Северусу дорогого стоило наблюдать за тем, как студентка, сломя голову, бросилась к выходу, и не остановить ее. Он не имел на это никаких прав. Наспех убрав разлитую по полу кровь саламандры и осколки колбы, он направился к кабинету временно исполняющей обязанности директора МакГонагалл.
— Входи, Северус, — раздалось из-за прохода с горгульей, стоило ему только подойти к нему.
Сложив руки на груди, он прошел к директорскому столу, у которого стояли небезызвестные ему студенты.
— Что снова произошло? Почему ни один матч по квиддичу не обходится без травм? Вы можете мне объяснить, мистер Забини? Или может вы, мистер Уизли? — прожигая взглядом понурившихся молодых людей, будто через силу, выплюнул Снейп.
— Молодые люди как раз собирались объяснить мне инцидент, произошедший на поле. Я думаю, нам стоит лишь набраться терпения, Северус.
Взгляды профессоров устремились на студентов в зеленой и красной квиддичной форме, которые с упоением разглядывали свои ботинки и, казалось, совершенно не горели желанием объяснять что-либо.
— Мы ждем, — фраза, произнесенная еле слышно, разрезала тишину директорского кабинета и подействовала на Блейза как набат. Он понимал, что такие интонации декана лучше не игнорировать.
— Я бы сказал, что это была обычная спортивная ситуация. Квиддич — довольно опасный и контактный вид спорта. Такое случается постоянно. Ну, произошло некое недопонимание на поле, только и всего.
— Насколько это обычная спортивная ситуация позвольте решать нам, мистер Забини, — поджав губы произнесла МакГонагалл. — От вас мы ждем подробностей.
— Тут и рассказывать нечего, профессор. Наша команда атаковала ворота гриффиндора, — начал Блейз. — Защитники команды противника очень грубо сыграли против меня, прервав атаку. Вы видели, как мадам Трюк остановила игру и назначила штрафной. Поттеру, разумеется, это не понравилось. Начался спор. Подлетели почти все члены команд. Споры ни к чему, кроме задержки игры, не привели. Не хочешь продолжить? — обратился слизеринец к стоящему рядом гриффиндорцу.
Рон посмотрел на парня прожигающим взглядом.
— Я до сих пор считаю, что Забини подставился специально, чтобы добиться фола. Квоффл был у меня в руках, так как я поймал его после удачного броска некоторых особо нежных…
— Выбирайте выражения, Уизли. Вы не на улице разбираетесь в ваших тараканах, а стоите в кабинете директора перед двумя деканами. Не выставляйте себя еще большим идиотом.
Минерва неодобрительно посмотрела на Северуса:
— Продолжайте, Уизли.
— Кхем… — откуда не возьмись, у Рона появился комок в горле. — В общем, я сильно разозлился и достаточно грубо вернул мяч Забини. Это заметил летающий рядом Грэхэм Монтегю. Рядом с ним как раз оказался бладжер. Ну вот он и не придумал ничего умнее, как отбить его в мою сторону.
Гриффиндорский вратарь неловко замолчал.
— Тогда почему в лазарете не вы, а Малфой с Поттером? — нетерпеливо спросил Снейп.
— Потому что…
— Потому что я заметил, что сделал Грэхем и успел оттянуть Рона в сторону, чтобы нам не присудили ответный фол. Я не видел, что за ним стоял Поттер, а к нему подлетал Драко. Бладжер попал в Поттера. Тот, в свою очередь, сбил Драко с метлы, и они оба упали на поле. Все живы, ничего особенного.
— Двое студентов в больничном крыле, довольно в тяжелом состоянии, — почти задохнулась от возмущения МакГонагалл. — Как можно так халатно относиться к жизни после событий прошлого года?!
— Мистер Уизли, вы видимо тоже пострадали. Скорее всего, получили мозговую травму и тронулись умом, а мы не сразу заметили, ведь разницы почти нет, — сардонически протянул Снейп.
Забини прыснул, но быстро попытался сделать вид, что прочищает горло.
— Северус! — Минерва с осуждением посмотрела на мужчину. — Вы, молодые люди, можете быть свободны, но ваше неспортивное поведение меня очень разочаровывает. Особенно тот факт, что вы взрослые люди.
Парней не нужно было просить дважды: из кабинета они исчезли еще до того, как Снейп сел в кресло.
— Может, стоит отменить матчи или запретить определенным лицам в них участвовать?
— Ну, ты всегда отличался любовью к радикальным мерам. Не думаю, что это будет действенно в данном случае. Они найдут, где получить травмы даже без квиддича. Я уверена, ты так же, как и я, хорошо понимаешь, что квиддич в данных происшествиях виноват в последнюю очередь. Борьба с симптомами не излечит болезнь, — глубокомысленно заметила МакГонагалл, чуть наклонив голову.
— Тогда, что же вы предлагаете, директор? — с легким оттенком издевки произнес зельевар.
— Если б я знала, что предлагать, Северус, ты бы тут не сидел. Так что сделай вид, что полезен, — не осталась в долгу Минерва.
Снейп легко усмехнулся. Он всегда уважал эту женщину. Придя одиннадцатилетним мальчишкой на первый курс, он был восхищен ее строгостью и непредвзятостью, а также мастерством. Как он презирал себя, когда был вынужден направить палочку в ее сторону. И какое облегчение он испытал, когда узнал, что мотивы его действий стали ей известны, и имя его было восстановлено хотя бы в школьных кругах.
— Раз так, госпожа директор, я не стану больше отнимать ваше драгоценное время и подумаю над возможными решениями этой проблемы. Итог моих размышлений сообщу при ближайшей возможности.
— Ты плохо выглядишь, Северус. Ты уверен, что не хочешь поговорить? — уже совершенно в другом тоне спросила МакГонагалл.
— Уверен, Минерва. — Снейп не любил врать ей. Ведь, если задуматься, эта пожилая женщина была единственной, кого он мог назвать своим другом.
— Тогда идите, профессор. И не забывайте, кто снимал с вас заклятие щекотки, когда вам было двенадцать лет.
Северус шел по коридору, и мысли его занимали далеко не способы разрешения конфликтов на квиддичном поле. Его волновали последствия этих конфликтов, а именно выбегающая из его кабинета студентка и факт того, что эта особа ему небезразлична не только сейчас, но и уже достаточно продолжительное время. Мужчине все больше казалось, что он сходит с ума. Снейпу хотелось пару раз стукнуть себя об каменную стену, хотя со стороны он выглядел собой во всех смыслах: холодный, безразличный профессор, идущий по коридорам старинного замка. А все потому, что зельевар успешно делал то, что удавалось ему лучше всего — скрывал свои чувства.
Зайдя к себе, он сел за рабочий стол и закрыл лицо руками. Слишком сложно все было сейчас, когда должно было быть так легко. Взгляд упал на злополучный сундук и мысли по обыкновению понеслись в сторону кареглазой девушки, чей образ преследовал его почти постоянно. Однако сейчас он был не намерен идти на поводу своих эмоций. Ему нужно было занять себя. Зелье против Серена никак не выходило. Неожиданно вспомнилась Нарцисса Малфой. Он как-то пообещал Драко, что с ней все будет хорошо. Снейп не любил нарушать свои обещания. Значит нужно было их исполнять. Планы на вечер понедельника появились как бы сами собой.
Гермиона стояла в метре от койки Драко Малфоя. Сердце ее билось с такой силой и скоростью, что звук этот, казалось, заглушал все остальное, мешал ей сосредоточиться и придумать хотя бы одну причину ее нахождения здесь.
— О, Уизлетта! Поттер будет в восторге от того, как быстро вы прибежали сюда, — Малфою почти удалось произнести это в своей привычной насмешливой манере.
Если бы можно было покраснеть сильнее, Гермиона бы сделала это. Она даже не подумала, что пострадать мог кто-то еще. Она даже не вспомнила о своих лучших друзьях. Стыд с новой силой захлестнул девушку.
— Гермиона, ты тоже пришла Гарри навестить? — сверкая глазами и не скрывая ухмылки, произнесла Джинни, подыгрывая заданному слизеринцем сюжету.
— Да-да, Гарри! — уцепившись за эту мысль, как за соломинку, гриффиндорка утвердительно закивала головой, чуть с большим, чем было необходимо, энтузиазмом. — Я, как только услышала о произошедшем, сразу прибежала.
Со стороны койки послышались звуки, похожие то ли на сдавленный смех, то ли на стоны. Грейнджер с пылающими щеками бросила яростный взгляд в сторону Малфоя.
— Ну так пойдем, навестим, — беря старосту девочек под руку, Джинни провела ее за ширму.
Гарри мирно посапывал под одеялом и, на первый взгляд, пострадал намного меньше своего противника, но загипсованная нога и костерост на тумбе выдавали причины, по которым он находился в больничном крыле.
Джинни тихонько подоткнула одеяло вокруг Гарри, чем очень напомнила Гермионе Молли. Обойдя кровать, девушка убрала огрызок яблока с тумбы и закрыла книгу, почти свалившуюся с кровати. Гермионе казалось, что она стала свидетельницей чего-то интимного и очень личного.
Наконец, сев рядом с Гарри, Джинни легким движением убрала прядь непослушных волос со лба спящего парня, чем вызвала сонную улыбку.
— Ну, Гермиона, — улыбнувшись, рыжая повернулась к все еще смущенной подруге.
— Что? — дрожащим голосом произнесла Грейнджер.
Драко с интересом прислушался к разговору двух близких подруг.
— Я так поняла, вызывать ревность было ни к чему, — закусив губу, чтобы не засмеяться в голос, проговорила младшая Уизли.
Брови слизеринца удивленно поползли вверх.
— То есть, ты все видела?! — закрыв глаза ладошкой, сокрушенно проговорила Гермиона.
— Что видела? — потягиваясь, поинтересовался Гарри сонным голосом.
— Эм, как вы, с Малфоем на пару, летели с метел, — пришла Гермионе на помощь Джинни.
Малфой разочарованно покачал головой. Больше ловить в разговоре было нечего.
— А… Это незабываемое зрелище. Не переживай, Гермиона. Пустяки, — махнул рукой Гарри.
— Видим мы, какие пустяки, — Джинни взглядом указала на его загипсованную ногу.
— А что все-таки произошло? — Гермиона вдруг осознала, что не знает, что случилось.
— Спроси лучше Рона, — ответил Гарри с каким-то странным выражением.
Джинни закачала головой и подала знак рукой, что не стоит сейчас об этом.
— Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? Помфри сказала уже, когда кости полностью срастутся? — решила перевести тему Грейнджер
— Нет, но она однозначно не была настроена рано выпускать нас отсюда, — Гарри закатил глаза.
За разговором Гермиона не заметила, как постепенно пришла в себя. Только иногда, задумавшись, она отводила взгляд в сторону ширмы, за которой в этот момент лежал другой пострадавший. Здравый смысл снова начал проявлять признаки жизни.Что она наделала?! Чем она думала?! Кажется, ее попытки вызвать ревность вызвали что-то другое. Грейнджер не знала, что делать. Девушка отвела взгляд от ширмы и нервно посмотрела на подругу.
Драко лежал на боку и смотрел в сторону ширмы, за которой скрылась Гермиона. Иногда он улыбался сам себе уголком губ, когда вспоминал ее растерянный вид. Он не хотел сейчас думать о том, что будет дальше, и расскажет ли эта рыжая о том, что видела, всей школе. А то, что она видела, он не сомневался. Слизеринец лишь прислушивался к тихому разговору в паре метров от себя и выхватывал ее голос. В тот момент его не злило даже то, что она сидит там с Поттером. Ведь пришла она к нему, а точнее влетела с выражением животного ужаса и беспокойства за него. За Драко. Он поймал себя на мысли, что никогда не хотел больше видеть испуг в этих карих глазах. В них он хотел видеть только любовь и нежность, в которых он тонул, целуя ее сладкие губы, пока рыжая бестия все не испортила.
Включенный у кровати Поттера ночник создавал на ширме игру света и тени, в которой угадывался силуэт гриффиндорки.
Время приближалось к комендантскому часу. Мадам Помфри вышла из своего кабинета и, предупредив о времени, заставила Поттера выпить зелье сна без сновидений и новую порцию костероста. Проходя мимо Малфоя, она кивнула сама себе и пошла за снадобьями для него. Разговоры за ширмой стихли: зелье действовало на Поттера довольно быстро. Девушки вышли из-за разделителя, и Драко в который раз удивился ощущению тепла, разливающегося внутри, когда он видел ее. Гермиона замерла на мгновение на расстоянии нескольких шагов от выхода, но затем вышла из больничного крыта, оставив слизеринца смотреть в опустевший дверной проём.
— Ну, молодой человек, теперь ваша очередь принять лекарства, — к нему подошла мадам Помфри.
Джинни схватила Гермиону за руку и потащила в ближайший пустой кабинет. Закрыв дверь заклинанием, младшая Уизли села на парту и уставилась на подругу.
— Ну! Я жду! — сказала она, поставив локти на колени и подперев лицо ладонями, чем очень напомнила Гермионе ее одиннадцатилетнюю версию.
— У меня, кажется, есть чувства к Малфою, — выпалила Гермиона.
— Алло, прием! Я уже в курсе. Я же уже предлагала свой гениальный план по вызову ревности. Я жду продолжения!
Грейнджер только в этот момент осознала, что не может рассказать правду, не может излить душу. Ведь чувства к Малфою были для нее полной неожиданностью. Да, она пыталась отвлечь себя им, переключить свое внимание на него. Но все из-за Снейпа! Его она любит, из-за него страдает. Или нет? Сомнения разрывали ее на части. А может, это и к лучшему. Малфой — это проще, понятнее. В какой же извращенной вселенной она живет, что Малфой стал простым и понятным? Захотелось убежать и спрятаться от всего мира. От себя, своих чувств и мыслей.
— Ай, Гермиона? Ты чего? — Джинни помахала рукой перед ее глазами. — Ты куда улетела?
— А, да. Просто задумалась. Рассказывать особенно нечего. Я просто узнала о происшествии на поле и прибежала в лазарет. Я испугалась за него. Я такая дура, Джинни!
— Гермиона, ты не должна себя корить! Так уж случилось, что мы не выбираем кого любить. Мы просто любим. Бывает даже вопреки. Послушай, у тебя есть чувства к нему. У него, очевидно, есть чувства к тебе. Ты заслужила это. Ты заслужила быть любимой. После всего, что мы пережили…
Гермиона слушала тираду, которую ей выдавала Джинневра и осознавала, насколько мудрой стала эта хрупкая девушка. Несмотря на то, что Гермиона не могла рассказать всего, что у нее на сердце, слова подруги приносили облегчение, успокаивали ее измученное сердце. Она правда заслужила любовь. Взаимную. Не страдания, которые приносили ей чувства к профессору. Может, это судьба? Может, так она должна была открыть для себя чувства к Драко.
— … Да, мальчишки могут не понять: слишком живы еще воспоминания и впечатления войны. Да и ты еще не уверена ни в чем. Ты меня слышишь? Ты опять улетела.
— Да-да, Джинни, я слушаю.
— Так вот, я говорю, можешь положиться на меня. Я буду молчать, как рыба. Скажешь сама, как будешь готова.
Гермиона думала, она разревется из-за нервного напряжения и того, как искренне и заботливо прозвучали слова подруги.
— Спасибо тебе! Ты не представляешь, как важен этот разговор для меня!
— Обращайся, — Джинни махнула рукой. — Так, а теперь скажи мне, как целуется этот симпатичный хорек.
— Джиневра!
— Что-о-о?! Я заслужила самую малость пикантных подробностей! Где твоя благодарность?
— Я уже сказала тебе спасибо!
— Ну уж нет! Ну хоть маленькую детальку… — Джинни сложила руки в молящем жесте и надула губы. Зрелище было такое, что Гермиона не выдержала и прыснула.
— Хорошо он целуется, хорошо! Успокоилась?
Напряжение постепенно отпускало девушку. Друзья всегда помогали Гермионе.
— Уверена, он не только целуется хорошо, — Джинни уже хохотала во всю, убегая от Гермионы в сторону выхода из кабинета.
— Мисс Уизли, как ваша староста, я сейчас сниму баллы с вашего факультета за такие комментарии.
— Ой, боюсь!
— И правильно делаешь! — сказала Гермиона хохоча. — Ты доберешься сама до башни без приключений?
— Конечно, не переживай. Буду в гостиной раньше, чем ты будешь у себя.
— Тогда до завтра, — Гермиона махнула рукой и свернула в сторону башни старост.
Оставшись один на один с собой, мысли Гермионы вновь вернулись к событиям сегодняшнего вечера. Она никогда не думала, что можно запутаться в собственных чувствах. То, что было ненавистью, становилось беспокойством. То, что было уважением, становилось трепетом. То, что было страхом, становилось любовью. Она не знала, чему верить. Образ Драко возник в ее сознании: на больничной койке, с рассеченной бровью и этими теплыми губами. Она не могла отрицать, что он был ей небезразличен. В тоже время, было сбитое дыхание и сжимающееся сердце, когда она видела черные, холодные глаза профессора. Сейчас это казалось выдумкой. Это не могло быть правдой. Она просто все перепутала. Это не любовь. Если и можно было принять какие-либо чувства за любовь, то это должны были быть чувства к Драко. Да, это именно так. Гриффиндорка пыталась убедить себя в этом. Она придет сейчас в башню и обязательно напишет Малфою.
В комнату Гермиона почти забежала. Сумка полетела на кровать. Девушка уже усаживалась за стол с пером в руках.
«Драко, …»
На бумаге появилось имя, и вся бравада девушки осталась вместе с чернилами на бумаге. Что она ему напишет? Она даже не попрощалась, когда уходила из больничного крыла. Но она и не могла: Гарри мог проснуться. Да-да, все верно. Она просто не могла. Об этом она и напишет ему:
«… надеюсь, ты чувствуешь себя лучше. Извини, что не попрощалась. Подумала, что лучше пока не придавать огласке произошедшее.»
«Произошедшее». Так это теперь называется? Гермиона глубоко вдохнула и шумно выдохнула.
«P.S.: не пугай меня так больше.
Г.Г.»
Очень быстро, даже не дав чернилам высохнуть, девушка сложила пергамент вчетверо и схватила свисток для вызова птиц из совятни, висящий радом с оконной рамой.
Маленькая школьная сипуха прилетела буквально за пару мгновений. Это было то, что нужно, потому что Гермиона старалась сделать все как можно быстрее, не думая и не поддаваясь сомнениям. Выпустив сову из окна с запиской, она поняла, как напряжена была все это время. Взгляд ее переместился на часы и пришло осознание: двенадцать часов ночи! Она отправила сову в лазарет в полночь! Гермиона уронила голову на стол с глухим стуком. Какой же идиоткой нужно быть…
Драко не любил зелье сна без сновидений. Для того, чтобы уснуть, он предпочитал бокал огневиски. Вот и сейчас он незаметно выплеснул свою порцию снадобья, данного ему Помфри, в цветок у окна. Ему нужно было время все обдумать. Понять, как действовать дальше. В лазарете было тихо. Единственным звуком было сопение Поттера. Сейчас он даже мог различить очертания его койки за ширмой. Свет не проникал даже из окон: небо было покрыто тучами. Ни звезд, ни луны не было видно. Малфой довольно долго лежал, глядя в потолок, и его глаза уже успели привыкнуть к темноте. Он не знал, сколько времени прошло.
Драко не знал, как вести себя дальше. Он сильно пожалел, что не мог поговорить сейчас с Блейзом. Этот придурок точно помог бы ему разобраться в происходящем. Парень пытался убедить себя, что все налаживается, но сомнения незаметно давали ростки.
Стук в окно заставил его вздрогнуть. Слизеринец встал с кровати и всмотрелся в темноту за окном. Звук повторился, и Малфой наконец разглядел маленькую сипуху за окном. Стараясь не шуметь и не пускать много холодного воздуха в помещение, Драко приоткрыл окно так, чтобы сова могла протиснуться. Птица по-хозяйски уселась на тумбу рядом с кроватью Малфоя, притоптывая лапкой, к которой была привязана записка. Парень почти на ощупь отвязал пергамент.
— Люмос, — произнес он шепотом над запиской. Всего пара строк и подпись «Г.Г.», но ему показалось, что сердце сейчас пробьет дыру в грудной клетке. Малфой откинулся на подушку, заложив одну руку под голову и с улыбкой перечитал написанное. Сипуха продолжала сидеть на тумбе нервно потряхивая головой. Драко понял, что птица ждет, пока он ответит. Блондин достал перо и кусок пергамента и, зажав палочку плечом, начал писать ответ:
«Мне определенно лучше, особенно теперь… Немного конспирации меня не пугает. Я всегда любил тайны. Это даже пикантно, не находишь?»
Драко даже сейчас мог представить, как девушка мило покраснеет, читая эту строчку. Эта мысль очень его развеселила.
«…Приходи навестить Поттера почаще, он скучает.
P.S.: так пугать больше не буду, придумаю что-нибудь новенькое.
Д.М.»
Малфой сложил листок и наспех прикрепил его к лапке. Птица в нетерпении захлопала крыльями, пока блондин пробирался к окну, и вылетела в темноту, как только он приоткрыл его. Так, думая о смущенной Грейнджер, Драко не заметил, как уснул.
Гермиона проснулась, когда солнце только начинало выглядывать из-за горизонта. Обычно она не вставала в выходные так рано, тем более с таким хорошим настроением. Потянувшись в кровати, девушка поняла, что хочет есть. Значит, нужно было вылезти из- под одеяла и направиться в душ.
Спустив ноги на пол, она наступила на кусок пергамента. Девушка сразу вспомнила, что было в нем, ведь она уснула, зажимая его в руке.
— Несносный мальчишка, — пробубнила себе под нос Гермиона и подняла записку, расплываясь в улыбке. Быстро сходив в душ и собравшись, гриффиндорка решила позавтракать в тишине и спокойствии. В такое время в субботу в большом зале не должно было быть много народу. Гермиона не знала почему она радуется. Она не хотела об этом думать и анализировать. Она боялась спугнуть такое редкое и, кажется, забытое ей чувство легкости.
В большом зале и правда было тихо и почти пустынно. Туманы глубокой осени и приближающейся зимы проникли сонным маревом даже в стены замка. То тут, то там зевающие студенты поглощали завтрак, но сейчас они не казались Гермионе унылыми или грустными: от них веяло спокойствием и безмятежностью, которых ей так не хватало. Она с удовольствием налила себе черный кофе и, задумавшись, отпила немного. Девушка отвыкла от этого вкуса. Горячая, терпкая жидкость почему-то заставила оглянуться на преподавательский стол. Гермиона почти моментально пожалела об этом. За столом сидел он. Именно в тот момент, когда она повернулась, профессор поднял глаза и посмотрел на нее в упор. Гермиона с новой силой ощутила кофейную горечь и отвернулась. Она потянулась к сахарнице и стала добавлять первую, вторую, третью ложку сахара в маленькую чашку. Грейнджер никогда не любила сладкий кофе, но сейчас сахар был ей просто необходим. Сладкий кофе проще. Отставив чашку, Гермиона достала из сумки пергамент, перо и палочку. Она решила, что вечером пойдет проведать Гарри. На маленьком клочке бумаги она написала.
«Раз ты так любишь тайны, вот тебе одна: чтобы скрыть слова используй Сlaude sermones.
Г.Г.»
Гермиона взмахнула палочкой над пергаментом, и слова исчезли с бумаги.
В большой зал влетели совы и внесли первую порцию корреспонденции. Гермиона прикрепила записку к лапке совы и шепнула имя получателя. Перед уходом она еще раз бросила взгляд на преподавательский стол и наткнулась на пару темных глаз, провожавших ее. Утренняя легкость растворилась, как утренний туман за окном.
Драко, которого разбудила Помфри, чтобы дать новую порцию лекарств, полусидел на кровати и читал новый выпуск Пророка. Все еще главными новостями были суды над всплывавшими вновь и вновь последователями Темного Лорда. Читая об этих людях, он часто кривился, ведь он мог быть таким же героем одной из этих безвкусных статеек. Только благодаря поступку матери они были оправданы. У других, куда менее виновных, чем он, но также удостоенных метки, не было шансов. В глазах остальных они были монстрами.
Стук в окно в это раз не напугал его, а вызвал улыбку. Малфой с радостью отбросил газету и поспешил впустить птицу. Быстро отвязав записку, он развернул ее и уставился на пустой лист бумаги. Проверив ее со всех сторон, Драко задумался и взял палочку. После третьего заклинания на бумаге проявились слова, и парень засмеялся в голос.
— О нет, я опоздал! Ты уже успел свихнуться здесь в компании Поттера! — в больничное крыло зашел Блейз.
— О, да заткнись ты, — улыбаясь, Малфой сел на кровать и, произнеся скрывающее заклятие, отложил записку.
— Ты как вообще?
— Я — лучше всех. Просто лучшая травма в моей жизни! Поэтому можешь считать, что ты прощен за инцидент на поле. Прощен, но не понят.
— Слушай, об этом… -Забини провел рукой по волосам. — Я не знаю… Это просто случайность.
— Если это была случайность, то тогда, что случилось бы, будь это специально? Не рассказывай мне сказки, Забини. Я не припомню, чтобы Уизли такие маневры выделывал случайно.
— Ну так Уизли же выделывал, не я, — попытался оправдаться Блейз.
— Да, ты просто подыграть решил.
— Лучше скажи мне, от чего ты светишься ярче, чем второкурсница, которую пригласили на святочный бал? — Блейз решил перевести тему и взял кусок пергамента с его тумбы. — Ржешь над пустыми бумажками. Я чего-то не знаю?
— О, ты даже представить себе не можешь, как много ты не знаешь, друг мой. — Драко жестом показал ему заткнуться и сделал пас палочкой над запиской, на которой моментально проявились слова.
— Охуеть, — одними губами произнес Забини.
— Теперь у меня будет для тебя поручение.
— Я весь внимание.
— Ты же знаешь, как сильно я не люблю сов…- начал Драко.
— Эти выходные будут очень долгими для меня, Малфой, но что не сделаешь ради дружбы.
Блондин усмехнулся и вручил ему записку:
— И будь добр, не читай.
— За кого вы меня принимаете, мистер Малфой? — уже в проходе засмеялся Блейз.
