Страх и трепет

      В семь вечера Малфой с сумкой вновь стоял у кабинета зельеварения. Постучавшись, он зашел в кабинет, в котором уже стояли Снейп и МакГонагалл.       — Прошу Вас, мистер Малфой, — сочувственно произнесла директор.       — Не забудь о моей просьбе, Драко, — тихо сказал Снейп стоящему в камине слизеринцу.       Произнеся адрес, парень швырнул горсть пороха себе под ноги. Через мгновение он уже выходил из гостевого камина в приемной больницы «Святого Мунго». Пожилая медсестра ждала его у стойки.       — Мистер Малфой! Как хорошо, что вы прибыли. Миссис Малфой совсем не желала успокаиваться, — протараторила она, — Давайте я вас провожу.       Драко молча проследовал за женщиной в лимонной медицинской мантии. Палата, в которую они пришли, была очень светлая. Успокоительные медицинские заклинания оплетали комнату. На кровати спала женщина. Ее худое лицо выглядело осунувшимся, светлые волосы разметались по подушке. Этой женщиной была его мать.       Драко левитировал стул к кровати и сел напротив больничной койки.       — Принести вам чая или кофе? — участливо медсестра.       — Кофе, если вас не затруднит, — поджав губы, попросил парень.       — Конечно, минутку, — она скрылась в коридоре.       Драко смотрел на спящую. Ему было страшно в этот момент. Его одиночество прослеживалось здесь, в этой палате, как нигде. Ему всегда так хотелось иметь поддержку. А в итоге оказалось, что это он должен держать на плечах всю тяжесть своего мира. Мать была так хрупка, и он должен ее защитить.       В помещение аппарировал домовик, держа в руках поднос с кофе и кофейником. Драко рукой указал, куда поставить ношу. Эльф с поклоном поспешил удалиться.       Парень всю ночь просидел рядом с матерью. Кофе давно закончился, и под утро он даже задремал.       — Сынок, — хриплый голос разбудил его.       — Да, мама. Я здесь, — потирая лицо в попытке прогнать сон, произнес Драко, — Я здесь, с тобой, — он взял ее тонкую руку в свою.       По лицу женщины текли слезы:       — Прости меня, Драко. Я такая слабая. Я знаю, что ты занят. Ты в школе, — уже захлебываясь слезами, говорила так похожая на него женщина, — Но эти сны… Они не дают мне покоя. Мне нужно было удостовериться, что с тобой все хорошо.       — Со мной все хорошо. Я рядом, — улыбаясь, Драко поглаживал тонкие пальцы, — Сейчас главное, чтобы ты поправилась! Все остальное не важно.       «Все остальное не важно». Эта мысль пронеслась в его голове. Он не должен думать о Грейнджер сейчас. Не имеет право.       Когда Нарцисса немного успокоилась, Драко распорядился, чтобы им принесли завтрак. Когда сын был рядом, она казалась очень счастливой, в глазах появлялась жизнь.       Он уговорил ее съесть весь завтрак, что было не под силу ни одной медсестре или колдомедику. Парень также отправил домовиков купить ей несколько новых книг и ее любимые лакричные конфеты. Когда она уснула, Малфой обежал всю больницу и поговорил со всеми врачами. Все их прогнозы сводились к одному: ее физическое здоровье было в меньшей опасности, но психологическая травма была очень серьезной. Хоть рассудок ее был ясен, она была не в состоянии справляться со своими страхами. И в этом заключалась главная проблема.       Весь вечер они провели разговаривая о книгах, искусстве, учебе, но не произнесли ни слова о прошлом. Эта тема была под запретом. Драко держал руку матери, пока та засыпала, и его не покидала мысль, что он предает семью, испытывая какие бы то ни было теплые чувства к Грейнджер. Как он может вообще смотреть в ее сторону, когда сам на краю пропасти? Может, отец прав? Он отогнал эту тлетворную мысль в самый темный угол своего сознания.       — Главное, чтобы ты был счастлив, сынок… — сквозь сон прошептала Нарцисса, как будто занырнув в тот водоворот мыслей, который был в его голове. Но что сделает его счастливым? Существует ли это счастье безоговорочное и неомраченное? Навряд ли. Нужно лишь выбрать, без чего он сможет быть более счастливым.       Горькая усмешка скривила его губы. За окном палаты, сквозь облака, проглядывал молодой месяц. Только он видел, как в темноте больничной палаты выделялись двое. Мать и сын, такие слабые и сильные одновременно. ***       Гермиона жила своей жизнью на протяжении всего этого времени. Она привыкла к расписанию, смирилась с неизбежными встречами с двумя слизеринцами. Весь месяц ей казалось, что исследование стоит на месте. Снейп так и не начал пробовать зелья на самом создании. Она же, в свою очередь, больше не грозилась упасть в обморок при виде профессора. Она нашла способ отвлечься: переключать свое внимание на более безопасный объект. На Малфоя. Как только ей казалось, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди, она переводила взгляд на сокурсника. Он был привычным, знакомым Драко Малфоем. Симпатичным засранцем. Он не жертвовал своей жизнью ради спасения стольких людей, не оказался храбрейшим человеком из всех, которых она знала, не был настолько недооценен. И он не заставлял ее бояться себя и своих мыслей… Но ее кожа все еще покрывалась мурашками, когда декан Слизерина проходил мимо. Голова все еще кружилась, когда она ощущала запах трав рядом с собой. Но жить стало проще. Она была сильной. Она знала, как себя контролировать.       Когда в пятницу МакГонагалл передала ей, что собрания не будет, она не сразу сообразила, как ей реагировать. Всю ночь она ворочалась и, в итоге, проснулась еще до восхода. Находиться в комнате было невыносимо, поэтому, одевшись теплее, она взяла плеер и книгу и направилась к Черному озеру.       Вокруг было тихо. Что–то тяжелое отпустило ее, как только она покинула замок. Гермиона понимала, что это временное облегчение, но ощущение было радостным. Изо рта шел пар. Она плотнее завернулась в кофту, заклинанием согрела землю и села на берег.       По воде шла мелкая рябь: поверхность была такой плотной, что казалось зеркальной. Ощущение теплой земли и холодного воздуха посылали толпы мурашек по спине. Она надела наушники и включила плеер. Звуки музыки затопили ее сознание. Утренняя дымка и розовые лучи встающего осеннего солнца отражались от озера.       Гермиона открыла книгу на закладке и углубилась в чтение.       «…Невинность — это неведение. В невинности человек не определен как дух, но определен душевно, в непосредственном единстве со своей природностью. Дух в людях грезит. Такое толкование находится в полном согласии с Библией, которая отказывает человеку, пребывающему в невинности, в знании различия между добром и злом и тем самым выносит окончательный приговор всем католическим фантазиям о заслуге.       Страх, полагаемый в невинности, является поэтому, во-первых, никакой не виной, а во-вторых, он вовсе не является некой утомительной тяжестью, неким страданием, что не может быть приведено в созвучие с блаженством невинности. Наблюдения позволяют обозначить этот страх как жадное стремление к приключениям, к ужасному, к загадочному. Такой страх столь сущностно свойственен человеку, что тот вовсе не хочет его лишиться; даже если он и страшит его, он тут же опутывает его своим сладким устрашением. Только прозаичная пошлость может полагать, будто тут содержится какое-то искажение. Страх обладает здесь тем же самым значением, что и тоска в некоей более поздней точке, где свобода, пройдя через все совершенные формы своей истории, в глубочайшем смысле должна наконец вернуться к себе самой…»       Философский текст отвлекал от происходящего. Она, казалось, понимала, что имел в виду автор. Ведь она сама жила в страхе. В страхе, с которым она не хотела расставаться…       Так она просидела, пока не замерзла. Было уже время завтрака. Гермиона решила, что ей не помешает кружка горячего чая.       В большом зале был Рон. Он разговаривал с гриффиндорцами, сидящими рядом, прихлебывая сок из кубка. Картина была такая привычная и уютная, что сумятица вчерашнего вечера и ночи, ее путаные мысли и смятение отошли на второй план.       Все выходные она провела в компании своих друзей. Девушка почти не оставалась одна: в свою комнату уходила перед самым сном. Было спокойно. За все выходные она ни разу не встретила ни профессора Снейпа, ни Драко Малфоя. Судьба была к ней благосклонна или же это было затишье перед бурей?       Понедельник она встретила все в том же добром расположении духа. Занятия шли своим чередом, но она заметила, что одного студента не хватает. В Хогвартсе не было Драко Малфоя. С утра она подумала, что он проспал, но вот уже время ужина. Скоро нужно спускаться в подземелья. Он был ей нужен. Она не могла представить, как переживет время с профессором один на один… Гермиона судорожно оглянулась на слизеринский стол.       — Что-то случилось, Гермиона? — удивленно поинтересовалась Джинни.       — Нет, все нормально, — ответила девушка, снова оборачиваясь на слизеринский стол.       Заметивший ее оглядки Блейз подавился соком. Весь его вид спрашивал: «Какого черта?»       Гермиона резко отвернулась. Ей нужно взять себя в руки. Ничего страшного не произойдет. Просто преподаватель. «В которого ты влюблена», — злорадно пропищало сознание.       Гермиона шла в подземелье, как на смертную казнь. Она по привычке зашла в кабинет, прошла к своему месту и начала расставлять нужные ингредиенты. Снейпа не было за кафедрой, поэтому она могла выдохнуть спокойно. Закончив, девушка села и занялась приготовлением следующего по списку зелья.       Казалось, этот список был бесконечным. О существовании некоторых снадобий она даже не догадывалась, а приготовление некоторых занимало несколько месяцев. Дверь подсобки открылась, и из нее вышел профессор.       — Мистера Малфоя сегодня не будет, — бросил зельевар, подходя к столу.       Гермиона замерла. Снейп, тем временем, сняв мантию и закатав рукава, взял нож и прочел название нужного зелья. Он даже не взглянул на рецепт: немедля начал наполнять котел необходимым. Гермиона все еще была в ступоре. Она никогда не находилась так близко к нему. Казалось, пол уходит из-под ног. Нужно было взять себя в руки. Нельзя подавать виду. Она студентка. Он преподаватель. ***       Северус долго думал стоит ли отменять занятие по причине отсутствия Малфоя. Но разве это уважительная причина? И зачем ему отменять занятие? Время идет, а зелья из списка еще не готовы. Он не заметил, как время ужина подошло к концу. Отменять что-либо в любом случае было уже поздно. Он услышал открывающуюся дверь кабинета и легкие шаги по каменному полу. Нужно было выходить. Просто студентка. Такая же, как все остальные. Не такая тупица, вот и все ее отличие. Глубокий вдох…       — Мистера Малфоя сегодня не будет, — стараясь звучать как обычно, произнес профессор, направляясь к столу.       Терять вечер было глупой прихотью. Если сегодня заняться приготовлением вместо Малфоя, можно успеть создать минимум два зелья. Он снял мешающую мантию и, посмотрев на название снадобья, принялся его готовить. Спустя мгновение Грейнджер тоже начала работать. Работать рядом с ней было испытанием для него. Он не понимал, что с ним происходит. Он не мог сосредоточиться. Уже нарезал третий корень, хотя нужно было нарезать лишь половину одного. Стол, за которым они работали, стал казаться очень маленьким. Северус всеми силами старался не задевать ее и не смотреть в ее сторону. Его бросало то в жар, то в холод. Аромат ее духов окутывал все пространство вокруг него. Находиться рядом с ней с каждой минутой было все труднее. Последней каплей послужила ее рука, потянувшаяся за рецептом и случайно коснувшаяся его локтя. Снейп резко отступил от стола.       — На сегодня достаточно, мисс Грейнджер, — почти прошипел он сквозь стиснутые зубы, — Вы можете быть свободны.       Глядя на ярость, плескавшуюся в глазах профессора зельеварения, она не смогла ничего возразить и, схватив сумку, выбежала из кабинета.       Он ненавидит ее! Он просто ненавидит ее… Понять бы за что.       Северус сел на кресло и закрыл лицо руками. Он не мог поверить себе. Что с ним творилось? Нужно было срочно чем-то заняться. Он подошел к столу и продолжил приготовление зелья. Нельзя было зря потратить столько дорогостоящих материалов.       В голове он перебирал возможные объяснения происходящего. Логические и адекватные объяснения. Что делало с ним присутствие этой девушки? Нет, он не мог позволить себе думать об этом. Думать о ней.       Он надеялся, что Драко вернется завтра. Иначе, он не знает, как проводить следующее собрание без него.