обществе. Халит Икбаль проводил опасные параллели, если все сгнило в университете, то может стоило бы обратить внимание выше, на голову этой гидры? Возможно, параллель была слишком грубой, когда такое твориться в маленьком общество, стоит обратить внимание на всю страну? Статья вызвала резонанс. Пытались найти автора, но в редакцию статьи Халит Икбаля всегда присылались анонимно, а работавшая там Хиляль занималась лишь подготовкой газеты для печати. Раньше все казалось лишь детской игрой с псевдонимом и налетом тайны, сейчас Хиляль поняла, какой силой обладает слово. Сокрушительной. Ломающей жизни. *** Газету закрыли на следующий же день. На двери стояла надпись о том, что здесь будет теперь комната для молитв. Это был очень четкий ответ на все вопросы Хиляль. Говорить, что ты думаешь, было нельзя. Наше будущее будет строиться на правде, на той правде, которую тебе диктовали, единственной и незыблемой. Это был конец целой эпохи в ее жизни. Для Хиляль закрытие газеты было настоящей трагедией, больше всего ее выводило из себя поведение остальных ребят. — Что теперь поделать, Хиляль, я совсем не хочу быть исключённым, нельзя писать, так и не будем писать,— ответил редактор газеты. — Как так можно? То есть все было впустую? Наша работа, деятельность, планы ничего не значат?— горячилась Хиляль. — Дорогая моя, успокойся, — примирительно отвечал Оркан, высокий и симпатичный студент последнего курса, всегда вместе с ней участвовавший во всех акциях,— мы пришли сюда с одной целью: получить диплом, после этого начнутся серьезные дела, устроимся на работу и будем писать то, что хотим. — Ты не понимаешь? Если нам закрывают рот уже здесь, дальше будет только хуже! — возмущалась Хиляль,— вы будто слепые! — Не горячись так, ты молодая красивая девушка, окончишь университет, выйдешь замуж и забудешь про все эти глупости,— подытожил разговор редактор, забирая свои вещи. После этих слов Хиляль захотела выцарапать ему глаза. *** Вечером, сидя на диване в квартирке Леона, она возмущалась сквозь злые слёзы. — Они все трусы, подлые трусы и предатели,— жаловалась Хиляль. Леон гладил ее по спине и пытался успокоить. — Хиляль, они боятся за своё будущее, это естественно. — Но мы же обещали, когда создавали эту газеты, что будем бороться с несправедливость, что будем говорить только правду. — Хиляль, все не так просто, иногда тяжело держать свои обещания,— ответил Леон. Его голос прозвучал глухо и отстранённо. Хиляль встрепенулась. — Леон, что-то случилось?— испуганно спросила девушка, вглядываясь в любимое лицо. — Нет, все хорошо. Мне грустно, когда ты так плачешь, я хочу, чтобы твои глаза всегда светились счастьем, не могу видеть тебя такой. Хиляль крепко обняла Леона. Только рядом с ним она чувствовала себя такой защищённой, только он мог найти всегда правильные слова, чтобы погасить этот пожар в ее душе. Хиляль иногда с удивлением спрашивала сама себя, как она жила раньше без Леона, без его твёрдого плеча рядом, без его умения находить самые нужные слова. Она вспомнила фразу, брошенную в редакции. Неужели, Хиляль будет такой девушкой, которая забудет все свои идеалы и стремления, как только выйдет замуж. Какой будет их жизнь? Хиляль прикусила нижнюю губу, задумавшись о такой перспективе. — Кажется, ты подумала о чём-то приятном?— насмешливо спросил Леон. Хиляль засмеялась. — Ни о чем таком я не думала. *** Гроза грянула раньше, чем предполагала Хиляль, или же это был только первый гром среди ясного неба, который синоптики не смогли вовремя предугадать. Участившиеся утренние звонки из Измира уже пугали Хиляль, но игнорировать их было бессмысленно, поэтому она обреченно ответила на звонок, гадая, что ещё пришло в голову ее сестре. — Он грек? — начала разговор Йылдыз. — И тебе доброе утро, сестра,— уже с раннего утра Хиляль почувствовала себя смертельно уставшей. — Хиляль, нечего тут менять темы, я серьезно спрашиваю, так он грек?— не унималась Йылдыз. — Да, и что?— с вызовом спросила Хиляль. — Во-первых, бабушку хватит удар, а во-вторых, до этого может и не дойти. — В смысле?— Хиляль не поспевала за логикой сестры. — Он же приехал учиться?— доходчиво стала разъяснять свою мысль Йылдыз. — Да, и что?— все ещё не понимала Хиляль. — Закончит учиться и уедет обратно, — закончила свою мысль старшая сестра,— у вас там все несерьёзно, я надеюсь? Хиляль молчала, такая перспектива ей и в голову не приходила. Леон был всегда рядом, его присутствие стало константой в ее жизни, сама мысль, что он может уехать повергла ее в ужас. Конечно, она думала об этом, но это было очень давно, когда они только познакомились, и он был просто симпатичным иностранцем, приехавшим в Стамбул. Потом все изменилось. А может Хиляль не хотела даже допускать мысль, что ее Леон может куда-то уехать, оставив ее совсем одну. Возможно, абсурдно и по-детски, но все равно очень больно. — Я вообще не понимаю, о чем ты думала? Ты может собиралась уехать с ним?— не успокаивалась Йылдыз, почувствовав изменение в настроении сестры. — Уехать?— переспросила Хиляль. — Да, как ты представляла ваше будущее? Она представляла себе его прекрасным, чудесным, полным любви и нежности, мягкими улыбками Леона и долгими вечерами в их совместном доме, с детьми и счастьем. — Ладно, опять у тебя все не как у людей, Хиляль. Даже не знаю, что тебе сказать. Он может звал тебя поехать с собой? Вы хоть что-то обсуждали? Сколько ему ещё учиться? — Это последний семестр,— ответила Хиляль. — Ну, разбирайся тогда. Хиляль, ты же приедешь на мою свадьбу? Возьми его с собой, я ему все популярно тут объясню, ты не волнуйся даже! Хиляль отключила телефон. На неё навалилось внезапное осознание, от которого стало очень плохо. Леон может уехать? *** Хиляль решила, что в ее жизни началась чёрная полоса. Мало того, что прикрыли газету, так ещё и недавняя твёрдая уверенность в безоблачном счастливом будущем оказалась призрачной. Слишком много мыслей кружилось в голове, вернулись былые страхи, ведь, правда, они ничего друг другу не обещали, не клялись в вечной любви или ещё в чём-то подобном. Просто любили друг друга и были очень счастливы. Разве этого мало? Нужно обязательно все усложнять? Хиляль вспоминала свою сестру недобрым словом, решила, что с соседкой нужно было разобраться кардинальней, а вообще ей жизненно необходимо было чём-то занять себя, чтобы не думать. С Айше они были знакомы ещё с Измира. Она уехала в Стамбул, чтобы изучать психологию. Соседство с серьезной и ответственной знакомой девушкой послужило решающим фактором для матери Хиляль, чтобы отпустить дочь. — Я съезжаю, — заявила Айше, чувствуя, как над ней сгущались тучи и переживая за будущее своей прически. — Беги, беги, болтливая предательница,— приговаривала Хиляль. Ещё одна проблема появилась в копилке, нужно было решать что-то с квартирой. Решение нашлось очень быстро и неожиданно. Жизнь была полна сюрпризов, иногда приятных, иногда не очень. Хиляль в силу своего характера и приверженности к пессимизму всегда жила в ожидании ударов, поэтому хорошие события вызывали у неё особенной восторг. — Твоя соседка съезжает?— спросил ее Леон тем же вечером. Они гуляли по набережной, каждый погруженный в свои мысли. — Да, как всегда вовремя, она нашла работу, ей далеко добираться, — проворчала Хиляль. — Я давно хотел поговорить с тобой кое о чем важном,— начал Леон, и Хиляль моментально забыла о всех ненужных мыслях, полностью обратив внимание на него. О чём-то важном? Поговорить? Он возвращается обратно в Афины? Без сомнений, семестр подходил к концу, Хиляль чувствовала, как все ее страхи становились явью. Говорили же, что удары обычно следовали один за другим, и что не убивало, делало нас лишь сильнее, главное никогда не сдаваться. Почему же было так страшно? Леон присел на скамейку и пригласил Хиляль последовать его примеру. — Магистратура подходит к концу, осталось не так уж много,— со вздохом начал Леон. Хиляль обреченно кивнула. Он повернулся к девушке и продолжил серьезно: — Надо решать, что будем делать дальше. Я тут подумал, может ты захотела бы переехать ко мне? —Переехать? В смысле совсем переехать? — Да, я думаю это будет практичнее, ты и так больше времени проводишь у меня, да и жизнь твоей соседки спасать надо, — засмеялся Леон, увидев, как нахмурилась Хиляль от таких причин для переезда. Он прикоснулся к щеке девушки и сказал.— Я скучаю, даже если мы расстаёмся на несколько часов, разве плохо, что я хочу видеть любимую девушку всегда рядом? — Очень даже хорошо,— ответила Хиляль с улыбкой. — И что ты думаешь об этом?— с волнением спросил Леон. — Думаю, что мне надо подумать,— шутливо нахмурилась Хиляль, делая вид, что усилено размышляла над этим вопросом. Леон поцеловал ее в нос. — Подумала?— вкрадчиво поинтересовался Леон. — Нет ещё. Леон легонько коснулся ее губ. — А сейчас? Хиляль засмеялась. — У тебя совсем терпения нет, Леон. *** Так началась следующая страница в ее жизни, в маленькой уютной квартире со старой плохо работающей кофемашиной, с бессонными ночами, длинными днями, наполненными совсем другими, новыми эмоциями. По утрам она делала незатейливый завтрак на маленькой кухоньке, готовила Леону кофе и чувствовала себя настоящей хозяйкой в их доме. Иногда Леон вооружался небольшой сковородкой в надежде сделать омлет с овощами, но скорлупа слишком явственно прощупывалась вилкой после приготовления. —Я целуюсь лучше, чем готовлю, — не без лукавства заявил Леон, уступив Хиляль место.— Так что давай ты будешь готовить, а я тебя целовать? Такой договор о совместном проживании целиком и полностью устраивал Хиляль. Их маленький дом казался игрушечным, они были кукольной семьёй с большими мечтами о прекрасном и справедливом мире на двоих. *** Хиляль не видела никакой необходимости ставить в известность своих родных об изменениях в ее квартирных условиях. К тому же возникли бы бесконечные вопросы и вряд ли бы это им понравилось. Она долго и самозабвенно рассказывала маме, как у них совсем испортились отношения с Айше, и нет, характер Хиляль здесь совсем ни при чем. В этом году она ни разу не была дома, на что с упреком ей указала мама, и да, Йылдыз проболталась, они все знают, любовь - это прекрасно чувство, но о семье забывать не надо. Хиляль почувствовала, что разговор начал затрагивать вещи, которые ей совсем не хотелось обсуждать. Поэтому она ответила, что сейчас самое главное — это Йылдыз и ее счастье, а после свадьбы они все обязательно обсудят. И, вообще, свадьба уже в конце месяца. Мама засмеялась, но предупредила, что Хиляль должна приехать в Измир в ближайшее время, и это не обсуждалось. Жена военного иногда и сама разбрасывала приказы. Хиляль тяжело вздохнула и поняла, что в это раз точно не отвертеться, как бы ей ни нравился их мир, закрытый и даже немного секретный, только ее и Леона. *** В Стамбуле с каждым днём все сильнее накалялась обстановка, становилось неспокойно на улицах, в университете все чаще появлялись списки с отчисленными студентами. Хиляль каждый раз в ужасе просматривала глазами имена, страшась найти среди них знакомые. И однажды нашла. Оркан был отчислен. Только недавно они вместе работали над газетой, вместе организовывали акции, а теперь его имя в этом списке. Хиляль наткнулась на молодого человека, когда уходила с последних занятий. Он понуро сидел на ступеньках Университета с помятой сумкой в руках. — Ты видела, что творится на улице?— спросил Оркан. — Я с утра на занятиях, но очень много народу, куда они все идут?— удивленно спросила Хиляль. И правда, за последние несколько часов возле Университета стало очень людно, сначала Хиляль не обратила на это внимание, но, казалось, поток не кончался, и все двигались по направлению к старому городу. — Это называется цирк, Хиляль, настоящий цирк,— с отвращением сказал Оркан. — Почему? Что ты имеешь в виду? — Сегодня в город привезли шесть автобусов, это называется «как мы поддерживаем власть», им дают флаги в руки и отправляют в центр. — Зачем?— в недоумении Хиляль переводила взгляд с Оркана на людей. —Сейчас узнаем,— яростно закончил молодой человек и, схватив Хиляль за руку, пошёл за толпой. Хиляль очень быстро поняла, что он имел в виду. Это был настоящий хаос, нескончаемые лица, кричащие и влекомые толпой, они сметали все на своём пути. В какой-то момент она поняла, что не может остановиться, ее несло вперёд нескончаемым потоком людей, Оркан затерялся в толпе, слишком сильное давление, удержаться было невозможно. Хиляль крикнула, пытаясь позвать друга, но ее голос потонул в множестве других яростных голосов. Она не понимала, что происходило, чего хотели эти люди, о чем они кричали. По-настоящему ей стало страшно, когда она потеряла сумку, кто-то сорвал с плеча, и кожаный ремешок больно впился в кожу и лопнул. Пытаться найди сумку было равнозначно самоубийству, как и любая попытка взглянуть себе под ноги. Люди со всех сторон, она оказалась в ловушке, неспособная сбежать или остановиться, кто-то кричал, кто-то звал на помощь, все продолжали двигаться к площадке у мечети, а что было впереди, Хиляль не видела, больше всего она боялась упасть, потому что на ноги она бы уже не поднялась. Вдруг ее резко дернули за руку, она почувствовала себя плотно прижатой к человеку, стоящему позади, Хиляль пыталась вырваться, но все ее попытки были прерваны. —Прекрати!— прикрикнул Леон, обняв ее за талию, и потащил к ближайшему узкому переулку, благо, что в старом городе этих узких улочек было множество, но сама бы она не смогла вырваться. Хиляль чувствовала, что не может вздохнуть, казалось, что-то тяжёлое легло на грудь, сдавливая каждый вздох. Она не могла избавить от ощущения бесконечных тел посторонних людей, сдавливающих ее, словно тисками. Хиляль уткнулась Леону в грудь, чувствуя, как ее охватило облегчение, слезы текли по щекам, она не могла выразить, как была благодарна и счастлива, что он рядом с ней. Леон крепко обнял ее, но потом, взяв за руку, потянул за собой. — Нужно уходить отсюда. Хиляль послушно кивнула и последовала за ним. Сил что-то говорить не было. Захлопнулась входная дверь, Хиляль прошла в квартиру и присела на краешек кресла, ее била дрожь. Леон включил свет и начал стучать шкафами на кухне. Он протянул ее стакан с водой. — Возьми,— сказал Леон, Хиляль подняла на него удивлённый взгляд, его голос звенел от напряжения. Она обратила внимание на его взъерошенные волосы, помятую рубашку, рукав был порван. — Что с твоей рубашкой?— спросила Хиляль. — А что с тобой?— сдавленно спросил Леон.— Если бы я вышел на минуту позже и не увидел тебя с этим идиотом, идущими прямо за толпой? — Его отчислили, он был в отчаянии,— попыталась оправдаться Хиляль. Она видела, как напряглись вены на шее Леона, казалось, он сдерживал себя из последних сил. — Я видел список,— кивнул Леон, он схватил ее за руки и притянул к себе,— а если бы с тобой что-то случилось? Ты хотя бы думала об этом? О чем вообще ты думала? Тихий напряженный голос Леона бил прямо по нервам, если бы он кричал, то возможно ей не было бы так плохо. Хотелось плакать, громко, навзрыд, потому что было очень страшно, и она до сих пор чувствовала себя будто в ловушке. Ей хотелось, чтобы Леон просто обнял ее и прогнал этот ужас, чтобы она забыла обо всем, что произошло. — Леон,— прошептала Хиляль умоляюще, она вцепилась в его рубашку, ей хотелось быть как можно ближе. — Если бы с тобой что-то произошло? Если бы я не успел? — продолжал яростно Леон. Она плакала и благодарила Бога, что он успел, что он рядом, что он просто есть. — Никогда так больше не делай! Никогда! Слышишь меня? — спрашивал Леон, не выпуская ее из своих объятиях. Она просто кивала, не в состоянии ничего ответить. То, что она увидела, ужаснуло Хиляль, и она поняла, что в этом городе ничего не будет как прежде, стальной круг сужается, с каждым днём все сильнее и сильнее чувствовалось давление, что и вылилось в это кошмарное столпотворение. Что хотели показать эти люди? Как они согласны с режимом? Как они любят власть? Как они счастливы быть под контролем и кричать на улицах только разрешённые фразы, только тогда, когда их выпускают, как безмозглое стадо овец? Что они хотели доказать? Что человеческое достоинство и жизнь ничего не значат? Или просто запугать до смерти? Кажется, им это удалось. Позже, Леон напоил ее горячим крепким чаем, и они сидели, прижавшись друг к другу. — Я хочу что-то сделать,— шептала Хиляль, уткнувшись ему в шею,— я теперь даже писать не могу, ничего сказать не могу. Это же ужасно. — Всему своё время,— говорил Леон, целуя ее волосы,— надо знать, где и когда говорить, сейчас ты добьёшься только отчисления. Тебе нужен диплом, а потом уже пиши, что тебе нравится. — Это будто я сдалась, будто я струсила,— отвечала Хиляль. — Нет, это значит подойти к ситуации с умом, надо уметь правильно рассчитывать свои силы. Хиляль отстранилась от Леона и с улыбкой спросила: — Какими ещё мудростями ты можешь поделиться? — Правильная стратегия и тактика - залог любой победы, — с шутливой важностью сказал Леон и обнял ее. Хиляль вздохнула и прикрыла глаза, самое лучшее чувство, когда ты дома, в безопасности, а все остальное не имело значение. *** Следующий звонок сестры не заставил себя ждать, Йылдыз позвонила очень рано, именно в тот день, когда Хиляль решила остаться дома и спрятаться в уютной тишине их с Леоном дома. — Ты живешь вместе с мужчиной уже какое-то время и совсем случайно забыла об этом рассказать родной сестре? — тоном опытного прокурора начала Йылдыз,— О родителях я даже уже не спрашиваю! Да ты совсем с ума там сошла. Видно Айше не понимала нормальных угроз, наверное, и впрямь Хиляль нужно было применить парикмахерский талант и сделать эту сплетницу лысой. — Это никого не касается,— пробурчала Хиляль. — Что значит никого не касается, я здесь для тебя подготавливаю почву, чтобы ты приехала, и родители одобрили твои отношения с иностранцем, а что делаешь ты?— возмутилась Йылдыз. — Мне не нужно ничьё одобрение,— упрямо сказала Хиляль и положила трубку. *** — Можешь принести книгу из спальни?— попросил Леон. Хиляль оторвалась от своего бесполезного занятия, уже полчаса она просто смотрела в окно, в голове стоял какой-то гул. Может она просто устала за эти дни, слишком много волнений и событий, да и разговор с Йылдыз только добавил лишней головной боли. — Хорошо,— ответила девушка и, спрыгнув с подоконника, споткнулась о свои тапочки. — Аккуратно,— воскликнул Леон,— где ты летаешь? — Да так, ничего серьёзного,— рассеяно ответила Хиляль и пошла за книгой. Йылдыз все же сделала своё чёрное дело. Хиляль стала слишком много думать. Что их ожидало? Сейчас они счастливы просто быть рядом, Леон начал искать работу, ей еще предстояло провести год в университете. Нужно обязательно, чтобы у всех отношений были имена? Нужна обязательно, чтобы в жизни была какая-то определенность? Хиляль была всем довольна, пока не вмешалась Йылдыз. Она всегда очень хорошо знала, что ей было нужно для счастья. Работать журналистом, писать статьи и делать мир лучше, говорить правду и быть верной самой себе, не имело значение, что творилось за окном, Хиляль была твёрдо уверена, что у неё все получится. Главное, не сворачивать с намеченного пути. А ещё в ее жизни был Леон. Когда она приехала в Стамбул, личная жизнь не особо была у неё в приоритете, Хиляль вообще мало думала о браке или детях. Тогда. Книгу она нашла в углу письменного стола Леона, попыталась взять, но казалось, что-то мешает, Хиляль дернула и увидела красную нитку, которой была обёрнута книга. Откуда здесь взялась нитка? Девушка в недоумении стала разматывать длинную нитку, которая никак не кончалась, устав от бесполезного занятия, она просто прихватила книгу и пошла к Леону. Сделав шаг, Хиляль увидела, что длинная нитка теперь волочится по полу, напасть какая-то. Решив не мучиться, Хиляль стала наматывать нитку на палец, может катушка куда-то укатилась? Хиляль дернула за нитку, пытаясь найти конец, и замерла в ужасе, когда нитка натянулась в ответ. Что за игры глупые? Она так в детстве с котятами игралась. — Леон? Что это такое?— возмущённо спросила она, увидев у него в руках другой конец нитки. Он широко улыбался, продолжая дергать Хиляль в свою сторону. —Почему ты не размотала книгу?— спросил Леон. Хиляль села рядом с ним и стала разматывать, второй конец служил закладкой в книге, что-то будто застряло и не позволяло нитке выскользнуть. Хиляль хотела резко дернуть, но Леон ее со смехом остановил. — Наберись немного терпения. Хиляль сдула волосы с лица и медленно вытянула нить. Она в изумлении подняла на него глаза. На конце было кольцо. Леон медленно наматывал длинную нить на свою ладонь, так что между ними осталась совсем короткая натянутая нитка. — Я могу быть совсем близко или же уехать далеко от тебя,— начал Леон, в карих глазах плескалось мягкое пламя.— Где бы я ни был, что бы ни случилось, для меня существует только один дом, только одно место, куда я хочу возвращаться,— Он слегка дёрнул за нитку, Хиляль крепче ухватила свой конец, чтобы он не выскользнул из рук,— это там, где ты, Хиляль. Она словно заворожённая смотрела на любимое лицо, как ему удавалось каждый раз так точно узнать ее самый большой страх, вытащить наружу мысли, которые она прятала сама от себя. Она чувствовала, как глаза наполняются слезами, ей хотелось так много сказать ему, и ни слова она не могла произнести, горло болезненно сжалось от эмоций. Хиляль крепко обняла Леона, прижалась всем телом, сжимая в руке красную нить. — Ты знаешь легенду о красной нити Судьбы?— тихо спросил Леон. Хиляль лишь отрицательно покачала головой, перебирая его волосы. Она прикрыла глаза и положила голову ему на плечо. Леон был способен одним своим голосом подарить ей покой. — Эта невидимая нить соединяет судьбы двух людей, она может становиться длинней или короче, может иногда путаться, но никогда не порвётся, Хиляль, никогда. Слышишь? — Слышу,— с улыбкой ответила девушка, отстраняясь. — И что ты думаешь об этом?— спросил Леон. — Я думаю, что очень люблю тебя,— нежно ответила Хиляль. — Ты выйдешь за меня замуж? Хиляль счастливо засмеялась. —Да. Не каждый человек верил в судьбу, для кого-то это понятие слишком эфемерно и непрочно, намного практичнее и точнее брать жизнь в руки и самому писать свою историю. Другие верили в предначертанное, написанное каким-то высшим существом заранее, проживали каждый день, разводя руками: «Что поделаешь, судьба?» Если говорить о Хиляль, то она свято верила, были ли это судьба, знак свыше, стечение обстоятельств или просто случайность, день, когда она встретила Леона, изменил всю ее жизнь, и она была благодарна всем на свете существующим богам и звёздам, которые позволили их путям пресечься.