***
Этот год отличался от предыдущих: в Хогвартс на Гриффиндор поступила мародерская команда, пусть и сами они о своем будущем не догадывались. Туда же поступила и будущая мать Гарри. Селвин в прошлом году выпустилась, и старостой Слизерина стала Андромеда Блэк. Как я помнила, будущая Тонкс. А я приобрела компанию на каникулы и для проведения ритуалов. Правда, об этом я узнала в сами каникулы. На факультете со мной все еще никто не общался, хоть и нынешняя староста относилась ко мне куда теплее и даже одергивала других слизеринцев, но встретив в гостиной в ночь Йоля Северуса Снейпа, я крайне удивилась. — Тоже собираешься проводить ритуал? — несколько настороженно спросила я. Как же я отвыкла говорить с другими людьми… Ответы преподавателям и старосте не в счет, как и огрызания в ответ на словесные гадости. Мне так не хватало общения, что я стала говорить сама с собой, чему не особо радовалась, так ведь и до психушки недалеко. — Привет, — мальчик также настороженно глянул на меня из-под насупленных бровей, но, кажется, узнав, расслабился. — Да, собирался… а что? Конечно же, его просветили на предмет игнорирования меня, но сейчас ведь никто не узнает? Кажется, он был поражен, что я с ним заговорила. — Здесь? Мальчик решительно кивнул. Тем временем, я рассмотрела его получше. И где сальные волосы и огромный нос? Да, одежда тоже потрепанная, не причесан, но голова чистая, а нос, пусть и слегка великоват, гармонично смотрится на лице. Самый обычный мальчик, симпатичным его не назвать, но для мужчины это не страшно. — Я вот тоже тут буду. Эльфы мне даже подставку для даров выделили, — сказала я и продемонстрировала железную решетку на четырех ножках. — Ты обычно участвуешь в обрядах с остальными? — я уже поняла, что Северус отвечает только на прямые вопросы, хоть и смотрит без враждебности. — Откуда ты знаешь? — с некоторой злобой и удивлением в голосе произнес он, видно было, как насторожился и ощетинился. — Видела на первом курсе, я же тоже на Слизерине, — успокаивающе улыбнулась я, видя такую реакцию. — Ты подготовил полено? Не дождавшись ответа, я положила полено в камин и принялась устанавливать над ним решетку для даров. — А я вот подготовила. Что принесешь в дар? Надо бы, конечно, вино, но детям его не дают, — говорила я, не смотря на Снейпа и продолжая возиться с решеткой. — Сейчас все принесу, — решительно ответил мальчик и спустился по лестнице в сторону спален. Это было удивительно. Я проводила взглядом удаляющуюся фигуру и поймала себя на улыбке, отчего мне тут же стало несколько совестно. Ну надо же, обрадовалась, заговорили с ней. Я всегда жила по принципу “ты знаешь, что сегодня тебе плохо, но будь уверена — завтра будет ещё хуже”. Так что я с некоторым опасением ожидала возвращения неожиданно обретённого знакомого. Интересная, всё-таки, штука эта жизнь.Глава 5. Разум и чувства
15 апреля 2018 г. в 18:24
День шёл за днём, осень сменялась зимой, а зима — летом. Без особенных переживаний прошёл первый курс, пролетели летние каникулы, показавшиеся мне вдруг какими-то короткими и очень серыми.
Не блеща ничем примечательным прошёл и второй год моего обучения в Хогвартсе.
Глобально за это время ничего не изменилось, но было довольно много значимых лично для меня событий. В плане учебы за это время все осталось прежним — я так же была среди отстающих по трансфигурации, середнячком на чарах и ЗОТИ, а вот на зельеварении профессор Слагхорн все чаще меня хвалил. Это вселяло какую-то уверенность, что ли. Может быть, связать свою жизнь с зельями?
На самом деле, идея не казалась мне плохой. Мне нужно было хоть как-то остаться в магическом мире, зацепиться хотя бы за что-то. И зелья, которые с каждым уроком нравились мне всё больше и больше, выглядели довольно неплохим якорем.
Отношения на факультете не особенно радовали, но мне повезло: все слизеринцы уезжали на рождественские и пасхальные каникулы, поэтому на факультете я оставалась в гордом одиночестве, что совершенно меня не тяготило.
Честно сказать, меня этот факт даже радовал. Ну, согласитесь, волшебно же: проснуться с утра пораньше, выйти в гостиную к камину и погреть о пламя замёрзшие ладони. Или, например, учить уроки в общей гостиной, находясь рядом с камином, не скрываясь, не боясь косых взглядов однокурсников. Кажется, именно это время было самым счастливым из всего пребывания в Хогвартсе.
Между прочим, тут возникал ещё один положительный момент. Если была свободна гостиная, значит, был свободен доступ к камину. Так что я Йоль и Остару я проводила более правильно, принося свои дары в пламени камина.
На мое счастье, ритуал Имболка не требовал камина, дары нужно было закапывать рядом с водой. Надеюсь, ров около Хогвартса считался за воду, другой рядом не было. Ритуал Белтейна нес некоторые трудности: нужно было собственноручно приготовить пирог или хлеб, не используя при этом никаких искусственных материалов. Даже интересно, как это делали холеные слизеринские аристократы, не спросишь ведь. Ох, и намучилась я, уговаривая домовиков пустить меня на кухню, а потом выпекая свое произведение на камне.
На факультете примерно раз в два месяца случалось обострение, видимо, память у них короткая, и слова профессора Слагхорна дорогие софакультетники забывали и начинали делать мне мелкие пакости, отпускать едкие и порой несмешные шуточки. До откровенной травли не доходило, у меня просто пропадали или портились вещи, я даже не жаловалась, не хотела стать уж совсем изгоем. Это замечали преподаватели, так что декан регулярно заходил в гостиную и напоминал о терпимости.
К директору за эти полтора года я заходила три раза, то есть в каждом семестре. Больше ничего существенного он не сообщал, только интересовался, все ли у меня хорошо. Каждый раз видно было, что вызывает он меня не потому, что обязан интересоваться проблемами учеников, а потому, что искренне волнуется, образ доброго и мудрого дедушки не пошатнулся.
Под конец второго курса случилось кое-что важное: я влюбилась. Отчетливо я это поняла на последнем в этом году матче по квиддичу. Да, квиддич заинтересовал меня, а полеты на метле заставляли сердце трепетать от радости. Но в команду пробоваться я даже не пыталась, из-за моего происхождения итог был понятен заранее, да и, по моим непрофессиональным оценкам, летала я посредственно. Но смотреть ведь никто не запрещал. Вот и сидела я на слизеринской трибуне, почти в самом её конце, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.
В тот день Люциус Малфой опоздал на начало матча так горячо им любимого квиддича. Я никогда прежде не видела его опаздывающим, парень всегда был пунктуален до скрежета в зубах.
Я навсегда запомнила этот день, его в этот день, погоду в этот день. Всё будто отпечаталось глубоко в душе, да так и не стёрлось. Его белокурые волосы, безумно светлые и чем-то походившие на мои, немного растрепались и не были собраны лентой, как обычно. Мантия была распахнута и, кажется, немного смята. Впрочем, он быстро это исправил лёгким пассом палочки.
Спустя несколько секунд, показавшихся мне тогда безумно долгими, он остановился и окинул беспристрастным взглядом трибуну. Я задержала дыхание, прекрасно понимая, что сейчас по мне скользнут прохладным отчуждённым взглядом. Я не любила, когда на меня смотрели, а потому молилась, чтобы это закончилось как можно быстрее. Но другая моя часть буквально вопила. Она, вопреки всему, желала, чтобы на неё посмотрели, обратили внимание.
И он обратил.
Люциус задумчиво смотрел на меня несколько секунд, растянувшиеся для меня в вечность. Его лицо не выражало ровным счётом ничего. Я не увидела так знакомого презрения, брезгливости, отвращения или насмешки. Оно, словно восковая маска, оставалось неподвижным. Брови, словно приклеенные, не поднимались насмешливо, рот не кривился в усмешке. Казалось, что на лице жили только глаза. И то, что я видела в них, заставило меня затаить дыхание.
Он сделал шаг в мою сторону. Первый, неуверенный, такой неожиданный, он вдруг потряс меня до глубины души.
Но картинка разбилась, словно рябящее отражение в воде. Знаете, когда в воду вдруг кидают камень. Она рябит, расходится волнами, а картинка волшебного мира вдруг даёт трещину. Вот так и сейчас, когда Люциус шагнул ко мне, его окликнул один из наших сокурсников, кажется, Гойл. Мальчишка сидел в первом ряду и, как оказалось, занял блондину место. Парень развернулся и прошёл к другу. На мгновение — всего лишь на ничтожное мгновение, но как много оно тогда для меня значило! — мне показалось, что на его лице мелькнуло сожаление.
Я отмерла только через несколько минут, с удивлением обнаружив сжатые кулаки, искусанные губы и ноющее ощущение в сердце. Я и раньше смущалась, находясь рядом, но никогда не ловила на себе его взгляды.
Для меня Люциус был недостижим: кто я, и кто Малфой. Всегда идеальный, невероятно красивый даже еще ребенком, в качественной и явно дорогой одежде.
Кроме того, я отлично понимала, что такие чувства свойственны тринадцатилетней девочке, в этот период они часто влюбляются в недостижимый идеал, в актера или певца. Но я же взрослый человек, способный рационально и адекватно мыслить, а не ребёнок, да и не подросток тоже. Да, умом я это понимала и провела все лето в попытках убедить себя, что это все ненастоящее и пройдет, словно насморк, столь привычный для меня холодными зимами. Нужно только переболеть, чем скорее, тем лучше.
В прошлом учебном году в Хогвартс поступила Нарцисса Блэк. Даже я, мучающаяся от неконтролируемых и беспочвенных приступов ревности, прекрасно понимала, что она была милым, красивым ребёнком, которым впору восхищаться. Воспитанная, симпатичная, с милым голосом, какая-то вся утончённая и грациозная, она приковывала к себе взгляд. К тому же, девочка была чистокровной, да и одарённость в магии под вопрос не ставилась — одиннадцатилетняя на тот момент Нарси была чрезвычайно талантливой. Именно такая жена была нужна Люциусу. Она была будущей матерью его сына, она была будущей хозяйкой Малфой-мэнора. И это терзало меня.
Я всё ещё надеялась на то, что чувства пройдут, сгинут в небытие, канут в лету.
Но ничего не прошло.
На Косую аллею меня опять отвела МакГонагалл, и крайне не рекомендовала посещать аллею без нее. В свете моих чувств к Люциусу, было особенно обидно покупать невзрачную поношенную одежду, так как на другую не хватало денег. И никаких украшений. Отчаянно хотелось быть красивой, привлекать внимание и ловить восхищенные взгляды, а не сочащиеся презрением. Чтобы его, этот статус крови.
С тяжелым сердцем я возвращалась в Хогвартс на третий курс.