В волшебных водах Авалона

— Просыпайся! — Нил потряс Гарри за плечо, и Гарри, пару раз неуверенно моргнув, сонными глазами посмотрел на друга. — Просыпайся! — Что-то случилось? — после физиономии Нила, излишне радостной, Гарри перевел взгляд на окно. За окном было еще темно, что, в принципе, не являлось такой уж редкостью для конца октября. — Нйамас наступил! — все еще чересчур восторженно ответил Нил. Гарри закатил глаза: — И ты ради этого меня разбудил? — он еще хотел добавить раздраженно-веское слово «придурок», но решил, что это все же будет уже перебор. Однако никаким другим словом назвать сейчас Нила у него не получалось. — Конечно! Его же нужно праздновать от рассвета до рассвета! — Его? — переспросил Гарри, в голове было предельно пусто. — Нйамас! — И… что это? — все-таки спросил Гарри, потому что Нил явно ждал от него именно этого вопроса. — Праздник фейри, один из главных праздников Волшебной Страны. — Один из? — Ну, еще Рождество, Новый год, День середины лета… У нас вообще много праздников, — Нил задумчиво почесал затылок. — Но Нйамас — один из главных, это точно. По крайней мере, я его больше всех люблю. — Даже больше Дня святого Патрика? — уточнил Гарри. Он почему-то думал, что праздник, который хоть как-то связан с рыжими лепреконами в зеленых костюмах, должен был завоевать симпатию Нила. — А это еще что? — теперь уже настала очередь Нила недоуменно хмуриться. — Не бери в голову, — Гарри отмахнулся. Он все еще не до конца проснулся и тратить время сна на какие-либо объяснения совершенно не горел желанием. Он снова закрыл глаза, пытаясь заснуть, но слова Нила задели что-то в памяти Гарри, напомнили о чем-то давно забытом… Гарри рывком поднялся с кровати и очень мрачно посмотрел на Нила: — Ты про Хэллоуин, что ли? — А? — Ну, сегодня же тридцать первое октября, нет? — Ага, тридцать первое, — кивнул Нил. — В этот день у нас обычно Хэллоуин отмечают. Говорят, что в этот день всякие оборотни и духи приходят в наш мир, поэтому люди наряжаются во всякие забавные и страшные костюмы, типа чтобы духи их не узнали при встрече. — Оу… А у нас в этот день Нйамас отмечают и тоже наряжаются, кстати. А расскажи еще про этот ваш… хм… Хэллоуин. Ты в кого наряжался? Если в вампира, то мы просто обязаны рассказать об этом Дирку. Пусть улыбнется хотя бы, а то ходит всегда, будто целое ведро лимонов проглотил! — Да-а… У нас дома его как-то никогда и не отмечали, — Гарри пожал плечами и отвернулся. Темнота за окном казалась еще темнее, но преподавательница Филия на уроках астрономии рассказывала им, что так обычно и бывает перед рассветом, самый темный час. — Почему? — А я не говорил? Мои родители погибли тридцать первого октября, так что отмечать Хэллоуин было бы… как-то неправильно. А Гарри ведь чуть было не забыл об этой дате. Может, и не вспомнил бы, если бы Нил с утра пораньше не пристал со своими глупыми разговорами! Гарри был даже немного обижен на друга: он бы предпочел и вовсе не вспоминать, но… — Прости, — тихо сказал Нил, и Гарри понял, что уже и не злится, просто не может злиться на этого рыжего балбеса. — Мне жаль. — Да нет, — Гарри мотнул головой. — Все хорошо, я ведь… и не помню их совсем. — Все равно прости. До завтрака Гарри узнал от Нила почти все, что вообще можно было узнать о Дне фейри. А то, что не узнал от Нила, уже во время завтрака услышал в исполнении Ведена. День фейри, он же Всеобщий день фейри, День единения всех фейри и просто Нйамас был, как и следовало из названия, праздником, когда все фейри объединялись, несмотря на существовавшие между их расами разногласия. В старые времена в этот день Благой и Неблагой Дворы открывали свои двери для всех желающих, поэтому нередки были, например, случаи, когда цветочные феи становились членами Неблагого Двора или мрачные эльфы входили в свиту Благого Двора без осуждения и неприязни со стороны изначально светлых или темных созданий. Эта традиция сохранилась и до настоящего времени, но, скорее, в ее красочном, игровом виде, чем непосредственно как день всеобщего единения. Поэтому от праздника объединения двух Дворов осталась традиция наряжаться в яркие костюмы, закатывать пиры и ровно на сутки от рассвета и до нового рассвета забывать о вражде. — А иногда в этот день фейри, и правда, приходят в мир людей, — задумчиво сказал Веден на рассказ Гарри о Хэллоуине, остальные одногруппники согласно покивали, а Дирк, как обычно, сидевший чуть в стороне от общей компании, едва заметно поморщился. — И тоже наряжаются во всякие забавные наряды, чтобы не выделяться. — Впервые об этом слышу, — отрезал Хорт и скрестил руки на груди. — С чего бы нам связываться с людьми? Врешь ты все, Вед. — А вот и нет, — вступился за приятеля Нил и неожиданно признался: — Моя мама рассказывала мне, как ходила в мир людей и что там у всех были странные костюмы… — Нил замолчал, уставившись куда-то в стену за спиной сидевшего напротив Огры. Великан от нечего делать помахал перед его глазами раскрытой пятерней и разочарованно вздохнул, когда рыжий на это никак не отреагировал. — Мой брат, кстати, тоже рассказывал мне про Хэллоуин, — сказал Огра и откусил большой кусок от сырного пирога. — Ну, вы знаете, он вообще любит всякие там праздники, различные традиции и прочее… — Огра на пару секунд замялся, но продолжил. — Ралыг говорил, что в древности Хэллоуин называли Самайном. — Самайн? — Гарри что-то такое определенно слышал, но вспомнил только сейчас. Прикинул в уме знакомое название и округлил глаза от внезапной догадки: — Это же как… — Ага, Нйамас наоборот, — кивнул Огра. — Раньше эти праздники были одним большим праздником и для Волшебной Страны, и для мира людей. Давным-давно, задолго до первого объединения Дворов. По крайней мере, брат так считает. — А что-то в этом есть, — оценил Веден, и по блеску в его глазах Гарри понял, что приятель теперь точно не успокоится, пока не напишет по этой теме трактат, как минимум. Впрочем, Гарри и сам был бы рад ему помочь и еще взять в соавторы брата Огры. Нил вынырнул из задумчивости, дико огляделся и, вскочив со своего места, за руку потащил Гарри из столовой, мальчик только и успел возмущенно воскликнуть с набитым ртом: — Эй, куда?! Я еще не доел! Однокурсники проводили друзей не слишком заинтересованными взглядами, уже привыкшие к странным выходкам этих двоих. Гарри же большой зал с заставленными едой столами покидал со взглядом, полным неподдельной боли и разочарования. Потому что сегодня, в честь праздника, завтрак был поистине грандиозным, настолько, что, только увидев эти горы еды, Гарри поначалу испугался, что, кроме завтрака, кормить их в этот день вообще не будут. Столы ломились от всевозможных пирогов, начиная от лимонного и вишневого и заканчивая пирогами с сыром и цветной капустой. Последний, впрочем, с аппетитом уплетал один лишь Огра, вообще оказавшийся тем еще любителем всего странного, типа цветной капусты, брокколи или изюма. Помимо пирогов на паре отдельных блюдечек стояли пирожные, красиво украшенные всякими там розочками и листочками из сладкого разноцветного крема. Гарри ни одно не попробовал, но был уверен, что они были просто волшебно вкусными — вон, как их Гарриет с Дирком ели, прям от тарелок не оторвать! А сколько фруктов, половину из которых в человеческом мире точно не встретишь! А соки, морсы, газировки, чаи!.. И от всего этого великолепия Нил его увел, хотя Гарри успел попробовать один только черничный пирог! Гарри собирался было возмутиться, выдернуть руку и вернуться в столовую, чтобы попробовать еще хотя бы тот странный синий фрукт, больше похожий на какой-нибудь цветок, но взглянул на Нила и передумал. На друге лица не было. Ну, было, конечно, но сам Нил при этом был весь какой-то серовато-бледный и очень взволнованный, поэтому Гарри решил подождать и послушать, что он скажет. — Ну? — спросил Гарри, когда они остановились посреди пустого коридора в заброшенном крыле Авалона. — Знаешь… — Нил отдышался и, на зависть Гарри, легко запрыгнул на ближайший подоконник. Гарри с тяжелым вздохом вскарабкался следом за ним. — Мама ведь, и правда, рассказывала мне, что однажды, давным-давно, она сбежала в мир людей. — Да, ты говорил, — помолчав, кивнул Гарри. — У людей тогда был какой-то праздник, как она подумала, и все были в странных и пугающих костюмах. Она испугалась, хотела вернуться, а потом встретила человека в смешном черном колпаке и с тыквой руках. Этот человек показался ей очень добрым, и она осталась до конца праздника, а он показал ей город. Знаешь, я… Я эту историю много раз слышал в детстве, но вот только сейчас подумал: а что, если тем человеком с тыквой был мой настоящий отец? — Может быть, — Гарри пожал плечами, подумал и добавил: — Возможно. Вероятно. Мне кажется, тебе все-таки нужно поговорить с мамой. — Знаю, — убито сказал Нил, — нужно. Но как это будет выглядеть по отношению к папе? Он же наверняка расстроится, если узнает, кого я хочу найти… — Зато ты будешь знать правду. — Но стоит ли? — Не узнаешь, пока не попробуешь. А отец… Думаю, он поймет. Дурсли, вон, вообще про моих родителей почти никогда не говорили! И врали, что они погибли в автокатастрофе, но… Бывали дни, я это помню, еще в детстве, когда тетя рассказывала нам с Дадли про мою маму, какой она была, что любила, как ей ее не хватает. Я мало что помню, но, кажется, рассказывала даже про то, какой колдуньей она была. Может быть, рассказывала, но не уверен. А дядя Вернон в такие дни возвращался с большим шоколадным тортом, и тетя Петуния говорила, что мама всегда очень любила шоколад, — Гарри замолчал. Собственная нить рассказа сложилась во что-то совершенно не то, чем должна была стать, и Гарри сбился с мысли. «Как бы сказать?..» — Я хочу сказать, что… Правда — это все равно лучше. Я благодарен Дурслям за то немногое, что знаю о своих родителях с их слов. Но было бы лучше, если бы им не пришлось врать мне про автокатастрофу и магию. — Кому было бы лучше? — Нам всем. Поэтому, в самом деле, поговори с родителями. Им, наверное, тоже было непросто не говорить тебе о чем-то важном. — Ты скучаешь по ним, Гарри? — неожиданно спросил Нил, и Гарри вздрогнул, будто от холода. — По родителям? Ну… Знаешь, я же их и не помню совсем. — И все же? — Да, скучаю, — сказал Гарри и понял, что это правда. Каждый раз, когда жизнь в доме Дурслей казалась ему невыносимой, он представлял себе совсем другую жизнь, ту, где у него были бы родители, непременно самые добрые и любящие. Лежал так несколько минут с закрытыми глазами, а потом возвращался в реальность, в дом на Тисовой улице, который в то время еще отказывался считать родным домом. Мальчики сидели на подоконнике и смотрели на редкое уже в это время года осеннее солнце, бледное и тусклое, изредка выглядывающее из-за светло-серых облаков. На душе от нежданных откровений тоже было как-то серо, тускло и очень пусто. — А ведь сегодня праздник… — протянул Нил. — Ага, даже несколько. — Мой любимый. А настроения вообще нет. — Ага… Нил соскочил с подоконника, хлопнул в ладоши и громко, довольно театрально, на взгляд Гарри, воскликнул: — Нет, так дело не пойдет! — И что ты предлагаешь? — последовал его примеру Гарри. — Закатить вечеринку! Слышал, старшекурсники устраивают, но нам вряд ли разрешат туда пойти. А мы зато можем устроить свою! Что скажешь? — Я за! — тем более, Гарри еще не был ни на одной вечеринке, а для Авалона, насколько он понял, подобное времяпрепровождение было не редкостью. Не для младших курсов, конечно. Лишь бы преподаватели не узнали! — Тогда нужно сообщить остальным, пусть прихватят из столовки газировку и пироги, — решил Нил, и Гарри кивнул: — И пирожные. — Ты про те с кремом? — Ага, ни разу не пробовал. — Ну ты даешь! — А сам-то пробовал? — Да нет, если честно. Девчачьи они какие-то. — Ой, да брось ты!.. И уже на вечеринке, держа в одной руке сливовый пирог, а в другой брусничный морс, Гарри подумал, что этот праздник — и неважно, Хэллоуин или Нйамас — для них с Нилом обоих получился сегодня не слишком радостным, но… вполне неплохим. По крайней мере, сейчас их окружали друзья, из музыкального камня на полную громкость играли песни любимых «Фей», а пироги были действительно очень вкусными, как и пирожные — и в этот день все они были чуть менее одинокими и чуть более чувствовали дух Дня всеобщего единения фейри. Пусть даже Гарри никогда и не был фейри.