Хроники Эдэма

Две тысячи лет лет назад       Ладано… Туманно… Тысячи свечей… Узорный потолок скрыт в густом, практически осязаемом, святом дурмане… Цвета тяжелого золота и багряного величия… Тихий шелест перьев… Странная, чем-то неуловимо похожая на звуки органа, музыка… Торжественная, но вместе с тем траурная… Готовая возвестить о мрачном конце тлеющей искры… Тысячи взглядов, лица восковые… Всё вокруг медленно оплывает, скрываемое туманом, словно свеча, уже отслужившая свою молитву… Здесь, в этом величественном зале, начиналась его судьба, здесь она и оборвется.       Впереди, прямо под его ногами расстилается очерченный путь. Дорожка из багрового хрусталя. Словно заледеневшая кровь, заточенная в рамки смертельного золота. «Есть ли уже такой хрусталь в природе?» — отрешенно думает он. - «Вряд-ли.»       Его никто не держит. Сама атмосфера здесь – его стражник. Он пленник воздуха, пленник эфира. Тот, кто будет казнен мыслью Прокурора. Он может убежать, может отвернуться и просто уйти, избежать страшной участи, но он этого не делает. Он знает. В Раю не случается счастливых поворотов Фортуны. Если ты приговорен Ими, никто и ничто не изменит твоей судьбы.       Зал, на первый взгляд, кажется пустым. Однако, это лишь первое впечатление, улавливаемое сознанием. Тысячи сущностей, тысячи прекрасных созданий собрались здесь. Все они кажутся одинаковыми, застывшими. Идеальные статуи из воска и тумана. Здесь всё замедленно, все движения, звуки, даже мысли текут слишком плавно. Словно льется расплавленное золото. Смертельное золото.       Он делает шаг, который длится целую вечность. Хрусталь под ногами звенит, сливаясь звуком с общей размытой картиной. Ему кажется, что на глаза надели сильно запотевшие очки и заставляют смотреть сквозь них на огни свечей и образы. «Упасть бы сейчас, и погрузиться в сон. Вечный покой и темноту. Прозрачное отсутствие наличия...»       Но он не падает, делая второй шаг. Крылья за спиной стали неимоверной тяжестью, которая кренит его к земле, заставляя сутулиться. Еще один шаг.       Как же он хочет стряхнуть с себя это святое оцепенение, будь оно проклято… У него не забрали оружие. Судья не опасается его, ведь ни один приговоренный не в силах бороться против тумана собственных же мыслей. Искусно выполненный и очень острый кинжал с алмазно-золотой рукоятью и лезвием из твердого света, подарок самого Прокурора закреплен на запястье. Но что это даст? Чтобы взмахнуть им, придётся потратить целую вечность.       Он до крови закусывает губы, в надежде, что хотя бы боль поможет ему справиться с дурманом. Боль, которая всегда отрезвляет, охлаждает и проясняет… Он её не чувствует. Вообще ничего не чувствует. Триумвират позаботился и об этом.       Впереди, на золотом пьедестале, медленно вспыхивает тройная вспышка света, и вот уже три величественные фигуры возвышаются там, где только что не было ничего кроме густого тумана. Он медленно поднимает голову. На лице проступает слабая улыбка.       Вот они, знаменитый святой Триумвират архангелов: Судья, Прокурор и Адвокат. Те, от кого ничего и никогда невозможно скрыть. Те, кто есть всегда и везде, вопреки законам времени и пространства. Те, о ком знают все, но кого никто не знает по-настоящему. Величественный Судья, воплощение справедливости и Веры. Темно-алая ткань одеяния смешанная с золотом. «Как же много тут золота.»       Лицо Судьи как всегда скрыто, ибо он не желает делать свой образ явным. Такой же размытый и восхитительный, как и все здесь вокруг. Рядом с ним Прокурор. Вот уж кто никогда не скрывает своего облика. Ослепительный ореол совершенной красоты сквозит во всем его существовании, белизна одеяния граничит с абсолютным светом. Изящный, утонченный, почти всегда добивается опровержения приговоренного. Прокурор известен в Раю даже больше, чем Судья. Его уважают, его смертельно боятся. Чуть в отдалении, с небольшим опозданием, проявляются контуры третьего. Его свет не так ярок как у Судьи с Прокурором. Адвокат.       Он не слепит, не заставляет в восхищении преклонять колени и опускать взгляд. В его образе нет той резкой, бросающейся в глаза красоты, нет того вызывающего священный восторг величия. Есть только безграничное тепло доброты и света, которое он готов дарить всем вокруг. Тихая радость самому существованию, смирение и кротость.       Часто бывает, что несправедливо обвиненный находит свое спасение в тихой, спокойной и проникновенной речи Адвоката. И тогда даже язвительный Прокурор ничего не может сделать, вынужденный оставить все свои острые и разящие обвинения, отступает он в тень Судьи, досадуя на то, что очередную жертву вырвали из его когтей, не покарав должным образом.       Но его случай иной. Ему не поможет даже Адвокат и, понимая это, он смотрит на него с тихой грустью во взгляде из-за плеча Прокурора.       Судья знаком приказывает ему подойти. Он идёт, делая ещё три неимоверно сложных шага. Наконец, хрусталь отпускает его и пятно света, в которое он попадает, даёт возможность взглянуть из под затуманенных очков.       По лицу Прокурора блуждает рассеянная улыбка. Он доволен сегодняшним раскладом. Ещё одно дело почти уже успешно выиграно, и ничто уже не спасёт жертву от его кары. — Ab ovo, – глас Судьи разносится в пространстве подобно стремительной птице достигая каждого. – Ad infinitum, a solis ortu usque ad occasum, ad finem saeculorum…       Звуки родной Латыни теперь лишь ужасают его, вселяя лишь тягостное ощущение неотвратимости, фатальности своей судьбы. Слова долетают сквозь туман, но он не понимает смысла. «Скорее бы все это завершилось,» – думает он, глядя прямо в полунасмешливые глаза Прокурора. — Sed semel insanivimus omnes… Вокруг обозначается какое-то движение. Скоро. Скоро наступит Мгновение. — Bene plasito…       Вот Прокурор делает шаг вперёд. Значит, все уже решено. Что ж, он готов принять свой приговор. Он знал, что будет страшно, почти добровольно идя на это, но не думал, что настолько…Только скорей бы, скорей… — Consensu omnium…       Дурман становится невыносимым. Теперь он уже ничего почти не видит, кроме ослепляющих пятен света. Куда-то исчез зал, исчезли блаженные сущности, растворилась в небытие картина. Где-то далеко, словно сквозь толщу воды доносятся до него последние слова Судьи. — Sic erat in fatis!       И тут же словно резкий порыв ветра срывает с его лица толстую пелену! Возвращаются чувства, способность к движению, яркий свет ослепляет его, причиняя резкую боль и выжигая длинные борозды по всему телу… Он стоит на тонкой золотой пластине, а под ним пропасть. Бездна, сокрытая золотистыми облаками, уходящими в черноту. Тьма неизвестности. Она шевелится внизу, словно живая, извивается огромными кольцами, жадно глядя вверх, желая поскорее заполучить добычу в свои ненасытные беззубые челюсти… Вот он, Златой Крест. Место, откуда был когда-то повержен в Преисподнюю Люцифер, первый в истории Падший. Неужели он повторит его судьбу? Только сейчас осознание этого доходит к нему, и ужас, липкий и скользкий ужас сковывает все его существо непробиваемым панцирем. Прямо перед ним стоит Прокурор. Ослепительно красивый, ставший таким вдруг чужим и далеким…       Он в надежде протягивает к нему руки, вся израненная душа его рвется вперёд, пытаясь что-то произнести, какие-то важные слова, которые, он чувствует, обязательно должны быть сказаны, но Прокурор только смеётся, от этого становясь ещё только прекраснее… После этого он поднимает руку, ласково касаясь чужого лица. — Запомни это ощущение, – произносит он, с улыбкой глядя ему в глаза. – Запомни, больше ты его не испытаешь.       Изящная рука скользит дальше, с невесомой легкостью проводя по основанию крыльев, оставляя за собой фантастический дух прикосновения…       Неожиданно движения становятся грубыми. Тонкие пальцы превращаются в золотые когти, а блаженное ощущение сменяется раздирающей болью. Крылья ломаются с отвратительным хрустом под острыми когтями Прокурора, перья, некогда почти такие же белоснежные и прекрасные, падают к его ногам, поломанные и исковерканные. Он кричит. За что разящий так с ним поступает! Ведь он ничего не сделал ему! Ничего…Почти ничего… — А теперь, amicus meus, – произносит Прокурор, и его лицо неожиданно оказывается совсем рядом.       Настолько близко, что он ощущает его дыхание на своих губах. Глаза смотрят насмешливо, но вместе с тем есть и ещё что-то… Что-то тщательно замаскированное и скрываемое даже от самого себя…Затаенная ненависть где-то в глубине этих бездонных глаз. Ненависть…Страх…? Нет, этого не может быть… — Ave ac vale, – шепчет Прокурор почти ласково, прикоснувшись губами ко лбу своей жертвы. В ту же секунду крест растекается под ногами, превращаясь в расплавленное золото. Он падает. Падает, судорожно взмахивая переломанными крыльями, пытаясь удержаться хоть на миг…       Черная бездна алчно распахивает полы своего плаща, готовая принять в себя новое потерянное создание. Крик падшего, прощальный крик смертельной тоски и горя, похожий на крик умирающего лебедя. Он падёт, чтобы переродиться в монстра.       Стремительно удаляется яркое пятно света, исчезая в вышине недосягаемости. Теперь уже свет жжёт его, опаляет и без того истерзанные крылья… Но вот и он меркнет. Остается лишь пустота. Ничто. Безысходность. Его душа пуста, теперь он никто. У него нет имени, нет личности, нет предназначения.       Медленно опускается крылатая фигура в густую белоснежную траву. Где он? Знаменитое Поле Черно-Белой Скорби. Удивительное место, где растут чёрные и белые цветы жизни. У каждого ангела или демона есть здесь свой цветок, символизирующий его жизнь. Достаточно убить растение, чтобы на долгое время отправить в небытие того, кому оно принадлежало. Попасть на поле можно лишь раз в жизни, и попадают сюда лишь падшие ангелы… Скорбная тишина царит здесь, нет ни ветра, ни света, ни тьмы. Лишь где-то там, в недосягаемой вышине Небес слышится хрустальный смех небесного Прокурора. Сейчас.       Во дворце Геенны Огненной с самого утра царил хаос. Кто-то пустил слух, что Адвокаты Дьявола назначили Небесам личную встречу, да и не где-нибудь, а прямо на Земле. Известие это вызвало неописуемый восторг у демонов низших рангов, и разнообразные подозрения со стороны демонов рангом повыше. Впрочем, несмотря на все попытки разнюхать что-либо, больше никакой информации не поступало, поэтому ночные кошмары, демиурги, суккубы и прочая нечисть без всякой цели ошивалась по коридорам дворца. Их никто не выгонял, правда, Мулцибер, Шестой Адвокат заявил, что если ещё хоть один из мелких демонов сунется в его кабинет, он самолично спалит ко всем бегониям всю адскую шушеру. После этого заявления демонят поубавилось, но не значительно.       Зал Черного мрамора напоминал огромный склеп. Такой же полумрак, холод и тишина. Посредине зала за овальным столом из темного стекла восседали тринадцать фигур. Все в одинаковых черных одеяниях, что-то наподобие мантий, накинутых у кого поверх доспехов, а у кого и поверх обычных пиджаков или костюмов. — В следующую пятницу, тринадцатого числа, – завершил свой монолог один из говоривших демонов. Остальные молчали, переваривая информацию. — Значит, мы официально встречаемся с архангелами? – спросил Велициар, Третий Адвокат. – Со всеми необходимыми понтами и прочей ересью?       Велициар был самым молодым из присутствующих и самым неопытным, однако, тринадцатый ранг все же есть тринадцатый ранг, что само по себе вещь редкая, поэтому остальным приходилось пока что мириться с его присутствием.       Заседание уже подходило к концу, основные вопросы были решены и улажены, и Адвокаты постепенно разбредались по своим делам: кто-то телепортировал прямо из зала, кто-то предпочитал выходить цивилизованным способом, через окно, кто-то, совсем уж замотанный работой, избирал самый глупый и неправильный из всех способов, через огромные массивные двери из чёрного дерева. В числе этих несчастных был и Агалиарепт, Четвертый Адвокат. Натянув на лицо капюшон плаща, чтобы незаметно пройти мимо караулящих у дверей нежити, Агалиарепт проскользнул по коридору, повернул направо и оказался перед выходом-вратами. Прочитав замысловатую проповедь вратам, чтобы те открылись, он вышел наружу, ступив на твердую каменистую почву третьего Адского круга. Щурясь на некое подобие земного солнца, болезненно-желтого света плоский диск высоко в сером небе, которое Люцифер неизвестно когда и неизвестно зачем собственноручно состряпал, видимо, для большей эффективности рекламы. Демон поморщился от неприятного ощущения в правом запястье. Кожа в том месте обуглилась, и напоминала выжженное клеймо-последствие неудачной встречи с драконом Чеширского Кота. — Значит, нам скоро вновь суждено встретиться, Эдэмский Прокурор, — задумчиво произнёс демон, как бы про себя. – Что ж, на этот раз мы ещё посмотрим, кто окажется на высоте. Хоть имя у меня теперь иное, память былого не похоронишь в жидком золоте. Взмах черных, как уголь, крыльев и площадка перед дворцом Геенны Огненной опустела.