Сдавайся

Барри стоял на крыльце собственного дома, увязнув в сомнениях. С одной стороны, он всегда знал, что настанет момент, когда ему придется вплотную подойти к этому мосту с прошлым и пересечь его. Он ждал от себя панику, даже слезы, ведь за массивной старой деревянной дверью погибли все его надежды, мечты и возможности, когда ему было всего десять, а потом еще и двадцать шесть. Ждал отчаяние. Страх. Опустошение, в конце концов. Но теперь не ощущал ничего. - Ты уверен? – Кейтлин за его спиной сделала шаг, прижалась к нему сзади, обхватывая его за талию, и уткнулась носом куда-то шею. – Мы можем приехать позже. Позже? Ну уж нет. Боль Барри хоть и затихала временами, но была такой огромной и всепоглощающей, что порой не давала ему считаться с остальными своими чувствами. Он устал, очень устал быть безвольной марионеткой в этом кругу бесконечных страданий из-за того, что он не может просто отпустить и жить дальше. - Все в порядке, - он поднял ладонь Кейтлин к своим губам и быстро поцеловал ее. – Мы вместе. Я справлюсь. Кейтлин отпустила его, взяла под руку. Она видела, что он едва не падает, придавленный колоссальным ощущением дежавю. Здесь, в доме, который без хозяина постепенно приходил в запустение, Барри родился и вырос. На этой улице впервые учился кататься на велосипеде, упав и содрав коленку. На некогда ухоженной, а сейчас уже заросшей лужайке отец играл в ним в бейсбол. Из широко окна с белыми ставнями на первом этаже Нора Аллен высовывала голову и звала их обедать. А потом все рухнуло. Безвозвратно. Бессовестно. Навсегда. Барри на одних морально-волевых открыл дверь ржавым ключом, которым никогда не пользовался. Прошел внутрь. Его не было здесь больше года – с тех самых пор, как не стало отца. Тогда он ушел в себя. Ушел глубже обычного. На какое-то время стало страшно – пути назад не было; он собирался отомстить. Но Кейтлин на собственном примере заставила его остановиться. Передохнуть. Не переступать черту. Не поддаваться возмездию. И он остыл. В гостиной ничего не изменилось. Нигде не изменилось. За столько лет здесь никто не жил – слишком больно, слишком страшно и слишком несправедливо. Генри Аллен собирался вернуться и отреставрировать дом – так хотела бы Нора, - с печальной улыбкой говорил он, но его жизнь прервалась там же, где и его жены – на кухне на глазах единственного сына. А ведь он даже не успел перебрать вещи после заключения! Барри запутался в ногах. У него не было сил идти дальше, переходить к самой страшной части детства - месту убийства, но он пришел сюда именно за этим. - Не смей думать, что не уберег их, - Кейтлин дернула Барри за рукав пальто, вырывая из кошмара, который он видел будто наяву. - Но я действительно не сумел помочь, когда они нуждались во мне, - передернул плечами Барри. Вот он маленький. Слышит шум и, осторожно ступая босыми ногами по паркету, спускается вниз, чтобы даже не попытаться спасти – просто убежать, подстеганный шоком. Вот смотрит на то, как Хантер Золомон скалится и обещает ему вечность в аду. Вот Нора и Генри Аллены падают, падают, падают… - Барри, посмотри на меня, - Кейтлин встала перед ним, заслоняя обзор, и взяла его лицо в руки. – Есть вещи, которые мы не в состоянии предотвратить. - Но я должен был попытаться... Граница между прошлым и настоящим постепенно размывалась. Крик матери, хрипы, вырывающиеся из горла отца. Все слилось в отвратительный хор. Барри осознал, что еще чуть-чуть и он впадет в какой-то летаргический полутранс, и заставил себя неимоверным усилием сконцентрироваться на голосе Кейтлин. - Барри! Кейтлин приблизилась ближе; взгляд Барри упал на ее приоткрытые губы, он моргнул, и настоящее взяло верх над ужасом былого. Он заключил ее в крепкие объятия, уткнулся лицом в волосы, и глубоко задышал. - Я тут, я тут, - он бездумно гладил ее по спине. Кейтлин рядом. В мире Барри опять спокойно и тепло, пусть он и стоит посреди пепелища. - Давай выйдем на свежий воздух, ты немного успокоишься. – Кейтлин потянула его назад, но он не сдвинулся с места. Он пришел в себя, все хорошо, вот только...руки у него тряслись. - Сначала зайдем в мою комнату, - он изо всех сил старался говорить спокойно. Побелевшие пальцы не слушались, не сгибались. Мышцы одеревенели. Барри спрятал руки в карманы брюк. - В таком состоянии ты… - Я в порядке. Уже в порядке. Пойдем. – коротко оборвал Барри любые попытки вывести себя наружу. – Это всего лишь воспоминания. Я готов. Кто знает, когда он решится в следующий раз прийти сюда? Будет ли этот следующий раз вообще? - Тебе только кажется, что ты готов. Чего ты добиваешься? Ты не должен делать себе больно, - Кейтлин посмотрела на него укоризненно. - Никто не упрекнет тебя, если ты оставишь все, как есть, и никогда в жизни не вернешься сюда. Ты можешь никому ничего не доказывать. - Даже себе? - глаза Барри странно блеснули. Кейтлин поджала губы. Барри склонил голову, не понимая, что это означает: жалость, усталость или печаль. Может, все сразу. Она медленно приблизилась к нему, долго смотрела на него, а потом нежно поцеловала. - Тебе это точно необходимо? – шепотом спросила она, и Барри кивнул. - Я должен увидеть свои игрушки, книги, макеты кораблей, что мы собирали с родителями. Должен получить хоть какое-то осязаемое напоминание о счастливых днях с ними. - Хорошо, идем, - Кейтлин прижалась к нему. – Не то, чтобы у меня не было слов оспорить твое решение причинять себе страдания… Просто в таком состоянии, в котором ты находишься, любые доводы теряют всякий смысл. Пол скрипел под их ногами – словно вел обратный отчет. Барри хотел сказать Кейтлин, что идея перейти последний рубеж кажется ему правильной. Возможно, тогда он не будет просыпаться в холодном поту от кошмаров. Перестанет жить флэшбеками. Станет другим. Кейтлин вытащила его руку из кармана, переплела их пальцы. Она всегда понимала его с полуслова или вовсе без слов. Без нее он не представлял жизни. Если он не справится с ней, то не справится уже ни с кем из ныне живущих. Барри погладил пальцами дверную коробку из мореного дерева. Стены в просторной детской покрывали сине-голубые обои. У окна застыл забытый телескоп, напоминающий сломанный костыль. Барри оставил Кейтлин на пороге, прошел вглубь комнаты, осмотрелся, и осел на колючий плед на своей прежней низкой кровати, закрывая глаза, придавленный воспоминаниями. Нежная рука матери коснулась его мягких волос. Папа деланно строгим тоном заклинал его влезать в драки. Интересно, сумеет ли он сам стать хорошим отцом? Будут ли его дети гордиться им так, как он гордиться своими родителями? Он сделает для них все. И даже чуточку больше. Барри поднялся, покачиваясь, смахнул рукавом пыль со стола и разгреб пачку тетрадей. Однажды он завел блокнот, в который записывал все свои страхи. К моменту смерти мамы их накопилось предостаточно, но все они были ерундовыми: залезть на самое высокое дерево в парке, ответить задиравшим его хулиганам в школе, перестать бояться дантиста, подойти к Айрис и предложить вместе сесть за обедом. Настало время вычеркнуть из списка несколько пунктов. И добавить в него что-то посерьезнее. - Пойдем, - он выпрямился, пряча блокнот за пазухой, сделал решительный шаг в стороны женщины, которую любил теперь больше, чем мог себе представить. – Давай сбежим отсюда, Кейтлин.