Дети угасшей эпохи

«Его преосвященству Эдельбрехту, архиепископу Анор-Лондо. Нет, нет и ещё раз нет! Мы не отступим больше ни на шаг! Вы блокировали собор, вы отзывали клириков-целителей – и это посреди эпидемии! – вы хватали горожан по ложным обвинениям – хватит! Наш город задыхается. Чума пришла сюда во второй раз за три года. Каждый день мы хороним близких, треть домов стоят пустыми и ещё больше опустеет, прежде чем чума уйдёт. Мы оба с вами понимаем, что в таких условиях вера – часто последнее, что остаётся у людей. И лично мне, ваше преосвященство, всё равно, к кому обратится человек с умирающим ребёнком на руках – к вашим клирикам или к этой «Паучьей деве». Несколько людей, пользующихся моим крайним доверием, в том числе отец Модо, видели её воочию, как и многие жители Наары. Это добрая, милая девушка с паучьим телом, а вовсе не демон и не тварь из Бездны, как нашёптывает вам преподобный Аугульф. А даже если она демон – что с того? Или в Анор-Лондо вам позволено иметь крылатых гонцов-демонов, а мы должны гнать ту, что исцеляет наших жён и детей? Она не говорит на нашем языке, но она лучше многих понимает наши страдания. Если бы не она, половина наарцев уже лежали бы в могиле. Для многих эта девушка – последняя надежда. И вы приказываете мне запретить людям ходить мимо собора и оставлять ей подношения?! Я уже говорил это Аугульфу и скажу вам: вы забыли своё призвание, а ваши действия против Наары незаконны. Вы угрожаете нам интердиктом и влиятельными воротилами из Рувенгарта, надеясь нас задушить. Пускай! Вы думаете, наарцы не знают, что такое нужда и безденежье? Вы требуете, чтобы мы прекратили стачку и возобновили добычу железа и изумрудов. Вот вам мой ответ: срать я хотел на ваши изумруды! И пусть добытчики из Рувенгарта тоже это услышат! Пусть Аугульф скажет им с высоты своей кафедры, что они не получат ни единого ящика, пока этот беспредел не закончится. Я горбатился в этих шахтах тридцать лет, прежде чем меня выбрали старейшиной. Я знаю, в чьих карманах оседают деньги, добытые нашим потом, и каждый шахтёр в Нааре меня поддержит. Вы можете бросить в темницу десять, двадцать из нас, даже меня, но вы не достанете всех – иначе некому будет добывать ваши камушки. Вы тянули из нас жилы сотнями лет, но мы не дадим собой помыкать, потому что это вы зависите от нас. Мы требуем отпустить наших людей, прекратить незаконный шантаж и разрешить поклонение Паучьей деве в личном порядке – пока эти требования не удовлетворят, стачка продолжится. Я надеялся на ваше благоразумие, ваше преосвященство, но, похоже, надеялся напрасно. Знайте одно: мы не остановимся на этом. Мы добьёмся того, чтобы его величество Гвин сам рассудил нас по справедливости. За сим остаюсь,

Старейшина Диор».

***

Они медленно продвигались вперёд. Ксендрик был готов поклясться, что это болото его доконает. Комары и вездесущая вода раздражали больше всего – рясу и плащ пришлось задрать и заткнуть за пояс, чтобы они не испачкались. Отвратительные запахи, по крайней мере, стали уже привычны, хотя и не менее тошнотворны подчас. Лодыжки нещадно болели – его старые кости не были приспособлены к долгой ходьбе по такой местности, но жаловаться было ниже его достоинства. Вдохновляясь примером товарищей и помогая себе посохом, он упрямо шёл вперёд. Короткое время спустя вдалеке сквозь дымку начал угадываться силуэт высокого холма, походившего на курган. Когда они приблизились, остановившись на склоне бугра, и туман подразвеялся, стало понятно, что это нечто совсем иное. Холм оказался колоссальным муравейником из песка и глины. Из его поверхности тут и там, будто щупальца кошмарного чудовища, торчали в стороны огромные тёмные наросты, смахивавшие на древесные корни. В паре мест на этом муравейнике виднелись проходы – достаточно большие, чтобы пролезть человеку. Слова Юле про «гнездо» становились теперь куда более понятными. – Кажется, мы нашли гнездо, – озвучила его мысль Рамильда. – Если прикинуть, по размерам даже похоже на храм… – Есть проблема, – произнёс Рю, указывая чуть левее, к подножию холма. Там, отделённые от отряда большим пространством болотной воды, наблюдались несколько великанов – подобных тому, которого они повстречали в городе. Их насчитали пять. Трое сидели вокруг обыкновенного костра, приканчивая нехитрый обед, один расхаживал вдоль берега с дубиной на плече, а последний прохлаждался возле внушительной кучи камней. Пробраться мимо них незаметно было возможно, но стоило хотя бы одному приметить отряд, и у пилигримов возникла бы большая проблема. – Раз, два, три… пять больших сударей с тростью, – негромко сосчитал Солер. – Гвин Светоносный, мне наверху и одного хватило… – Видите камни? – сказал Рю. – Не удивлюсь, если они у них за метательные снаряды. – Как бы нам их обойти незаметно… – подала голос Рамильда. – Больно уж неудачно они расположились. – Поджечь что-нибудь огненной стрелой? – предложил Экберт. – Вроде вон того дерева. Это их может отвлечь ненадолго. – Может быть… Это если оно вообще загорится со здешней влажностью, – кивнул Солер. – А может, большие господа просто поглядят на огонь и посмеются меж собой. Но это их хотя бы как-то отвлечёт, да. Ксендрик порывался было кое-что сказать, но осадил себя в последний момент. С недавних пор он вспомнил одно заклинание из своего арсенала, которое могло бы помочь в этой ситуации, если всё пойдёт не так. Но об этом он решил умолчать: сейчас неизменно последуют расспросы, а расспросов маг хотел меньше всего. Поэтому он решил просто использовать заклинание в крайнем случае. – Вон там, смотрите, – Рю снова вытянул руку, указывая на торчавшее из воды сооружение, похожее на термитник. Возле него вилась пара гигантских москитов, а само сооружение было не так далеко от великанов. – Видите комаров? У них там улей. Можно поджечь улей. – Точно, – протянула Рами. – Это ты хорошо сообразил. Главное, быстро сделать ноги, чтобы они не полетели на нас, когда разозлятся. – Ксендрик, у тебя есть какая-нибудь пахучая трава? – самурай обернулся на мага. – И чтоб дымилась? – Сейчас отыщем… Рю извлёк из колчана две стрелы, не иначе, припасённые как раз на этот случай: их наконечники были длиннее обычного и от середины до втулки разделялись на прутья, образуя своего рода клеть, набитую паклей. Когда Ксендрик достал пучок травы, Рю засунул её туда же, плотно поместив в паклю. – Масло, – глянул он на Солера, заранее приготовившего небольшой сосуд, и тот полил наконечники. – Счас мы их выкурим, – приговаривал он. – Молний нет – зажгите паклю… – Будем заходить вон по той стороне, – самурай указал правее – туда, где из воды торчали сгнившие деревянные конструкции, а островков суши наблюдалось больше. – Как только достигнем холма, сразу бежим к проходу. Ждать моей команды. Когда стрелы были готовы, Рю зажёг их и приказал остальным ждать за бугром. Распрямившись, он натянул тетиву и прицелился. Две огненных стрелы, прочертив дугу, попали точно в комариный улей, и если первая вонзилась в стенку, то вторая угодила точно в одну из дыр. Схоронившись за выступом, Рю стал наблюдать. Из всех щелей улья повалил дым. Москиты не замедлили среагировать: по прошествии минуты они уже в количестве выбрались из улья, гудя крыльями в воздухе. Ксендрику сделалось не по себе от этой картины. Великаны на берегу заинтересованно наблюдали, однако разозлённые насекомые не спешили лететь в их сторону. Чародей опасался, что придётся использовать запасной план, но, по счастью, не пришлось: когда пара москитов пролетела слишком близко к великанам, один из них запустил в комаров головёшкой. Это их разозлило, и они полетели прямиком на агрессоров. Остальные москиты, увидев происходящее, увязались следом. – Пошли, – скомандовал Рю. Воспользовавшись суматохой, возникшей на берегу, отряд пересёк последний отрезок болота и, совершенно избежав внимания дикарей, прошмыгнул внутрь муравейника. Шум схватки стих за спиной. Выстроившись в привычный порядок и запалив пару факелов, они двинулись вглубь муравейника – по единственному тоннелю, представшему перед ними. Весь потолок и извилистые стены прохода были затянуты паутиной, как будто тысячи арахнидов трудились без устали, украшая жилище этим белым убранством. Местами во мраке тоннеля сквозь паутину проглядывали выпуклые наросты, которые при ближайшем рассмотрении оказались кладкой яиц. Почти все из них давно опустели или вовсе застыли, не дав никакой жизни. За очередным поворотом коридор расширился, образуя своего рода промежуточную комнату. Все, как один, застыли на месте от того, что они там увидели: посреди этого пространства распластались три человеческие фигуры, лениво шевелящие конечностями. Они были явно живые – и от этого становилось тем более жутко, потому что из спины у каждого, словно большущий горб, вырастала такая же кладка яиц – столь большая, что доставала Ксендрику почти до пояса. Чародею сделалось дурно. При виде незваных гостей фигуры повернулись к ним, пряча глаза от света. Пока отряд застыл в нерешительности, один из людей посмотрел на них сквозь пальцы – казалось, вполне осознанно. Они не двигались навстречу с явной угрозой – напротив, плавно отползали назад, как будто боялись. Ксендрик рассудил, что, сколь бы ужасен ни был их вид, они не опустелые. А значит, с ними можно было поговорить. Или хотя бы попытаться. – Добрый… день? – осторожно начал он, наклонив голову и не сводя взгляда с фигур. – Вам помочь? Или лучше не мешать? Поначалу ему ничего не ответили. Затем один из яйценосцев, сипло вдохнув, прохрипел: – Чужие… Чужие пришли к госпоже. Надо позвать… стражников. – Да, стражников! – вторил ему другой. – Госпожа их сожрёт, сожрёт их… – прохрипел третий. – Мы не хотим причинять вреда ни вам, ни вашей госпоже, – парировал Ксендрик. – Мы можем с ней… поговорить? – И где нам найти её? – добавила Рамильда, опустив тканевую маску. – Вы принесли дары?.. – спросил первый. – Дары госпоже?.. – А какие она принимает дары? Мы, – рыцарша сглотнула, – готовы договориться. – Иди-ите, – прохрипел тот. – Идите в храм. Госпожа сама… найдёт вас. – Кажется, нам правда нужно идти, – тихо сказал Солер. – Да, пойдёмте, – кивнул Рю. Он первый шагнул вперёд, по дуге обходя странных людей. – Спасибо, – выдавила Рамильда, кивнув троим встречным. Они никак не отреагировали. Ксендрик, повторив её жест, просто промолчал. Тоннель продолжался недолго – и впереди забрезжил свет. Проход вывел их в огромную залу, сводом которой служил купол муравейника, сплошь усеянный мёртвыми кладками. Им даже не понадобилось факелов – дневной свет проникал сюда через многочисленные отверстия в песчаном куполе. Под ногами, наполовину занесённый землёй, выступал настоящий пол, выстланный каменной плиткой, потрескавшейся и местами разбросанной. На противоположном конце залы, за широкими ступенями из камня, виднелась разрушенная башня. Примостившаяся к ней винтовая лестница, заключённая под обвалившуюся колоннаду, делала лишь один изгиб и упиралась в арочный проход, ведущий в другую башню – более уцелевшую и высокую. Ксендрик понял наконец, где они находились. Это место когда-то было Оросским собором. Та самая плитка, по которой они ступали, некогда устилала центральный неф храма – полностью исчезнувшего. Ступени впереди в прошлом вели к апсиде с алтарём, от которой не осталось и следа, а лестница начиналась в том месте, где когда-то смыкались боковые нефы. А это значило, что две полуразрушенные башни были колокольней. Свою догадку он озвучить не успел. Из пролома в основании ближайшей башни на них выползло огромное паукообразное чудовище. При его виде у Ксендрика кровь застыла в жилах: это был чёрный паук выше человеческого роста с массивным брюхом и многочисленными глазами, налитыми кровью. Вдоль мохнатого тела пролегло несколько крупных прожилок, полыхавших огнём, а из ощеренной пасти с острыми зубами вырывалось огненное дыхание. Но самое ужасное было в том, что прямо из макушки чудовища вырастал стройный, обнажённый женский торс. Женщина с длинными, роскошными чёрными волосами, ниспадавшими на грудь и спину, взирала на них, будто наездник со скакуна. Эти волосы были собраны сзади в свободный пучок, подразумевая причёску. В человеческих руках она сжимала копьё с массивным, шипастым наконечником, сделанным из некоей тёмной породы, но не из стали. Женщина-паук остановилась невдалеке от ступеней, и паучья пасть изрыгнула в воздух бушующий поток пламени. Даже находясь на безопасном расстоянии, они все подались назад. – Кто это?.. – сдавленно проговорила Рамильда, приоткрыв рот. – Похоже, госпожа, – мрачно ответил Ксендрик. – Мы не ищем драки! – крикнул Кацумото. Женщина глядела на них испепеляюще, с вызовом. Раскрыв левую ладонь, она призвала к жизни огонёк – почти такой же, которым учился манипулировать Экберт. Вытянув руку с копьём в их сторону, она громогласно заговорила на древнем языке. Ксендрик сразу опознал в нём изалитский, хотя с непривычки исконное произношение и казалось необычным. Он готовился было переводить сказанное для остальных, однако почувствовал, что какие-то чары пришли в движение. Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы понять – это было то самое изалитское кольцо, природу которого он так и не смог разгадать. Оно будто пыталось установить с чародеем связь, проникнуть в мысли, протянув невидимую нить между ним и женщиной-пауком. Ксендрик решил попробовать и нехитрой манипуляцией активировал связь. Теперь голос женщины будто эхом повторялся в его голове, но на привычном лордранском: – Кто вы, алчные смертные, посмевшие вторгнуться в мои владения? Пока Ксендрик думал, как бы ответить, его спутники переглянулись между собой. – Что она сказала? – спросила Рами. – Кто-нибудь понял? – Она спрашивает, кто мы, – ответил маг. – Это изалитская речь. Сейчас… Позвольте мне… Мгновение. Он решил заговорить на лордранском, чтобы остальные хотя бы так понимали, о чём идёт речь. Если кольцо работало в обратную сторону, женщина должна была его понять. Экберт меж тем снял топфхельм и, приподняв руку, тоже вызвал пиромантское пламя, изобразив лёгкий поклон. Паучиха задержала на нём взгляд, но ничего не сказала. – Мы не хотели нарушать ваших границ! – заявил Ксендрик. – Мы всего лишь ищем колокол Пробуждения. И нам сказали, что он в этой стороне. Нахмурившись, женщина перевела взгляд на него. После пары секунд молчания пришёл ответ: – Откуда у тебя это кольцо? В нём – магия моей семьи. – Я купил его много лет назад, в Кариме, у торговца артефактами! Я даже не знал, что за сила была в нём. Полагаю, оно позволяет нам понимать друг друга. – Умеешь ли ты говорить на моём языке? Назовись! – Ксендрик, к вашим услугам, – произнёс он по-изалитски, поклонившись паучихе. Остальные молча последовали его примеру. – Однако мои друзья не знают изалитского – я думаю, им тоже хотелось бы понимать, о чём мы говорим. Могу ли я вас просить… говорить на лордранском, если вы его знаете? Или же вы предпочтёте говорить через кольцо? Пока происходил этот диалог, к деве-пауку пришла подмога. Из пролома и арки за лестницей высыпало больше дюжины вооружённых фигур. Они были разной степени опустошённости и во всевозможных доспехах – от кольчуг до почти полных лат разного вида. Заняв место подле госпожи, они ощетинились глефами, алебардами, мечами и арбалетами, ещё несколько лучников замерло на башне. Женщина выдержала паузу. – Что ж, будь по-твоему, Ксендрик, – она выдвинулась на шаг вперёд и взмахнула копьём, прочертив в воздухе огненную дугу. Следующие слова звучали уже на чистом лордранском. – Я – Квилааг, королева сих владений и страж ворот Хаоса! Проход к колоколу закрыт! И смертным, таким, как вы, туда дороги нет. Всё вставало на свои места. Ксендрик подозревал, когда она упомянула «семью»: это действительно была Квилааг – старшая дочь Изалитской ведьмы. Изменившаяся, искажённая – но она, сомнений почти не было. Ксендрик был почти уверен, что остальные тоже узнали это имя, но на всякий случай, наклонившись к Рамильде, негромко сказал: – Это старшая дочь ведьмы Изалита. Выказывайте ей всё возможное почтение – попробуем договориться. – Позволь, я к ней обращусь, – сказал Экберт, выступая вперёд, и преклонил колено. – Леди Квилааг! Как и сказал мой спутник, мы не хотели нарушать ваш покой. Но мне известно, что сто лет назад через ваши владения проходил другой воин. Железный Таркус из Беренике. Он был моим другом, – с этими словами он вытянул вперёд раскрытую ладонь, демонстрируя ту самую серебряную фибулу, врученную ему Освальдом. – Я знаю, что тогда он прозвонил в колокол и вернулся. И, судя по тому, что вы и ваши воины находитесь здесь, а Таркус вернулся наверх, он сумел с вами договориться. Можем ли мы тоже надеяться на взаимопонимание? – Ты говоришь, что ты был другом Таркуса, но есть ли у тебя хоть малое подтверждение твоим словам? – Я держу его в своей руке, миледи. – Поднеси, – приказала Квилааг, поманив Экберта пальцем и выдвинувшись вперёд. Бальдерец вытащил из-за пояса булаву и положил её наземь в знак добрых намерений – рядом с ней опустился меч. Подойдя к Квилааг, он снова преклонил колено и протянул ей фибулу Таркуса. Дочь Изалиты взяла её и поднесла к глазам. Возвратив фибулу Экберту, она утвердительно кивнула. – Как ты познакомился с ним? – Сто лет назад король-рыцарь Рэндалл из Бальдера отправился в поход на Лордран. Этот поход обернулся прахом, и нас осталась лишь малая горстка. И тогда Таркус пришёл к нам и повёл за собой. Ещё до этого он прозвонил в колокол, что был в ваших владениях, а вместе мы прозвонили в колокол наверху. Затем мы пошли на штурм цитадели Шена и пробились до самого верха, но там наши пути разошлись. С тех пор я не видел Железного Таркуса. Я первый сошёлся в битве с големом – и пал. Таркус пришёл после меня. Говорят, что он одержал верх и смог попасть в Анор-Лондо. Что стало с ним с того дня – я не ведаю. – Таркус был в моих владениях. Он приносил нам щедрые подарки, чтобы пройти к колоколу. А что готовы преподнести вы? – Квилааг подняла испытующий взгляд на Ксендрика. – Ответьте мне сейчас же: вы трогали моих подданных? Вы причиняли им вред? – Нет, – протянул Ксендрик. – Ваших подданных мы не трогали. Вы ведь говорите про… носителей кладки? – Да, – женщина обернулась к своим воинам и окликнула их. – Альваро! Далия! Проверьте коридор. – Будет исполнено, госпожа! Двое воинов с глефами немедля пробежали мимо отряда – в тот тоннель, которым они пришли. – Леди Квилааг, – продолжил Экберт, отойдя к своим. – Ваше царство непохоже на все те, в которых нам доводилось бывать. Какие дары могут интересовать вашу милость? – А достаточно ли вы сильны, чтобы исполнить пророчество? До моих ушей доносились вести, что звон наверху снова раздался после сотни лет молчания. Правда ли вы прозвонили в колокол? – Это правда, – кивнул Ксендрик. – Положим, так. Внемлите же: моя сестра уже сотнями лет пытается спасти людей из погибшей Наары. И всех отверженных, кто вынес на себе этот чудовищный мор. Только благодаря её усилиям горстка людей, оставшихся здесь, ещё не превратилась в то, что вы видели там, вовне. И только благодаря нам демоны снизу не прорываются более сюда. Мы заключили с Лордраном пакт давным-давно. Но боги забыли его. Моя сестра… тяжело больна. И её жизнь нужно всегда поддерживать. Даже самая сильная магия на это не способна – ей может помочь лишь чёрная эссенция. Человечность. Принесите мне пять сгустков человечности – по одному от каждого из вас! Тогда я позволю вам пройти к колоколу. Ксендрик глубоко вздохнул. Задача была нешуточная. Сейчас в их распоряжении был лишь один чёрный сгусток, и как им добыть ещё четыре, чародей пока не представлял. Разве что надеяться на удачу и перебить ещё четырёх Алых – при условии, что к ним вообще вторгнутся и что никому из них самих не понадобится отдавать человечность кострам. Она и без того была на вес золота. Он обратил внимание на то, как Рю извлёк на свет красное око, полученное от Юле, и начал вертеть его в руке. – То, что ты держишь в руках, может лишь помочь вам добыть то, что мне требуется, – сказала Квилааг. – Мои лучшие воины тоже используют его. Если вы решитесь на это, мы не станем вам мешать. – У нас нет выбора, – сказал Кацумото. – Выбор-то всегда есть, – вздохнул Ксендрик, глядя на помрачневшие лица товарищей. – Пять сгустков человечности, – повторила Квилааг. – Без них можете не возвращаться. – Мы вас поняли, госпожа, – чародей наклонил голову. – Мы постараемся их добыть. Воины между тем вернулись и сообщили, что всё было спокойно, а подданные целы. Королева кивнула. – Я вижу, вы говорили правду. Одно то, что вы не испугались моих слуг и не подняли на них меч, уже говорит в вашу пользу. – Позволено ли нам будет… посоветоваться между собой? – спросил Ксендрик. Квилааг сделала молчаливый жест рукой, позволяя им отойти. Все пятеро, мрачные и слегка подавленные, отступили и оглядели друг друга. – Давайте советоваться, что ли, – негромко начал Ксендрик. – Рю – вот, видите, что предлагает. Не нравится мне всё это. Большой риск. Рамильда, закусив губу, со вздохом покачала головой. Ксендрик её понимал: ему эта идея нравилась ничуть не больше. – У тебя есть какие-то ещё идеи? – спросил самурай. – Где и как мы можем ещё достать человечность, не прибегая к таким… методам? – сказал Экберт. – Долгими поисками, – мотнул головой Ксендрик, подняв на рыцаря взгляд. – Как ещё? – Да, – угрюмо отозвалась Рамильда. – Либо клянчить у кого-то ещё. А это, считай, без толку. – Это товар такой ценный, что никто с ним просто так не расстанется. – Можно выкупить. За нужную цену, если хватит душ. – Дориан нам не сможет предоставить четыре человечности, – сказал Кацумото. – А потратим все души – и останемся ни с чем. – У Дориана я бы и просить не стал, – сказал Ксендрик. – Ему она самому нужна. – Постойте, – снова заговорил Экберт. – Вы помните, в тот вечер после битвы с драконом Кайла рассказывала про группу Стоиков? Про их тайную арену? Можно попробовать их найти. Они помнили. По словам обитателей Нижнего города, воин в бородатой маске, с которым они дрались на мосту, оказался основателем и лидером вольного сообщества людей под названием «Стоики». Отколовшиеся от Алых призраков, они не признавали чужих авторитетов и отошли от разбоя и захвата территорий, которыми занимались Алые и примкнувший к ним сброд. Вместо этого они стали группой гладиаторов: используя те же артефакты и вторгаясь в виде красных фантомов, они вызывали других на честные одиночные поединки. При этом они всячески пытались распространять правила «хорошей дуэли»: уважать своего противника, позволять ему подготовиться к схватке, не вступать в уже идущий бой и не пить эстуса во время поединка. Заведомо слабых и беспомощных они не трогали. Ходили истории про то, как красные фантомы или просто бандиты подчас нападали на поединщиков, прерывая дуэль – тогда Стоики неизменно оборачивались против них вместе со своим прежним противником. Самых достойных они вводили в свой круг, предлагая доступ на тайную арену, по слухам находившуюся где-то в Рувенгарте – том самом городе, который лежал за стеной, отгородившей Ороссу. Судя по рассказам, своей целью Стоики провозглашали поиски избранного, который сможет развеять проклятие. Они верили, что рано или поздно через круг дуэлей возникнет чемпион, который, закалившись в боях и собрав несметное количество душ, сможет бросить вызов любой опасности и исполнить пророчество. И, судя по всему, Большой Папаша, как называл себя тот бородач, был пока наиболее близкой кандидатурой. Он уже давно стал местной легендой, которую никто не мог одолеть, и образцом для подражания. Своего рода межевой рыцарь в маске, бросающий вызов достойным соперникам. Прославленный воин, которого боялись Алые и уважали все остальные – за его силу и благородство. Он не провозглашал себя защитником слабых, но всегда был на их стороне, когда им грозила опасность, и искал драки только с сильными. – Да-да, – горячо поддержала его Рамильда. – Надо искать с ними встречи, только вот как это сделать… А око… нет, я не хочу. Не хочу уподобляться тем, кто убивает ради поживы. Это низко. – Мне тоже это не нравится, – согласился Ксендрик. – Вдобавок, слишком рискованно. Я вообще предложил бы это око продать. Наверняка оно очень дорого стоит. А этих душ может хватить и на чёрную эссенцию. – У нас на родине, – ответил самурай, задумчиво теребя свой артефакт, – ходят истории про такие вещи. Поговаривают, что они не просто так попадают человеку в руки. – Верно – а для того, чтобы обменять их на камни очищения, например. Или на человечность. Я серьёзно: если у нас всех будет по камню очищения, нам станет гораздо легче жить. Разве мы этого не хотим? Кацумото внимательно посмотрел ему в глаза, не говоря ни слова. – Нет, дело твоё, – продолжил Ксендрик. – Это твоя законная добыча. Но просто подумай об этом, хорошо? – Я в любом случае против того, чтобы использовать око, – сказал Экберт. – Может, мы потратим немало времени, но человечность мы сможем добыть и так. Не превращаясь в грабителей и убийц. Найти Стоиков – мне кажется, разумная задача. Всё-таки человечность, полученная в честной дуэли – лучше, чем полученная путём вторжения. – Верно, – кивнул Ксендрик. – Для меня о вторжениях и речи не может быть, – покачал головой Солер. – Я не для того пришёл сюда, чтобы отбирать у честных людей саму их эссенцию. Даже если это поможет нашей цели. Цель средства ничуть не оправдывает. Так что я согласен с Экбертом. – Чем предаваться разбою, уж было бы лучше отдать сестре госпожи Квилааг свою человечность, – произнёс бальдерец. – То есть… добровольно погибнуть, чтобы её слуги могли вытянуть из нас эту человечность?.. – спросила Рами, подняв на него взгляд. Экберт кивнул. – Если ничего другого не останется. Я готов на это пойти. – Да, тогда придётся… – вздохнула рыцарша. – Иначе никак. – Похоже, что так, – скривился Ксендрик. – Но давайте лучше думать про то, как нам искать Стоиков. – Как скажете, – уступил самурай. – Но цель есть цель. Про это надо помнить. Надо вернуться к костру – если повезёт, мы снова увидим Юле. – И заодно заберём тело Самерсета, – добавила Сванн. – Если никого не найдём, надо возвращаться в Святилище и идти к Дориану. Кайла говорила, что они знакомы с парочкой Стоиков, хотя их и непросто найти. Будем спрашивать… – она оглядела товарищей. – Значит, согласны? Отряд обменялся кивками, и все пятеро пошли назад, к паучьей королеве. Ксендрик заговорил первым: – Сожалею, госпожа, что прямо сейчас мы не можем дать вам того, что вы просите. Но мы отправимся на поиски и обязательно вернёмся с человечностью. – Идите, – ответила Квилааг, поведя рукой. – Когда вы вернётесь – и при условии, что с миром, а не с мечом – мои воины встретят вас на подходе. И предупреждаю: если у вас появится соблазн пробить себе дорогу боем – страшитесь, ибо мой гнев будет в тысячу раз сильнее пламени Хаоса. – В этом не будет нужды, госпожа, – произнесла Рамильда. – Мы непременно выполним вашу просьбу. Позвольте спросить: как зовут вашу сестру? – Её имя – Квилиан. Четвёртая дочь Изалиты. – Благодарю за ответ, госпожа, – поклонилась рыцарша. – До свидания. – Мы не осмелимся вас гневить, – Ксендрик тоже отвесил поклон. – Я надеюсь, мы скоро увидимся. Остальные поклонились на прощание в свою очередь, и отряду дали уйти. Когда они оказались снаружи, ни великанов, ни гигантских москитов не было и следа – только несколько насекомых валялись зашибленными на берегу. Подняв взгляд на Ксендрика, Рамильда спросила: – Как ты сумел её понять? Я и не думала, что ты так хорошо знаешь изалитский. – Дело не только в этом, – Ксендрик продемонстрировал ей то самое кольцо с клинописью. – Взгляни. Я давно купил его у какого-то торговца и не понимал толком, что оно делает. А сейчас оно проявило себя. Я слышал её голос на лордранском у себя в голове. – Вот это да… Счастливая удача. – Безусловно, – кивнул Ксендрик. – Иначе кто знает, захотела бы она нас слушать. – Ты бы выкрутился, – улыбнулась рыцарша. – Ведь ты знаешь язык. – Может быть… Да, задача нам предстоит непростая. – Тогда не будем терять времени.

***

Вскоре они вернулись к месту, где оставили Самерсета. Им пришлось отогнать и убить монстра-мутанта, уже подбиравшегося к телу. От его доспехов решили избавиться, забрав только меч и кирасу. В условиях, когда их можно было продать за столь необходимые души, было не до сантиментов. Когда они уже готовились поднимать погибшего, воздух неподалёку задрожал. Он подёрнулся рябью, будто в знойный июльский день, и на поверхности воды из ниоткуда возникла глубокая чёрная тень, окаймлённая лёгким свечением. Оформившись в человеческий силуэт, эта тень медленно вспыхнула красным, и перед их глазами предстал старый знакомый в бородатой маске и со спадоном на плече. Доспехи с длинной накидкой угадывались безошибочно. Весь отряд собрался в кучу, на всякий случай демонстративно коснувшись мечей. Человек, называвший себя Большим Папашей, вежливо поклонился – и ему ответили тем же. – Я полагаю, вы здесь ради сражения? – нарушил тишину Экберт. – Нет нужды хвататься за оружие, – пробасил фантом, расслабленно двинувшись навстречу. – Я рассчитывал найти вас. Почему бы нам не поговорить? – Чудесно! – кивнул Ксендрик. – Это отличная идея. – Как вы узнали, что мы будем здесь? – спросила Рамильда. – Это было несложно. Одна особа по имени Беатрис нашептала. Хотя она так подозрительно на меня смотрела, что пришлось учинить ей форменный допрос. – Она… в порядке ведь? Папаша рассмеялся. – Разумеется. Она просто боялась, что у меня был злой умысел, и не хотела навлекать на вас беду. Но когда я объяснил ей, зачем вас ищу, мы устранили это досадное недопонимание. Она просила передать вам привет. – Спасибо, – усмехнулся Ксендрик. – Так с чем же вы пришли, уважаемый? – С вопросом. Вы что-нибудь слышали о сообществе Стоиков? – Безусловно. Нам рассказывали много необычного про вас. – И что же вы услышали? – усмехнулся фантом. – Что вы – сообщество дуэлянтов со своей тайной ареной и сражаетесь по определённым правилам с целью стать лучше, сильнее. – Всё так, – кивнул бородач. – Мы откололись от Алых призраков – достаточно давно. Я и несколько моих товарищей были инициаторами этого раскола. Говоря простым языком, нам не нравилось грабить честных людей и вести себя, как последние подонки. Вдобавок, это ничуть не приближало нас к провозглашённой цели. – А какая цель у Алых призраков? – спросила Рамильда. – Мы мало что знаем про них. – Найти избавление от проклятия. Но другим путём: Алые не верят в пророчество о нежити. Верхушка считает, что нельзя отдавать человечность кострам, что надо собирать её для каких-то их тайных целей – они говорят, что эпоха Огня должна закончиться, а вместе с ней уйдёт и проклятие. Но не обольщайтесь: большинство Алых – это разбойничий сброд, который просто охотится за человечностью. Именно этим Призраки и привлекают людей – вот тебе средство отбирать человечность, если ты силён – иди и охоться! Большинству наплевать на «великую цель», а красные осколки то и дело попадают тем, кто вовсе не присоединялся к Алым. Ковенант разрознен, и даже идейные постоянно грызутся за власть. – И вы не знали, зачем именно они собирают человечность? – Нет. Этим знанием обладает только внутренний круг. Но, как я и сказал, остальным плевать – они идут к Алым за лёгкой поживой. Здесь многие хотят избавиться от проклятия – как и вы. Только мы идём к этому особенным путём. Мы распространяем правила хорошей дуэли, насколько можем. В прошлый раз мы… с одним товарищем решили вас испытать, – он принялся расхаживать из стороны в сторону. – Мы прослышали о вас. Решили посмотреть, как вы отреагируете на наше появление, можно ли от вас ожидать честности – хотя бы в какой-то мере. Что ж, мы получили свой ответ. – В какой-то мере, – улыбнулся Ксендрик. – Ха-ха! Ну что можно сказать? Ваше решение пробиться боем было вполне обосновано. Вы увидели, на что я способен, и не захотели терять второго человека, верно? Впрочем, после второй дуэли я собирался вас пропустить в любом случае. – Скажите, – вступил Экберт, – а как можно попасть в ваш дуэльный круг? Бородач усмехнулся. – Я ждал этого вопроса. По большому счёту, я рассчитывал сделать вам предложение. Он подошёл ближе, достав из поясной ташки связку из трёх мелков, обвязанных шнуром. Потом протянул Экберту, тот принял связку, и красная фантомная оболочка вокруг предметов рассыпалась. Мелки тоже оказались насыщенно-красными. – У меня есть три. Один я вручаю тебе, Экберт из Бальдера, за славную победу. Остальные… используйте на своё усмотрение. – Что это? – спросил рыцарь. – Знак Стоиков. Наш собственный артефакт. Я предлагаю вам присоединиться. – А что это будет значить? – спросила Рамильда. – Нам рассказывали, что вы – сообщество вольное, но подробностей мы не знаем. И у нас в любом случае есть… своя задача. – О, об этом можете не волноваться. Мы не какой-нибудь там ковенант, требующий клятв верности и прочей дребедени. Мы просто группа разных людей с общим интересом. Членство в нашем обществе совершенно свободное. Всё, что требуется от Стоиков – это вести себя порядочно на арене и не устраивать дебошей. Если вы терпеть не можете другого Стоика – выясняйте это с ним в отдельном порядке. И желательно – по правилам хорошей дуэли. В остальном вы вольны состоять в любых других сообществах, а если захотите – можете распространять наши правила и понятия и дальше. Мы считаем, что в отсутствие закона хорошая дуэль – не такая уж плохая форма этикета. В остальном – наши правила мы оглашаем при каждой встрече. Я думаю, вы также хотите знать, зачем мы это делаем. – Было бы нелишне, – согласилась Рами. – Мы кое-что слышали, но сведения из первых уст ценнее всего. – Конечно. Мы считаем, что, какие бы цели ни преследовал член сообщества Стоиков, он может через кровь, пот и усердие завоевать себе место под солнцем. Для чего – уже ему решать. Вы должны знать, разумеется, что всякий раз, когда нежить убивает кого-то, она впитывает в себя часть душевной эссенции поверженного. И со временем этих душ может стать достаточно, чтобы вы стали сильнее – вполне буквально. Я уже сам ощутил это за полвека своей дороги. И мы считаем, что, возможно, через огромное количество побед лежит очередная дорога к тому, чтобы избавиться от проклятия. – Мы слышали, что вы хотите таким путём найти «избранного», – сказала Рамильда. – Якобы тот, кто станет сильнее всех, сможет развеять проклятие. – Так мы думали изначально. Возможно, так действительно произойдёт. Сейчас мы считаем, что, если впитать в себя достаточно душ, некую очень большую массу, можно будет попросту игнорировать эффект проклятия. У нас нет доказательств, но… мы думаем, что это верный путь. Правы мы или нет – покажет время. – Теория интересная, – улыбнулся Ксендрик. – Было бы любопытно понаблюдать за всем этим. – И как же нам использовать ваши артефакты? – спросил Экберт. – Можете оставить свою подпись в том месте, где мы собираемся – и тогда в назначенный день вас призовут в виде духа. Вы можете быть, по сути, где угодно. – А где будет пребывать наше настоящее тело? – спросил Кацумото. – Оно само и превратится в фантом. Никакого раздвоения здесь нет. Как только вы развоплотитесь тем или иным путём, ваше тело снова появится на прежнем месте. – И где же проходят ваши бои? – В городе под Святилищем. Молодые его называют «Мшанник», но когда-то он носил гордое имя Рувенгарт. Рядом со Святилищем кладбище – а там скальный серпантин, ведущий вниз. Ворота в город уже давно сорвали с петель – там иногда любят сиживать всякие разбойники, но через них вам не составит труда пробиться. Ищите площадь и высокую башню с витражом, а от неё поверните на восток и сворачивайте в третью улочку слева. Она выведет вас к условленному месту – вы поймёте, когда увидите. Следующие бои мы будем устраивать завтра вечером, как стемнеет – у вас ещё будет время, чтобы успеть. – Завтра? – переспросила Рами. – Боюсь, мы едва ли успеем вернуться к Святилищу. Нам понадобился целый день, чтобы пробиться вниз. – Я так понимаю, вы шли через канализацию Нижнего? Тогда воспользуйтесь мельницей, вон там, – бородач указал в сторону скалы, слегка к северу. – Мельницей?.. – Вы не знали? Ну тогда слушайте внимательно. В той части Клоаки есть лифт – его приводит в движение водяная мельница своего рода. Сейчас за ней следить некому, но мы… подновляем время от времени. Наверху сразу будет проход в штрек – там подпорки отмечены красным. Этот штрек выведет вас в долину Дрейков, дальше пройдёте через мост над ущельем – за ним будет проход в скалу. Вы выйдете прямиком к Новому Лондо, и сразу слева от вас будет башня. Сворачиваете в неё, и лифт с рычагом поднимет вас прямиком к Святилищу. – К Святилищу?! – опешила Рамильда. – То есть… мы могли попасть сюда оттуда? – Про этот путь мало кто знает. Не удивлён, что вы не слышали. И не задерживайтесь там: логово Алых не так далеко оттуда. Ксендрик выразительно хлопнул себя по лбу. Им достаточно было всего-то получше обследовать Святилище Огня, чтобы найти проход прямиком в Чумной город. Это не отменило бы всех опасностей самой Клоаки, но сильно сократило бы проделанный путь. – Спасибо за сведения, – сказал он. – По крайней мере, теперь будем знать. – Есть ещё один вопрос, – сказала Рамильда. – Вы знаете воина по имени Юле из Карима? – Ха-ха, а как же! Знаю этого сорванца. Он один из нас, но он себе на уме. – Дело вот в чём. Ранее с нами путешествовал воин по имени Мендес. Юле намекнул, что он может быть с вами. Это так? – Мы нашли его как раз здесь, в Чумной долине. Говорил, что пробился сюда через канализацию. Один из нас устроил с ним поединок, и он показал себя весьма серьёзным противником. Тогда мы предложили ему присоединиться – он согласился, даже больше того – сам теперь следит за ареной и помогает устраивать сборы. – Спасибо, – вздохнула Рами. – Это отрадно слышать. – Ещё один вопрос, – сказал Экберт. – Мы слышали, что если сражаться в виде призрака, то победитель получает не только часть души, но и часть человечности павшего. Это так? – Да. Того ради мы и дерёмся в виде красных фантомов. Так человечность не пропадает даром. Вдобавок, когда ты фантом, даже если погибнуть – твоя человечность теряется, но, как ни странно, последствия легче. А память почти никогда не затрагивается, если только ты уже сильно не опустелый. Магия, которая заключена в красном оке и в наших мелках, как-то связана со всем этим. Но тонкостей мы не знаем – это секреты Алых. Ксендрик выразительно хмыкнул. Эта информация была предельно интересной – он дорого бы дал, чтобы узнать больше. Но пока пришлось обойти тем, что есть. – Мы воспользуемся вашим предложением, – сказал Экберт. – Спасибо за доверие. – Непременно, – прибавила Рамильда. – Что ж, тогда я откланяюсь. Будем рады приветствовать вас. А пока… я пойду найду себе другое развлечение. Счастливо оставаться! – Удачи, – в один голос произнесли Экберт с Рамильдой. Папаша наклонил голову, а потом достал какой-то кристалл, явно на чём-то сосредоточился и растворился в воздухе. Взвесь мерцающей красной пыли, оставшаяся после него, исчезла через пару мгновений. Ксендрик переглянулся с товарищами. – Ну что ж, господа… наше дело немного прояснилось.

***

Новый Лондо являл собой жуткое зрелище. Они стояли на утёсе, который когда-то был частью города. Ровная мостовая, каменные ступени, развалины крепостных башен и стены вдоль края – всё это нависало над тихой гладью воды – настоящего озера, заполнившего собой титаническую, не поддававшуюся воображению каверну. Только далеко справа в ней зияла большая дыра, через которую лился дневной свет, но его было так мало, что всё пространство казалось погружённым в сумерки. И в той же стороне, вставая грозной тенью из полумрака, высились над водой стены мёртвого замка. Никто в своём здравом уме не стал бы строить город в этом месте. Само это пространство казалось совершенно противоестественным – и Рами догадывалась, почему. Гряда, отделявшая город от долины Дрейков, стояла всегда. Однако скалы над их головами когда-то просто не существовало. Это, возможно, был последний пример великой магии богов. Та же магия, при помощи которой они выстроили монументальные стены вокруг своих городов, использовалась, чтобы навсегда скрыть затопленный Новый Лондо. Подальше от света – и подальше от глаз. Великая трагедия и великое преступление. Замок был не единственным, что осталось над поверхностью озера. Крепостные стены, крытые галереи, навесные мосты, верхушки отдельных башен… Всё остальное ушло под воду. И её поверхность, чёрная и непроглядная, надёжно скрывала затопленные улицы и тысячи погибших душ. Рамильда не могла себе представить весь ужас, который испытали жители Нового Лондо в свой последний час. Всю кошмарную неизбежность, с которой они смотрели на прорвавшиеся воды. Спасительные стены стали ловушкой – и гигантским саркофагом. За ошибку четырёх правителей и их приближённых тысячи людей расплатились жизнью. У неё не было сомнения, что четверо королей действительно заслужили свою кару. Адельмар. Ротбарт. Куниберт. Вальтрам. Она не верила во все грехи, которые им приписывал Белый путь, но была твёрдо уверена – они совершили ужасные вещи и совершили бы много больше, останься они в живых. Когда они подняли восстание против Лордрана, многие жители Нового Лондо бежали от их гонений. От них сохранились воспоминания о проскрипционных списках, о массовых казнях офицеров, знати, простых горожан, попавших под грозный маховик. О произволе магов и бесчинствах новой гвардии – Тёмных призраков, ходивших по городу с чувством полной вседозволенности. Об исчезновениях людей средь бела дня. Бездна, вскрытая королями, выплёвывала страшных чудовищ. Всё это могло обернуться очередным Улачилем. И, возможно, именно этого боялись там, на вершине Аксиона. Но Рамильда ни за что на свете не готова была поверить, что жители города заслужили эту кару. Неужели тогда, после смерти Гвина, владыки боялись послать туда войско? Неужто уже тогда они были настолько слабы? Или настолько безжалостны?.. Тишина вокруг казалась осязаемой. – Жуткое место, – проговорил Ксендрик. – давайте не будем здесь задерживаться. – Да, – кивнула Рамильда, не отрывая взгляда. – Пойдём. В соседней башне действительно был лифт с нажимной плитой – и до сих пор работающий. На нём они и поднялись сквозь скалу наверх, к Святилищу. Только теперь Рами ощутила, насколько близко они соседствовали с Новым Лондо. И эта мысль была отнюдь не из приятных. Анастасия поприветствовала их с тёплой улыбкой. В остальном в Святилище было безлюдно, и единственной душой, повстречавшей их наверху, был Лаврентий. Завидев приближение отряда, он встал и, подняв руку в приветствии, улыбнулся им: – А-а, вижу, вы вернулись! Рад видеть. А я тут присмотрел за вашим плащом, как вы и просили, Экберт. Негоже такую красоту пачкать в грязище там, внизу, а? – Определённо, – кивнул рыцарь, снимая шлем. – Я тоже рад встрече. – Как прошёл ваш поход? – пиромант положил руки на бёдра. – В какой-то мере успешно, – ответил Ксендрик, присаживаясь на камень. – А в какой-то мере он ещё не закончен. – В достаточной мере удивительно, я бы сказал, – произнёс Экберт. – Удивительно? Ну, если у вас есть время поведать эту, э-э, эту историю, с удовольствием послушаю. – Сперва, боюсь, нам надо заняться более насущными вещами, – он кивнул в сторону ротонды, где они оставили мёртвого соратника. – Мы нашли сира Самерсета. Опустелым. – Ох, вот как… – Лаврентий цокнул языком. – Сожалею. Тогда конечно – не буду вам мешать. Рад, по крайней мере, что вы все… живы. Вам… Вам помочь? Вы хотите положить его рядом с Габи? – Да. – Нам завтра предстоит бой на арене, – сказала Рами. – Пока ходили по этой долине, и так вымотались дальше некуда. Но надо идти и оставить волшебные надписи, – она плотно сжала губы. – Живём. – Знаете, вы не беспокойтесь. Вы отдыхайте, а я… я вырою могилу для него. Вам силы нужно беречь, – Лаврентий улыбнулся. – А то засиделся я без дела. – Спасибо, – вздохнула рыцарша. – Но нет. Он был моим братом. Хотя ваша помощь… очень пригодится. Ксендрик, покажем нашу находку? Теперь вздохнул уже маг – и не от облегчения: расставаться с книгой ему очень не хотелось, даже на время. Его, впрочем, можно было понять. Запустив руку в плечевую сумку, он заговорил: – Мы нашли очень интересную вещь в Чумном городе. Брошенное убежище в скале, старый сундук, а в нём – вот это, – он протянул пироманту потрёпанный томик. – Мы все подумали, что вам будет интересно на это взглянуть. Но сразу хочу предупредить, что насовсем мы пока её отдать не можем. – Насовсе… – Лаврентий осёкся, непонимающе сощурившись. – Хорошо, конечно. Можно? – он протянул руки к книге. – Конечно. Он бережно взял находку и, раскрыв переплёт, стал бегать глазами по тексту. Рамильда видела, как его лицо становилось всё более серьёзно-заинтересованным. Хмыкнув, Лаврентий перелистнул несколько страниц и, видимо увидел изалитскую клинопись – его глаза блестели от восторга. – Позвольте… позвольте, вот это… вы нашли в Чумном городе? – Да, – кивнул Ксендрик. – С ней была записка, оставленная некой Юлвой – возможно, той самой Юлвой из числа стражей Нового Лондо. Она оставила эту книгу… кому-то. – Это очень древние и очень мощные пиромантии… Написанные… я даже не смею… не смею предположить. – Вам ведь знакомо изалитское письмо? – Да. Да-да, я его изучал. Хотя мой изалитский не идеален… Если мои догадки хоть сколько-нибудь верны… и если вы нашли книгу в этом месте, то эти письмена могут принадлежать руке… досточтимой Кармины – или даже самого Саламана! Ведь они тоже оба были в этих местах, давно… Я боюсь представить, какие чудесные тайны хранит в себе эта книга. – А кто такая эта Кармина, с позволения спросить? – Одна из учениц Саламана. Найденная им в этих местах, как гласит предание. – У нас будет к вам просьба, господин Лаврентий, – сказал Экберт. – Вы сами сказали, насколько ценен этот труд. Может быть, вы с мэтром Ксендриком сможете сделать список этой книги? Или даже перевести отрывки на изалитском? – Да, да-да-да, копию непременно надо сделать. Такой фолиант бесценен. На это нужно, разумеется, очень много времени… Если мэтр Ксендрик мне поможет, – при этих словах чародей кивнул, – то я с радостью возьмусь. Скажите, я… я могу у вас просить… изучить эту книгу? Взять её на время, если она вам не нужна напрямую. Я пока не планирую никуда уходить из Святилища. – Конечно, – улыбнулся Ксендрик. – Для этого и принесли. Главное, берегите не только себя, но и её. – Разумеется! – просиял Лаврентий. – Вы вручили в мои руки бес… бесценное сокровище, и я не позволю ничему с ним случиться. – Вам следует знать ещё кое-что, – сказал Экберт. – В долине под Чумным городом мы встретили ещё одного сильного пироманта. – Не пироманта, – тут же поправил Ксендрик покачав головой. – Мага огня. – Мага огня? – Лаврентий, казалось, даже не успел удивиться и озадаченно улыбнулся. – Как прикажете это понимать? – Мы встретили госпожу Квилааг. – Квилааг, – с нажимом повторил Лаврентий, уставившись на рыцаря исподлобья. – Вы встретили старшую из дочерей Изалиты? – Верно. – А ка… Как? Где вы её нашли? Или это она… вышла на вас? – Скажем так, мы пробирались к колоколу и нашли старый собор – а она, как оказалось, теперь там живёт. Выглядит она, правда, неважно. Полагаю, пламя Хаоса тому виной. Её тело очень сильно изменилось. – Вот оно что… Да, Квилааг действительно владела огненной магией, если верить преданиям, но к пиромантии прямого отношения не имела. Если вы встретили Квилааг… То, может, и её сестра Квилана где-то поблизости… – Лаврентия охватило какое-то волнение, будто он стоял на пороге чего-то невообразимого. Будто готов был хоть сейчас броситься на поиски легендарной прародительницы пиромантии. – Как минимум, она присматривает за другой сестрой, – сказала Рамильда. – Квилиан. Она очень больна. И мы… как раз идём добывать то, что может послужить для неё лекарством… своего рода. Человечность. Может, Квилана тоже с ними. – Поразительно, – Лаврентий со вздохом покачал головой. Он явно ощущал смесь восторга и ошеломления. – Но вряд ли Квилана именно с ними. В преданиях, которые дошли до нас от времён Саламана, она – одиночка, отшельник, избегающий людей. Всё это, впрочем, крайне… любопытно. – Быть может, вы, Лаврентий, захотите отправиться с нами, когда мы пойдём во второй раз? – спросил Экберт. – С каким-нибудь вопросом к госпоже Квилааг? – Может быть… Может быть. Впрочем, об этом надо… очень серьёзно подумать. – Верно, – кивнул Ксендрик. – Боюсь, что праздное любопытство её вряд ли обрадует. Она не слишком рада гостям. Скорее наоборот. – Да… – задумчиво покивал пиромант, глядя в землю. – Я подумаю. Вздохнув, Рамильда развернулась и пошла к ротонде. Сейчас было не до разговоров. И не оттого, что ей было тяжко или грустно. Она чётко поняла теперь: то, что она испытала после гибели Самерсета, действительно было облегчением. И сейчас ей просто хотелось побыстрее предать всю эту историю земле – навеки. – Пойдём, – сказала она, обернувшись через плечо. – Надо хоронить.

***

В рувенгартских воротах не осталось ни створов, ни герса. Им никто не пытался помешать: на ближайшем перекрёстке действительно ошивались какие-то люди, но при виде вооружённого отряда они разбежались, прячась по домам и переулкам. Означенное место оказалось просторным атриумом под открытым небом, где стена за одной из колоннад была испещрена магическими надписями. Они вспыхнули только по их приближении, мерцая красным. Их было несколько десятков – очевидно, недостатка бойцов стоики не испытывали. Создавалось ощущение, что к ним достаточно прикоснуться, чтоб вызвать хозяев – чувство сродни влечению к волшебным кострам, подспудное и необъяснимое. Экберт начертил своё имя первым. Рю, взяв второй мелок, тоже оставил надпись. Оставался только один – и две кандидатуры. – Я пойду, – сказали Солер и Рами одновременно. Глянув друг на друга, они на мгновение замешкались. – Давай лучше я, – сказала Сванн. – Мы оба хорошие бойцы, но… – Ну уж нет, – возразил Солер. – Мне совестно будет, если все будут сражаться, а я – отсиживаться. – А мне, думаешь, не будет? Солер, я лучше одоспешена. Это даёт мне маленькое, но преимущество. Согласен? – Да, но… я… – рыцарь запнулся, скривив губы. – Понимаешь, я не хочу, чтоб ты… лишний раз подвергала себя опасности. Особенно когда только похоронила брата по ордену. – Мне с этого только полегчало. А вот ты… – она вздохнула и положила руку на плечо друга. – Солер, мы все здесь теряем своих. И все готовы друг за друга вступиться, но здесь нужно думать холодной головой. И из-за доспехов шанс у меня чуточку больше. Не переживай. Никто не подумает про тебя хуже, если ты останешься. – Да, кроме меня самого, – протянул Солер со вздохом. – Будете меня защищать, пока все остальные будут пропадать, – улыбнулся со стороны Ксендрик. – Да – кто-то же должен этим заниматься, в конце концов, – усмехнулся солнечный рыцарь, почёсывая голову. – Ну ладно. Наверное, ты, Рами, права. Иди – я буду молиться за вас. Только не смей погибать там, слышишь? – И не подумаю, – улыбнулась Сванн, хлопнув его по плечу. – Спасибо. – Мне-то за что? – За то, что ты – какой есть. Она взяла третий мелок из ладони Экберта и, подойдя к стене, написала на ней своё имя.

***

Над ареной стоиков сгущался сиреневый вечер. Выплывая из вязкой темноты, Рамильда распрямилась и подняла перед глазами ладонь: вся её фигура была окутана красным свечением. Во всём этом была своя ирония: меньше всего она хотела быть похожей на Алых призраков, и вот теперь приняла облик красного фантома. Экберт и Рю возникли подле неё. Минутой ранее они все почувствовали странную, тягучую дрожь внутри – как будто нечто исподволь звало их всех, и оставалось только откликнуться. Мысленно потянувшись к этому зову, они все оказались здесь. Вокруг было полно людей – все в фантомной форме. На новоприбывших они среагировали слабо – отметив их появление, но не более того. Воины всех мастей говорили друг с другом, расхаживали взад-вперёд, присматриваясь к будущим соперникам, или разминались. Оружие и доспехи были самыми разными – клинки, древковое, булавы и молоты, кольчуги, латы и простые гамбезоны. В глазах поначалу рябило от обилия красного свечения, но вскоре Рамильда привыкла и начала разглядывать детали. То и дело где-то возникали новые фигуры. По углам широкой площадки в центре атриума сложили большие костры, а периметр был усеян факелами и жаровнями. Большой Папаша вышел к ним в человеческой форме с двуручником на плече. Теперь Рами могла увидеть, что его накидка была белая с двумя синими полосами, а доспехи – воронёными с золотым растительным орнаментом по всей поверхности. Распорядитель арены уважительно кивнул. – Вижу, вы решили воспользоваться предложением. Отлично. Скоро всё начнётся – пока можете разминаться, перекинуться парой слов… К слову сказать! Он отошёл в сторону, указывая рукой на фигуру, подошедшую следом. Сердце у Рами слегка подпрыгнуло: перед их взорами предстал фантом Мендеса. Скрестив руки на груди, гладиатор с улыбкой поклонился. – Вижу, и здесь нас судьбы свели, – произнёс он со знакомым акцентом. – Счастливая встреча! – Счастливая, ты прав, – улыбнулась Рамильда. – Рада, что живой. – И это взаимно! А вы?.. – Мендес перевёл взгляд на того из трёх, кто был ему не знаком. – Экберт из Бальдера, – поклонился рыцарь. – Мендес из Корасана. Очень приятно. Я, как видите, попал в передрягу и против воли разделился с друзьями, прежде чем они успели вас встретить. И, как видите, открыл для себя новое сообщество. – Исполняешь своё пророчество? – улыбнулся Рю. – А как же! А как проходит ваша дорога? – Очень даже неплохо, – ответила Рами. – Мы дошли до верхнего колокола и вот-вот доберёмся до нижнего. Нам нужно сегодня одержать хотя бы четыре победы. – Лучше – больше! – Кто бы спорил, – усмехнулась она. – Прости, сожалею, что не успели вытащить тебя тогда. Я себя чуть живьём не съела. – Ох, да пустяки и вода! Сам виноват – попался, даже ойкнуть не успел. Я на вас не в обиде. – Как ты был? Тебе здесь… хорошо? – О да, более чем! Стоики – ребята задорные, мне нравится их дух. А как Ксендрик и Самерсет? – Ксендрик жив, а вот Лейтон погиб. Я сама его добила, когда опустел. Буквально вчера. – Сочувствую. Но я подозревал, что он… на этом пути. Рамильда покивала, глядя ему в глаза. – А ты… ты не хочешь вернуться? – Да как сказать… – гладиатор вздохнул и скрестил руки. – Я, честно, благодарен за всё, что было. Но, по правде сказать, мне лучше здесь. Это моя дорога. Но если вам потребуется помощь, чтобы намять бока каким-нибудь негодяям – я с радостью пойду. – Мне так и подумалось, – улыбнулась Рамильда. – Это славно, что ты их нашёл. – Я желаю вам всем удачи на вашем пути. – И мы тебе тоже. – Смотрите, кто пожаловал, – произнёс тут Рю, указывая в сторону. Сбоку от них, пройдя сквозь сборище фантомов, вышли ещё три знакомые фигуры. Бородатый наёмник с полэксом. Женщина с катаной, чьи волосы были собраны в пучок. И пиромант в балахоне. На несколько мгновений два отряда застыли, буравя друг друга взглядами. – А это что ещё за физиономии? – негромко спросил Мендес. – Фергюсон, – ответила Рамильда. – А-а, вижу, вы и сюда добрались, – пророкотал упомянутый наёмник, ощерившись в ухмылке. – Вижу, и вы тоже, – отозвался Экберт. – Вам что-то не нравится? – спросил Рю, сделав шаг вперёд. Брайс перевёл взгляд на него. – Твоя рожа мне не нравится. Надо бы её приукрасить. – Споко-ойно, спокойно, всему свой порядок, – пробасил Папаша, встав между ними и поведя рукой. – Приукрасить лицо соперника можно только в поединке, а пока уважайте друг друга. – Как скажешь, – прохрипел Фергюсон. Снова переведя взгляд на Экберта, он указал на него пальцем. – А с тебя ещё реванш, бальдерец. – В этом я не буду отказывать. – Слышал, Папаша? Я бросаю ему вызов. Чтоб ни одна мразь его пальцем не тронула до меня! Сегодня я с ним первый сойдусь – и только я. – Это мы устроим, – кивнул распорядитель. Глядя на Экберта, Фергюсон сплюнул и двинулся дальше. Проводив его взглядом, Рамильда произнесла: – Удачи, сир Экберт. Вы справитесь, как и прежде. В этот момент к папаше подбежал фантом в шапероне с длинным хвостом, переброшенным через плечо, и что-то сообщил. Распорядитель кивнул, снял с пояса рожок и трижды подул в него. Все пришли в движение, и Папаша жестом приказал расчистить пространство в середине. Вскоре фантомы собрались в разрозненное подобие строя по трём сторонам атриума, а Папаша, забравшись на деревянный постамент напротив, громко заговорил: – Добро пожаловать на Битву стоицизма! Сегодня на нашей арене в очередной раз проводятся свободные бои! Каждый волен вызывать другого на бой и покинуть арену в любой момент, пока не бросил вызов. За порядком будут следить наши почтенные маршалы – Оррин, Айт, Дейдре и Вальтер! – четыре фигуры, стоявшие подле него, по очереди подняли кверху длинные шесты. – Всем, кто пришёл к нам впервые, моё уважение и моё приветствие. Я, Ангус, распорядитель арены Стоиков, призываю вас поднять оружие! С этими словами он воздел свой двуручник. Раздался скрежет извлекаемых клинков, и все фантомы вокруг них подняли кверху оружие – воздух наполнился шумом. Рамильда и её друзья немедля последовали их примеру. – Повторим же по старой традиции наше приветствие! Стоики салютуют идущим на смерть! – торжественно прокричал Ангус. – Стоики салютуют идущим на смерть! – крикнула Рами в ответ, вливаясь в гулкий сонм голосов. – Оглашаю для всех причастных кодекс хорошей дуэли! Правило первое: уважайте своего соперника! Хороший дуэлянт не нападает до сигнала маршала и приветствует своего оппонента, даже если у них есть личные счёты. Правило второе: никакого эстуса! Во время поединка категорически запрещается им пользоваться. То же самое относится к целительным чарам. Правило третье: категорически запрещается вмешиваться в ход поединка со стороны. Явная или скрытая помощь поединщику оружием или магией является грубейшим нарушением правил и этикета. Правило четвёртое: любые приёмы разрешены! Пользуйтесь всеми боевыми умениями в вашем арсенале – побеждает сильнейший. Правило пятое: никакой магии, кроме той, что усиливает ваше оружие или тело! Правило шестое: в начале поединка каждый боец имеет право беспрепятственно усилить оружие магией или волшебной смазкой! Атаковать его в этот момент – невежливо. Если во время боя он решит воспользоваться этим ещё раз, атаковать разрешается, но вы вправе дать противнику передышку. И наконец, седьмое и последнее: уважайте своего соперника! В этот момент четверо маршалов одновременно стукнули шестами о каменную брусчатку. Ангус продолжал: – Всякий нарушивший эти правила будет подвергнут всеобщему остракизму, а при повторении – изгнанию из сообщества Стоиков! Соблюдайте правила хорошей дуэли, где бы вы ни были в Лордране! Вы вправе распространять этот кодекс среди тех, кто к нему ещё не приобщился. Ищите достойных и не нападайте на беззащитных! Начнём же! Все зашевелились. Какое-то время ушло на распределение, пока Ангус и маршалы ходили между участниками. Вскоре Рамильда и Рю оба стояли в кругу зрителей, собравшихся наблюдать за поединком Фергюсона и Экберта. Рыцаршу охватило смутное беспокойство: она не сомневалась, что Экберт снова одержит верх над противником, но сегодня это был первый поединок. И если Экберт, лучший воин из них троих, проиграет, то им двоим придётся одержать минимум по две победы подряд – а это будет куда тяжелее. Но такого не должно было произойти. Попросту не могло. Два воина застыли в десяти шагах друг от друга, и каждый сверлил другого взглядом. У обоих была заготовлена молниевая смазка, а воздух, казалось, готов был вспыхнуть. Маршал Дейдре, описав возле них полукруг, провозгласила: – Сражаются Экберт из Бальдера и Брайс Фергюсон! – рыцарь при этих словах поклонился противнику. Брайс не шелохнулся. – Приготовились… Начали! Взмах шеста, два движения рукой – вокруг булавы и полэкса заплясали золотистые молнии. Перехватив оружие, Экберт выставил щит вперёд и двинулся на оппонента. Фергюсон, отведя полэкс для удара, приготовился к встрече. – Ну давай, великан! – крикнул он. – Посмотрим, чья возьмёт. Он подался вправо, намереваясь бить понизу с той же стороны, но на полпути полэкс описал сложную дугу, Фергюсон шагнул влево, и от удара сверху Экберт закрыться не успел. Молот с выступающим клювом ударил ему в ключицу мгновением раньше, полыхнув разрядом молнии. Это намертво остановило натиск и пошатнуло бальдерца. Пользуясь положением молота, Брайс зацепился за боковой край щита и, уходя вправо, с силой потянул на себя – Экберту пришлось выпустить его, чтобы не упасть. Наёмник явно зарубил себе на носу ошибку, сгубившую его в прошлый раз, и смог всё перевернуть с ног на голову. Рамильда глубоко вздохнула. Брайс замахнулся для очередного удара, и Экберт ринулся вперёд, чтобы как можно быстрее сократить дистанцию. Выставив левую руку, он поймал следующий удар наручем, закрывавшим левое предплечье – и сумел поймать древко, а не навершие. Спешно отступая, Фергюсон попытался уколоть его на упреждение, но Экберт удачно закрылся наплечником, дорвался до противника и с размаху ударил булавой. Рамильда видела только, как верхняя часть древка полыхнула жёлтым, и полэкс вылетел у Брайса из рук. Рванув из-за пояса панцербрехер, Фергюсон схватил бальдерца за руку и сцепился с ним в единоборстве. Рыча и пыхтя, они раз за разом пытались нанести удар и пересилить друг друга, но ни один не мог уверенно одержать верх. В какой-то момент Рамильде показалось, что Фергюсон поддаётся – но мгновение спустя он перехватил контроль и вонзил кинжал в подмышку Экберту. По счастью, неглубоко – в следующий миг Экберт сам перехватил его и попытался сломать руку. Пихнув бальдерца плечом, Фергюсон всё-таки вырвался и кинулся за полэксом, избежав удара булавы. Поняв, что не успевает, Экберт потянулся за щитом. Молниевая смазка уже прекратила действовать. Всё повторялось: рыцарь закрылся, устремляясь вперёд, на этот раз заблокировал удар и прорвался к Фергюсону. Перехватив полэкс, наёмник парировал булаву нижней частью древка, но Экберт попросту снёс его, навалившись всем весом. Бальдерец уже замахивался для добивания, когда Фергюсон крутанулся на земле вместе с полэксом и ударил молотом прямиком под колено Экберту, гася его атаку. Рыцарь рухнул на колено, закрываясь щитом. Брайс стремительно поднялся, чуть разрывая дистанцию, и нанёс быстрый укол задним оголовьем полэкса – специально, чтобы противник подставил щит. Тут же, фланкируя слева и опережая Экберта буквально на миг, он размашистым ударом врезал ему по шлему. Экберт распластался на земле, и у Рами похолодело внутри. Она поняла, что сейчас произойдёт, и была бессильно это предотвратить. Все чувства и понятия о правильности твердили ей, что нужно броситься на помощь и спасти товарища, однако правила есть правила, и они сами на них согласились. Оглушённый Экберт машинально закрылся щитом, но Брайс без труда отвёл его. А потом добил противника выверенным, мощным уколом. В первый раз на её глазах смерть настигла Экберта Бруфорда. Фантом бальдерца растворился, и Брайс с победоносным кличем воздел полэкс, потрясая им в воздухе. Окружающие сдержанно ему похлопали, и маршал пошла искать следующих бойцов. Рамильда и Рю молча переглянулись, всё понимая. – Эй! Эй ты, рыжая девка! – Фергюсон указал на неё пальцем. – Ты следующая! Рамильда смерила его взглядом, раздумывая, как ответить. Выходить против него было страшно – особенно учитывая, что он одолел Экберта. Ей хотелось отплатить за его поражение, но рыцарша понимала, что шансов у неё немного. Так или иначе, для этого нужно было ещё пережить собственный поединок. – Рамильда Сванн! – раздался оклик сзади. – Кацумото! Ваш черёд! Она так и не ответила Фергюсону. Стрельнув в него взглядом напоследок, она развернулась и кивнула самураю. – Удачи в бою, – сказал тот, расходясь с рыцаршей. – Удачи!

***

Щит Рамильды начинал трещать под градом ударов. В этом поединке её откровенно прижали. Это была её вторая дуэль. В первой она одержала относительно лёгкую победу, одолев противника с привычным длинным мечом. Затем её вызвал на поединок боец с вороньим клювом – древковым оружием, таким же как полэкс, но с длинным клевцом вместо топора на одной из сторон. И она в который раз ощутила, насколько сложно было достать бойца с древковым, когда он знал, что делал. Как она ни пыталась атаковать, противник уверенно удерживал её на дистанции. Он прекрасно работал ногами, а атаки были настолько опасны, что Рами не рисковала решительным сближением. Оппонент часто использовал оружие, как копьё, нанося быстрые уколы то поверху, то понизу, временами взмахивая угрожающим оголовьем. Только благодаря щиту она всё ещё была цела. Во всём поединке у неё создалось только две-три возможности для удара – и все прошли впустую. Атаки противника пока тоже не увенчались успехом, но было важное различие: он постоянно угрожал Рамильде, а она ему – нет. Он не предпринимал ничего рискованного, и это работало. Поединок затягивался. Они бились уже пару минут без видимых результатов, и Рами начинала уставать из-за постоянного давления, заставлявшего активно работать ногами и щитом. Всё чаще она отступала, переходя к обороне. Если так продолжится, то вопрос превратится из «Кто кого?» в «Когда он её достанет?». У неё ещё был запас сил, но нужно было что-то придумать, и быстро. Отступая, она решилась на рискованный гамбит. Спровоцировать противника на ошибку, заставив думать, что она уже спеклась. Она не знала, на чём именно подловит оппонента – вариантов было много – но замысел был в том, чтобы он потерял осторожность. Рами пошла в контратаку – намеренно неуклюжую, которую предпринял бы проигрывающий в отчаянной попытке достать оппонента. Чуть согнувшись за щитом, чтобы тем самым уменьшить силуэт, она словила пару уколов, подняла щит, закрываясь сверху, и сделала выпад в сторону бедра противника – безуспешно. Словно пытаясь бесполезно достать отступавшего, она снова махнула мечом в воздухе и остановила бег. Она уже видела, куда прилетит следующий удар, и закрылась. Доски затрещали от удара молота, и она специально подалась назад, опуская руки книзу, как если бы они наливались свинцом. Последовала серия уколов, от которых Рамильда защитилась, отступая и пытаясь показать, что ей уже тяжело держать щит. Дыхание стало частым и тяжёлым для усиления эффекта. Будто опасаясь худшего, она снова разорвала дистанцию. Противник не стал преследовать – только осторожно приближался, угрожающе водя навершием вороньего клюва. Рамильда опустила руку со щитом книзу, как если бы сил уже не осталось. Она чувствовала, что противник был уже готов поверить: он приблизился смелее, чем в прошлый раз, и Рами как бы через силу подняла щит, обороняясь от уколов. Она продолжала отступать, полностью перейдя к обороне и изображая выдохшегося бойца на грани слома. Очередной разрыв, щит снова уходит книзу, открывая всю верхнюю часть корпуса. Оппонент не дал ей передышки и смело атаковал, чувствуя близость победы. Рамильда подняла щит медленнее обычного, зная, что в крайнем случае кираса спасёт от укола. Тычок в лицо, сближение, укол понизу – щит падает следом за наконечником, защищая бедро, и выпад тут же переходит в замах. Вот он – её момент. Стремительно сближаясь, противник взмахнул оружием, намереваясь обрушить грозный клевец сверху – решающим ударом. Стиснув зубы, Рамильда резко подняла щит, шагнув навстречу. Клевец с треском прошиб доски, брызнув щепками, и застрял в поле щита. На ходу высвобождая руку из ремней, Рамильда ринулась вперёд, бросая щит. Противник выпустил ставшее бесполезным оружие и потянулся за мечом, но было поздно. Взявшись второй рукой за клинок, Рамильда с коротким выкриком вонзила его в незащищённую шею оппонента. Фантом свалился, хватаясь за смертельную рану, и начал рассыпаться. Под удивлённые, одобрительные возгласы Рами торжествующе воздела отцовский меч. Забрав второй сгусток человечности, она отошла в сторону и перевела дух. Вытирая кровь на клинке, она мельком заметила Ангуса, наблюдавшего за дуэлью, и тот кивнул ей с молчаливым одобрением. Рыцарша благодарно наклонила голову. Сейчас, впрочем, было не до чужих похвал. Поединок Рю, если уже не шёл, должен был вот-вот начаться. Спрашивая встречных Стоиков, где был самурай, она подоспела как раз вовремя. Кацумото застыл в расслабленной позе, а напротив него, направив клинок остриём к земле, стояла Лара. – Вот мы и встретились, – процедила женщина. – Долго я хотела сойтись в бою с настоящим мастером восточного меча. Покажи, на что способен. – Почту за честь скрестить с тобой клинки. – Жребий брошен, самурай. Посмотрим, чья возьмёт. Кацумото отвесил противнице медленный поклон, и Лара поклонилась в ответ. Затем она резко приняла стойку с катаной у плеча, дожидаясь сигнала маршала. Рю, расставив ноги, повернул корпус, немного выдвинул клинок из ножен и положил ладонь на рукоять. Маршал огласил имена поединщиков, и бой начался. Рамильда затаила дыхание. Лара сорвалась в атаку, с криком замахиваясь катаной. Меч Кацумото молниеносно покинул ножны, устремляясь навстречу, и клинки сцепились так яростно, что искры брызнули в воздух. Оба нанесли несколько ударов, движения быстро сменяли друг друга в смертельно опасном вихре. Подобно самому Кацумото, Лара часто кричала на выдохе, обрушивая удары. Она попыталась совершить финт и резко достать противника в голень, однако самурай убрал ногу и ударил сверху в ответ. Отпарировав клинок, Лара разорвала дистанцию и принялась по новой подбираться к самураю, плавно заходя слева. Они снова сошлись, и в какой-то момент Лара, переиграв противника, пронесла удар по внутренней стороне плеча, ближе к локтю. Из-за красного свечения Рамильда с трудом могла различить ранение, но она знала, что рукав самурая уже пропитывался кровью. Очередной удар – и Рю прямо из парирования резанул Ларе по бедру, нанеся похожую рану – мечница болезненно зашипела. Самурай пошёл в атаку, поймал момент, больно ударил противницу по окольчуженной руке – и эта рука упустила рукоять меча. Лара бросилась прямиком на самурая – просто чтобы погасить следующий удар. Она намеревалась врезать ему по лицу рукоятью, но Кацумото перехватил её руку и швырнул Лару через плечо. Мечница шлёпнулась на спину, со стоном выпустив воздух из лёгких. Она еле защитилась от следующего удара и пнула самурая ногой в колено. Выиграв пару драгоценных секунд, она крутанулась и провела мастерскую подсечку, опрокинув Рю. Они оба рванулись вставать для удара, но Лара оказалась быстрее, и Рами затаила дыхание, наблюдая, как её клинок устремляется к шее Рю. Стоя на колене, самурай вскинул меч и отразил удар. Он поднялся, отбивая атаку, и противники разошлись, переводя дыхание. Дважды Лара резко замахивалась катаной и тут же замирала, пытаясь спровоцировать Рю на ответное движение. Самурай не шелохнулся, ожидая её атаки. Рамильда видела, что он играл выдержанно, от обороны, пытаясь нервировать врага и предоставить ему самому совершить первую ошибку. Всё могло решиться в считанные мгновения. Сердце у Рами забилось чаще в предчувствии развязки. Сменив стойку, Лара провела финт, метя в шею – Кацумото разгадал её манёвр и парировал. Клинок съехал по лезвию его катаны к наплечнику, и ответным взмыхом Рю заставил Лару податься назад. А потом совершил резкое, едва уловимое движение катаной, и мечница отпрянула, хватаясь за лоб. Разрез был небольшой, но кровь из него заливала ей глаза. Лара спешно отёрла её предплечьем, но разрез продолжал кровоточить. Меч Кацумото блеснул отсветом костров, и самурай в два удара завершил дело. Фантом мечницы свалился у его ног, растворяясь в воздухе. Рамильда облегчённо выдохнула и не смогла не улыбнуться: у них получилось. Четыре сгустка человечности были в их руках. А это значило, что до нижнего колокола – рукой подать. Она вышла навстречу самураю, глядя, как тот снимает защитную полумаску. – Поздравляю, – негромко сказала она. – У нас все четыре? – Да. Самое время уходить. Пошли найдём Ангуса и скажем ему. – Да. – Эй, не так быстро! – окликнул их Фергюсон сзади. Наёмник противно ухмылялся. – Что же вы двое бежите, поджав хвосты? Струсила, рыжая, да? А как же отомстить за павшего товарища? Или против меня кишка тонка? Рамильда развернулась к нему вполоборота, сжимая рукой эфес меча. Окружавшие смотрели на них, и от этого делалось ещё больше не по себе. Она понимала, что это низкая провокация, и было бы глупо соваться с ним в драку сейчас, но импликация с трусостью была ей отвратительна. И позыв принять вызов, доказать свою смелость был силён. Самурай положил руку ей на плечо. – Не слушай его. Он хочет задеть тебя побольнее. Ты выше этого. – «Выше», ха! Она просто боится меня! Боишься ведь, рыжая? Правильно, вашего бальдерца я свалил – и тебя тоже разделаю, так давай, выйди со мной на бой и прими свою смерть! Где же твоя хвалёная рыцарская честь?! – Пошли, Рами, – повторил Рю. Сванн глубоко вздохнула, подавляя гнев. Слова про рыцарскую честь кололи больнее раскалённых игл. Самым правильным было бы молча развернуться и уйти. Но здесь, под чужими взглядами, отчаянно не хотелось выставлять себя в невыгодном свете, оставляя поле боя за врагом. Слова Брайса ранили, и всё же их нужно было проглотить. Как бы Рамильде ни хотелось думать иначе, она не желала выкидывать свою человечность на ветер – просто так, в бессмысленной схватке. И она была не готова сражаться один на один с таким противником. Она задумалась на мгновение, принял бы Солер этот вызов. Возможно, принял бы. Даже если бы знал, что не выиграет. И вместе с этим вопросом пришёл другой – приняла бы его она сама, если б от этого зависела чья-то жизнь. И вместе с этим пришло понимание. Ведь на этом Фергюсон и пытал играть – на мнимых понятиях о чести. Будто пустая схватка действительно того стоила. И ради чего? Доказать себе, что она не трус? Поддаться давлению и не уронить достоинство в чужих глазах?.. Нет. Она и так знала, что не трус. Знала, что вышла бы с ним на битву без раздумий, если бы так было нужно. – Мою честь не отнять таким подонкам, как ты, – ответила она. – Думаешь, рыцарь так боится того, чтобы другие думали о нём плохо? Ты так хотел реванша над Экбертом, потому что думал, что только в силе и победе есть достоинство, да? – Именно так, рыжая. Победитель всегда прав, и потому достоинство – только в силе! У слабости нет оправданий! Пора бы усвоить этот урок. – Ты жалок, Фергюсон. Мы с тобой ещё сочтёмся – но не здесь. Посмотрим, сколько у тебя гонору, когда ты не фантом. Она развернулась и, не оборачиваясь на Фергюсона, зашагала к стене, где оставались их надписи. На душе было гадко.

***

Чумной город встречал гостей всё тем же смрадом и скрипучей тишиной. Лаврентий всё-таки отправился с ними: такой шанс он упустить попросту не мог. Ксендрик надеялся лишь, что Квилааг не сочтёт его приход излишним, и это не создаст отряду проблем. Но как учёный учёного, пусть и совсем иного толка, он глубоко понимал пироманта. На этот раз они фактически не встретили сопротивления. Возможно, часть города возле водяного лифта была более тихой, возможно, дикари не осмелились повторно лезть на них. Так или иначе, отряд безопасно достиг долины, а затем и гнезда беглых сестёр. На этот раз не было ни дикарей, ни злых насекомых – дюжина воинов Квилааг встретила их у входа, как и было обещано. Чародей не без скрытого удовольствия наблюдал, с каким трепетом и благоговением Лаврентий взирал на занесённый собор – и на его хозяйку. Отблеск пламени Хаоса отразился в его глазах – пиромант простёрся ниц перед Квилааг, как только остальные преклонили колено. И в этом Ксендрик тоже его понимал: он сам помнил трепет на грани с ужасом, внушаемый королевой, когда он впервые увидел её. И неподдельное ощущение властности, которую она источала. Хватало одного взгляда на Квилааг, чтобы понять – будь у неё повод, она не колебалась бы ни секунды, чтобы сжечь их в пепел. И ужаснее пламени хаоса был только её гнев. – Приветствую вас, искатели пророчества! – произнесла старшая дочь Изалиты. – С чем пришли вы ко мне на этот раз? Принесли ли вы, что я требовала? И кто этот человек с вами? – Мы принесли вам пять сгустков человечности – как вы и просили, госпожа, – ответил Ксендрик. – Этот человек – наш доверенный друг, и он тоже принёс подарок, услышав о недуге вашей сестры. – Встань, смертный, – приказала Квилааг, вытянув копьё в сторону Лаврентия. – Назовись и скажи, с чем пожаловал. Лаврентий будто оцепенел. Он таращился на паучью королеву во все глаза, будто муха, попавшая в сети. Дар речи просто пропал: он просто не смел вымолвить ни слова в присутствии великолепия, внушавшего трепет и ужас – способного сжечь его по щелчку пальцев. Ксендрик ненавязчиво похлопал его по спине, и пиромант, наконец, распрямился. Помявшись немного, он сбивчиво заговорил: – Я… Я, э-э… – он нервно откашлялся. – Прошу прощения, госпожа Квилааг. Я… Лаврентий с Великих Болот. С-скромный пиромант и ученик тех, кто возводит свою традицию к Саламану и почтенной Квилане из Изалита. Лаврентий взял паузу, наскоро облизав губы, но Квилааг молчала, продолжая взирать на него и улыбаться краешком губ. Вся её поза и осанка выражала снисходительный интерес. Снова кашлянув, пиромант продолжил: – Когда я услышал от своих друзей, что ваша сестра тяжело больна, то решил тоже нанести вам… простите – я имею в виду, тоже решил преподнести вам… дар. У меня есть немного чёрной эссенции, которую я берёг для себя в этом опасном краю, но– но я рассудил, что вашей сестре она многократно нужнее. Я надеялся преподнести это в-вам и… и задать несколько вопросов, если госпожа… сочтёт возможным меня выслушать. Он несколько неуклюже поклонился, и Квилааг скупо усмехнулась. Ксендрик даже несколько удивился. – Твоё решение расстаться со столь ценной эссенцией делает тебе честь, Лаврентий с Великих Болот. Равно как и вам, – она окинула взглядом остальных. – Вы исполнили своё обещание. Следуйте за мной! Вы сами вручите дары моей дорогой сестре. Затем я пропущу вас к колоколу. Чуть вздёрнув подбородок, она развернулась и сделала властный жест, поманив за собой. Ксендрик, переглянувшись с Рамильдой, ободряюще улыбнулся, и они первыми пошли вперёд. Лаврентий на секунду растерялся, а потом шумно выдохнул и бодро зашагал следом. Их провели через тот самый пролом в основании башни. Миновав широкий тоннель, отряд оказался в большом круглом зале, освещённом десятками ламп. Множество голов одновременно повернулись к ним: всё помещение было заполнено людьми. Ткачи и ткачихи, целые и пустеющие, сидели за станками, сплетая пряжу из паутины. Они сваливали её в кучу, обдирая прямо со стен, почти полностью оплетённых ей, и вымачивали в чанах с непонятной жидкостью. Рядом – циновки, потёртые покрывала, на которых сидели дети, старики – казалось, целые семьи вместе занимались ремеслом. Один пожилой мужчина с мертвенно-серой кожей, покрытой струпьями, сидел за гончарным кругом, лепя простую керамику. Ксендрик, проходя мимо, обратил внимание, что из-под его руки выходили кружки и пиалы, но не плошки или миски. Две девочки, у одной из которых метка расползлась на пол-лица, сидели подле ткачихи-матери и плели бусы из разноцветных камушков и костей. А один мальчик играл с глиняной фигуркой в виде паука, сросшегося с человеческим телом. Все они почтительно наклоняли головы, когда Квилааг проходила мимо – и королева на удивление кланялась им в ответ. На гостей смотрели искоса, исподлобья, словно боялись привлечь их взгляд. Пара тоннелей из этого зала, не иначе, вела в подземные покои, где все эти мастеровые спали. Их было не так много – всего-то несколько десятков. Дюжина семей, не более того. И совершенно непропорциональное количество воинов, защищавших остатки своего народа. Следом они очутились в башне с колокольней и невольно задрали головы. Массивный колокол висел прямо над ними, просматриваясь через большое круглое отверстие в полу уровнем выше. Здесь они увидели ещё нескольких носителей кладки, которые с неподдельным благоговением смотрели на свою госпожу. Квилааг проползла до дальней стены, а потом прикоснулась к ней. На глазах у отряда целый сегмент стены рассеялся, образуя проход. За ним оказался полноценный арочный коридор и большое помещение, полностью устланное паутиной – и мёртвыми кладками яиц. Два стражника с глефами застыли истуканами, пропуская королеву. Навстречу ей выполз человек с кладкой на спине, на первый взгляд не отличавшийся от других носильщиков, и при помощи кольца Ксендрик услышал разговор, произошедший между ними: – Моя королева! – тонким голосом произнёс носильщик. – Прибыла новая партия даров для Прекрасной госпожи? – Да, Эйнджи. Это те искатели, про которых я упоминала. Пропусти их – они сами преподнесут дары Квилиан. – Будет исполнено, госпожа Квилааг, будет исполнено, – прокряхтел он, грузно поворачиваясь на руках к остальным. Ксендрик на мгновение поймал его цепкий, внимательный взгляд. С отрядом он заговорил уже на лордранском. – Добро пожаловать в альков Прекрасной госпожи! Я – Эйнджи, её покорный слуга. Прошу, сложите всё оружие, перед тем как заходить внутрь! Это касается и магических посохов тоже. И предупреждаю вас – не пытайтесь ничего выкинуть, когда зайдёте внутрь, иначе гнев мой будет страшен! И будьте крайне почтительны к госпоже. Она пребывает в очень хрупком состоянии. Будет хорошо, если вы не станете слишком долго утомлять её своим присутствием. – Мы это учтём, спасибо, – ответил Ксендрик странному дворецкому. Его слова про гнев поначалу прозвучали как пустая угроза и даже позабавили чародея, но он поймал себя на мысли, что Эйнджи мог запросто оказаться магом. А скорее всего – пиромантом, потому что ни каталиста, ни талисмана у него не наблюдалось. С массивным грузом на спине он не представлял опасности в ближнем бою, но если он владел огнём, то мог с лихвой покрыть этот недостаток. В очередной раз Ксендрик про себя порадовался тому, что весь эпизод с Квилааг разрешился мирным путём. В середине просторного алькова горел волшебный костёр. У стены справа, в окружении кладок, они увидели нечто, почти сливавшееся по цвету с паутиной вокруг. Полностью серое, неподвижное паучье тело, казалось, вмурованное в скопление кладок, переходило в человеческий, женский торс – такой же серый. Длинные белые волосы. Руки, сложенные в молитвенном жесте. Тонкие, изящные черты молодого лица. И невидящие глаза, укрытые бледно-лиловыми бельмами. Девушка повернула голову в сторону приближавшейся королевы. Квилааг подползла к сестре и, отложив в сторону оружие, нежно обняла её. От властной воительницы-чародейки, встречавшей их на подходе к башням, способной убить одним взглядом, не осталось и следа. Они все услышали высокий, красивый голос, ослабший от многолетнего недуга: – Дорогая сестра… Это снова ты? – повторило эхо в голове изалитскую речь. Догадка про слепоту подтвердилась. – Да, милая, – тихо отозвалась Квилааг, поглаживая её по спине. – Прости, что тревожу. К тебе пришли гости с дарами – выказать своё почтение. – Ты… слишком часто посылаешь воинов наружу, дорогая сестра, – Квилиан почти усмехнулась. – Пожалей их немного… Их так мало осталось. – Это не наши воины. Они пришли издалека – сверху. – Значит… Кирк пока не вернулся? – Нет. Но с ним всё будет хорошо, вот увидишь. Как ты себя чувствуешь? – Мне… немного лучше, сестра… Спасибо. – Прошу, прими у них человечность, – Квилааг поцеловала её в лоб, затем отстранилась и повернулась к гостям. Взгляд её снова сделался серьёзным. – Преклоните перед ней колено по очереди – и просто протяните сгусток. Ксендрик оглядел отряд. С секунду они даже не шевелились. Все смотрели на Квилиан с выражением непередаваемой жалости. Ксендрик и сам это чувствовал. Он только теперь поймал себя на мысли, что паучья часть тела Прекрасной госпожи была фактически атрофирована. Да и сама девушка выглядела на редкость измождённой, пусть и всё ещё красивой. Картина наконец сложилась в его голове. Все эти омертвевшие кладки, без числа гнездившиеся в паутине по стенам муравейника, были детищем Квилиан. Квилааг упомянула, что её сестра пыталась спасти наарцев и отвадить мор. По всей видимости, существа, вылуплявшиеся из этих яиц, каким-то образом могли высасывать «чумной гной» или вбирать его в себя – Ксендрик не был уверен в точном механизме, но не сомневался, что эти личинки были ключом к невидимой борьбе, растянувшейся на столетия. И эту борьбу Квилиан медленно проигрывала, год за годом истощая себя всё больше, отчаянно пытаясь откладывать помёт за помётом. Она трудилась на износ, понемногу угасая каждый день. И вместе с ней умирали и кладки – оттого и требовались те, кто добровольно соглашался вынашивать личинок, питая их своими соками, как паразитов. Ксендрика передёрнуло. Представить, через что ей довелось пройти за столетия бесплодной борьбы, было невозможно – и слишком больно. Они все передали ей человечность по очереди, и каждому Прекрасная госпожа отвечала односложным «Спасибо». Каждый сгусток она брала руками и, поднося к губам, медленно втягивала в себя. Лаврентий, слегка потрясённый, отошёл от неё последним. Послышался лёгкий гул, подобный тому, что звучал при появлении красных фантомов. Все обернулись на его источник и увидели, как невдалеке от костра появился силуэт в знакомых шипастых доспехах – только на этот раз в истинной форме. Его чёрная броня и шлем с сетчатым забралом вблизи выглядели особенно жутко. Оставалось только гадать, чья жестокая фантазия усеяла грубыми, корявыми шипами его шлем, спину, защиту конечностей и даже баклер. Одноручный фламберг был единственным исключением в этом образе – настоящим произведением искусства. «Пламенеющие» лезвия сходились к острию, образовывая волнистую кромку, и в промежутках между «гребнями» каждой волны эти лезвия ощетинивались шипами. Витая крестовина изгибалась, подобно змее. Повисшее было напряжение разрядилось, когда шипастый рыцарь, поклонившись Квилааг, похожим жестом поприветствовал остальных. Скрестив руки, он воззрился на них через забрало. – Выходит, вы теперь здесь? Что вы ищете? – Проход к колоколу, – ответил Ксендрик, пожав плечами. – А вы, выходит, служите Прекрасной госпоже? – Они идут за пророчеством, Кирк, – произнесла Квилааг. – И принесли дары сестре. – Вот как. Что ж… пусть так. Он снял шлем, являя всем усталое, слегка тронутое опустошением лицо. Тёмные волосы средней длины слегка спутались, а короткая борода с усами выглядела пригоже, даже изящно. Молча кивнув отряду, он отошёл в сторону – один из воинов подбежал к шипастому рыцарю и стал аккуратно помогать ему снять доспехи. Квилиан слегка оживилась, заслышав лязг брони: – Сир Кирк?.. Это вы?.. Я очень рада слышать ваш голос. – Да, миледи, – спокойно ответил тот слегка севшим голосом. – Я вернулся с охоты. – Надеюсь… она не оставила ран… на вашем теле. Вы всегда столь отважно… рискуете жизнью. – Всё ради вас, миледи. Квилааг между тем забрала копьё и направилась на выход, приглашая следовать за собой. Опоясываясь мечом, Ксендрик переглянулся с Рамильдой: молчание и тяжёлый, слегка подавленный взгляд говорили красноречивее любых слов. Отряд покинул альков. – Теперь вы можете прозвонить в колокол пробуждения, – сказала Квилааг, указывая наверх. Даже теперь, в куда менее «официальной» обстановке, в её голосе звучала доля патетики – по всему видать, подобная манера речи для королевы была в порядке вещей. – Если кто-то из вас пожелает ещё помочь моей сестре… Вы вольны приносить человечность, когда вам заблагорассудится. На ней держится всё. – Мы… запомним это, безусловно, – ответил Ксендрик. – Благодарим вас. – Да, – подтвердила Рамильда. – Скажите, это… это ведь её кладка повсюду здесь? Существа, которые рождаются из яиц – они… способны спасать от мора? Квилааг кивнула. – В последние годы их стало меньше – как и моих воинов. Но мы продолжим бороться, – она явно сказала не всё, что хотела, но Ксендрику подумалось, что положение правителя обязывало её не говорить о всей тяжести положения в присутствии подданных. – Благодарю вас за жест доброй воли. Мы этого не забудем. Ты, Лаврентий, хотел задать мне вопрос? – Всего один, госпожа Квилааг. Видите ли… Вы наверняка знаете, что наша традиция пиромантии напрямую восходит к вашей сестре – Квилане. У нас на Болотах ходят легенды о том, что Саламан в своём путешествии на север нашёл госпожу Квилану именно здесь, в Лордране. Не знаете ли вы… что стало с вашей сестрой теперь? И можно ли её как-то найти?.. – Квилана и правда обитает в этих краях. Мы присматриваем друг за другом, насколько можем. Но она намеренно избрала долю отшельника, избегая людей. И если ты ищешь её, я не укажу тебе дорогу. Её ты должен найти сам, если осмелишься. Только тот, кто встал на путь пиромантии, сможет её отыскать. Лаврентий медленно, понимающе покивал. – Спасибо вам, госпожа. Это всё, что я желал знать. – Идите. И храните тайну об алькове моей сестры. Есть немало тех, кто желает нам зла. Можете располагать гостеприимством моего дома, сколько вам будет нужно. – Благодарим вас, госпожа, – ответил Ксендрик с поклоном. Отряд поднялся на верхний ярус башни по винтовой лестнице. Колокол Оросского собора являл собой точную копию того, что был наверху – будто брат-близнец, отлитый из того же тигля. Ксендрик не испытал при его виде того же лёгкого трепета, что и остальные, но определённо почувствовал облегчение. Большая и очень сложная часть пути была пройдена – и теперь, если смеха ради буквально верить пророчеству, судьба нежити должна была им открыться. Но они уже знали, что ждало впереди. Рамильда и Рю, звонившие в верхний колокол, уступили честь Солеру и Экберту. Спустя сотню лет, человеческие руки снова взялись за рычаг. Колокол качнулся.

***

Этот звон услышали все. Поднимаясь из глубины в полную силу, он разнёсся над скалами, уходя всё выше и выше, расправляя плечи, подобно могучему гиганту. Воин в бородатой маске, разойдясь с партнёром по спаррингу, закинул меч на плечо и обернулся в сторону стены Рувенгарта. Молодая ведьма, собиравшая травы среди холмов, распрямилась и придержала широкополую шляпу от налетевшего ветра. Хранительница огня, очнувшись от витания в облаках, медленно подняла голову, внимая мелодии колокола. Старый маг в очках, водивший пером по бумаге, на мгновение застыл и прислушался. Капля чернил упала на манускрипт, хранивший память о днях, позабытых всеми. Исповедник в чёрном одеянии, наслаждавшийся видом с колокольни кафедрального собора, улыбнулся. Воспоминания о том самом дне сто лет назад снова вернулись к нему. Рыцарь в фарфоровой маске, застыв у края смотровой площадки на крепостной стене, не шелохнулась. Ветер трепал её одежды и пряди золотистых волос. И когда она услышала отголосок далёкого звона, дремавшая искра внутри неё наконец зажглась. Гиганты на высоких башнях, очнувшись от векового сна, пришли в движение и взялись за массивные цепи. Старая железная решётка, закрывавшая ворота цитадели, со скрежетом поползла вверх. Человек в выпуклых латах и луковичном шлеме, задремавший на ступенях у прохода, проснулся от шума и, обернувшись, во все глаза уставился на открывшийся проход. Вестник перемен звонил чисто и звучно. Песня колоколов, завершая свою вторую партию, летела над Лордраном, провозглашая окончательный приход тех, кого так долго ждали. Никто из слышавших не знал, что произойдёт теперь. Но все они понимали, что прежним дням приходит конец. Дорога пророчества была открыта.

***

– Тебя ведь зовут Кирк, да? – спросила Рамильда, изучая взглядом лицо рыцаря. Они стояли снаружи у винтовой лестницы, подальше от жителей муравейника, чтобы их не слышали. – Да. Кирк, рыцарь Шипов, – он говорил устало, с хрипотцой, как будто некая вымотанность уже давно поселилась в нём. – Рамильда Сванн, – рыцарша протянула ему руку, и Кирк пожал её. – Мне жаль, что там, в канализации, мы были врагами, но я не мог иначе. – Я понимаю, поверь. И зла на тебя не держу. Ты ведь выполнял свою клятву, добывал человечность для Квилиан… а от этого зависит её жизнь. Думаю, в вашем положении… не будешь слишком разборчив. Такая уж жизнь… Здесь важен каждый шанс. И даже капля эссенции может отсрочить… Она не закончила, но Кирк и так её понял. Рыцарь покивал, прикрыв глаза. – Спасибо. Я знаю, ты хочешь спросить, отчего я ношу такие доспехи… Я покрыл свою броню шипами в знак того, что моё сердце не принадлежит никому, кроме моей госпожи – Квилиан. И моё призвание – в том, чтобы быть её вечным защитником и хранить её жизнь. – Теперь ясно. Не могу не спросить: а что стало с другими дочерьми Изалиты, тебе известно? – Вполне известно. Две младшие, Райна и Рина, не смогли вырваться и остались вместе с матерью – они помогали ей проводить ритуал. Что стало с ними дальше, неизвестно. Лона бежала вместе с Квиланой и погибла. А ещё одна, Грана… это странная история – она вернулась в Изалит, когда Гвин отправился в поход на демонов. Что стало с ней дальше – тоже непонятно. Рамильда покивала, не найдясь, что ответить. – Вы, выходит, дружите с Ангусом? – спросила она затем. – В какой-то мере. Мы – приятели, иногда он делится со мной человечностью для Прекрасной госпожи, а я, в свою очередь, помогаю ему время от времени. Домен Квилааг… переживает не самые лучшие времена. – Как всё это случилось с Квилиан? – спросил подошедший Ксендрик. – Вы знаете, должно быть, что тысячу лет назад дочери Хаоса, как их называет церковь, сбежали из Изалита, когда их мать попыталась создать новое пламя. – Да. И её попытка привела к рождению пламени Хаоса – это нам известно. А пламя Хаоса сразу вышло из-под контроля тогда, если верить источникам. Я полагаю… Квилааг и Квилиан на себе испытали последствие этой катастрофы? – Именно. Насколько мне известно, Квилане удалось уйти первой. А Квилааг и Квилиан были затронуты силой Хаоса, которая вырвалась наружу и… изменила их. Изменило не так, как прочих, но, по сути, они тоже стали демонами. И тоже бежали. В конце концов они пришли сюда, в Наару, и несколько сотен лет укрывались под землёй – в скальных пещерах неподалёку от собора. Потом, когда в Наару пришла чума, Квилиан услышала об этом и… вопреки запрету сестры, вышла к людям и помогала их исцелять. Вы ведь читали о «Деве колокола», «Паучьей богине», да? – Ксендрик и Рами кивнули. – Под этими именами её знали тогда. И когда чума ушла, сёстры снова укрылись от чужих глаз. Вокруг неё образовалось что-то вроде культа, хотя она и перестала являться людям. Но потом… во время коллапса, когда вместо чумы пришёл мор, когда… вся долина пропиталась гноем, Квилиан не смогла смотреть на людские страдания и оставаться в стороне. Но чтобы исцелить такое, просто магии было уже недостаточно. И она предложила себя – силу своего тела – чтобы попытаться всех спасти. Вы видите все эти кладки кругом? – Да, – кивнула Рами. – Нам уже рассказали, что это такое. Как они появляются на свет? – Магия. Очень мощная магия, завязанная на силе Хаоса и, отчасти, на чёрной эссенции. Эти личинки действительно выжигают гной и даже впитывают ядовитые миазмы. Поэтому здесь, внутри, чистый воздух. И поэтому здесь нет той… магической язвы, которая изменила людей там, в городе. Если вы видели паукообразных огнедышащих тварей в долине – это бывшие носители кладки, которые опустошились и мутировали. Мутация со слиянием может случиться, если человеку не повезёт. Когда весь… процесс идёт, как задумано, личинки отсоединяются, когда разовьются в конечную форму, и живут потом сами по себе. Если кто-то подхватит мор, они могут к нему присосаться и впитать язву в себя. – Выходит, что-то вроде симбиоза? – уточнил Ксендрик. – Должно быть. Я… не силён в учёных терминах. Всё это действительно помогало, но… мор оказался слишком силён. Правда в том, что в былые годы у Квилиан получалось хотя бы как-то его останавливать – даже очистить ближнюю часть долины. Но это очень быстро… истощило её. Теперь её сил едва хватает, чтобы держать собор, «муравейник», наш… последний рубеж. И воинов, которые могли бы постоянно приносить человечность, становится всё меньше. А Квилааг – она… ничего не может сделать с этим. Она сотнями лет стояла на страже и защищала нас всех, но она совершенно бессильна помочь сестре, понимаете?.. А сестра отдала всё, чтобы только спасти… это проклятое место, – Кирк испустил вздох, мрачно нахмурившись. – Год от года она слабеет, а личинки повально умирают ещё в яйце. Даже добровольцы-носители не слишком помогают. Эйнджи, по крайней мере, сильнее прочих. Он пиромант. – Мне интересен источник этого мора, – произнёс Экберт. – Неужели нельзя бороться с ним? – Если бы я знал. Боюсь, даже Квилааг не знает. Мне кажется, это просто древние, злобные чары, и само это место со всем своим ядом, которые подпитывают друг друга и так и будут подпитывать до скончания времён. – Да, печально всё это, – покивал Ксендрик. – Мрачная картина. И уйти отсюда невозможно? – Квилааг не может бросить сестру. И я не могу. – А та не может передвигаться, – заключил чародей. – Да. Квилиан прикована к месту. Мы не можем никуда уйти. Мы охотимся за человечностью, убиваем бродячих демонов, но по-настоящему исправить положение мы пока… не можем. Слишком тонко размазаны наши силы. – А ты сам, Кирк? – спросила Рамильда, собравшись с мыслями. – Ты родился здесь или… пришёл издалека? – Да, – вздохнул рыцарь Шипов. – Пришёл. Я был наёмником когда-то. Состоял на службе у Белого пути – не клирик, не кнехт, просто безземельный рыцарь, воюющий за деньги. Сюда я пришёл вместе с церковной экспедицией – ещё давно. Кое-какие остатки того отряда даже остались здесь. В остальном я просто… увидел бессмысленность всей прежней жизни. – Да, наслышаны про экспедиции Белого пути… – вздохнул Ксендрик. – Ты ведь был из тех самых? – спросила Рамильда. – Искал обряд Возжигания? – Нет. Эту сказку они придумали потом – нас сюда отправили не за этим. Наша миссия была в том, чтобы вернуть реликвии из Оросского собора. Но сейчас… уже никому нет разницы. Мы никогда не вернёмся. Здесь я обрёл новый смысл жизни – и он в том, чтобы служить Прекрасной госпоже. – В этом, во всяком случае, явно больше смысла, чем в церковных экспедициях, – с улыбкой покивал Ксендрик. – Спасибо вам, что решили… пойти более сложным путём. – Этот путь был самый правильный. – Рад, что вы так думаете. Смею полагать… у нас нет причин продолжать конфликт друг с другом. Я делал, что должно – вы тоже. Поэтому если мы ещё случайно встретимся в дальнейшем… я не стану чинить вам препятствий. – Конечно, – кивнула Рами. – Мы тоже. – Я думаю, это взаимно, да, – улыбнулся Ксендрик. – Если у нас вдруг образуются излишки человечности, мы будем знать, куда их деть. Кирк покивал и замолчал на короткое время. Слегка поморщившись, он окинул взглядом своды муравейника и тяжело вздохнул. – Я одно вам скажу. Может показаться, что Квилааг – не самая приветливая королева, но, поверьте, у неё благородное сердце. Знаете, она ведь не хотела, чтобы сестра рисковала собой ради нас. Но всё равно пошла на это. И сама она сделала для нас слишком многое, а врагов у нас хватает. Так что ей это можно простить. – Ну что вы! Тот, кто продолжает разговор, вместо нападения, уже достаточно приветливый, – сказал Ксендрик. – По-видимому, – Кирк впервые усмехнулся. – Ну а каков ваш дальнейший путь? – Ну, не знаю, – пожал плечами чародей. – У нас, судя по всему, должно было случиться какое-то озарение, когда колокол зазвонил, но я что-то ничего не почувствовал. Ха-ха! – Направимся на штурм цитадели Шена, – ответила Рами. – Если верить сиру Экберту, наш путь лежит туда. К Железному голему. – Тогда желаю удачи. Она вам пригодится.

***

Рамильда невольно улыбнулась, когда лифт медленно понёс их вверх, к Святилищу. Вопреки всем опасностям и трудностям, они справились. Колокола прозвонили, и если Экберт был прав, цитадель Шена уже распахнула свои ворота. Ей вспомнились слова Киран, сказанные тем памятным днём: «Некому, кроме вас». Анор-Лондо стал ближе ещё на шаг. А вместе с ним – и разгадка великой тайны. Вопреки всем потерям, сердцу хотелось петь. Когда они доехали и поднялись на уровень выше, Рамильда позвала Анастасию, но хранительница не подняла головы. Рыцарь даже не сразу поняла, что произошло. А потом она приблизилась к клетке и ужаснулась: у хранительницы в груди зияла рана. Чей-то клинок пронзил ей сердце, и вся одежда вокруг раны пропиталась кровью. Анастасия была мертва. Весь мир, казалось, рухнул в одно мгновение. Распался на осколки, как битое зеркало, блеснувшее образами воспоминаний. Пронзительно-синий взгляд… Россыпь искр, ставшая заветным сосудом… Аккорды сиреневым вечером… Я так давно не слышала песен… Боялась мыслей о свободе. Свободе… Но ты не тоскуй, хорошо?.. Мы не дадим тебя в обиду, обещаю… Я раздобуду тебе восковую дощечку… И всё-таки почему?.. Боялась привязаться. Потом было бы больно… Было бы больно. Судорожно вздохнув, Рамильда в бессильной ярости сжала железные прутья. – Кто?.. – спросила она вслух. На глазах в единый миг выступили слёзы, а голос дрогнул – настолько, что она сама не узнала его. Гнев буквально захлёстывал её. – Какой мерзавец посмел?.. На пару мгновений повисло молчание. Весь отряд был поражён. И в единый миг пелена перед глазами отдёрнулась, принося предельную ясность, какую она чувствовала только в сражении. Резко отстранившись от клетки, Рами что есть сил побежала по лестнице наверх, к ротонде. В Святилище было пусто. Волшебный костёр, их надежда и неизменный маяк, их защита во тьме ночей, потух. И подспудное чувство защищённости, какой-то незримой магии, ушло из этого места. Рыцарша металась между разрушенными стенами, пытаясь выискать глазами хоть малейший след – бесполезно. Выругавшись сквозь зубы, она резко зашагал назад, к своим. – Надо осмотреться, – сказал Рю, поднимаясь с остальными. – Ищите любые следы! Экберт, расшатайте с Рамильдой прутья и вытащите тело! Она кивком дала понять, что услышала команду, и вихрем сбежала вниз. Вместе с Экбертом они выломали решётку и извлекли тело убитой хранительницы. Несколько секунд Сванн неотрывно смотрела на её мертвенно-бледное лицо, застывшее в маске спокойствия. – Душа, – сказала она, посмотрев на Экберта, как только её настигло осознание. – Кто-то забрал её душу. На пару мгновений повисло молчание. Они пристально смотрели друг на друга, а потом Рамильда тихо вздохнула от ужасной догадки, и её глаза расширились. Лотрек. Они нашли пару седеющих русых волос прямо вплотную к клетке. В точности такие, как были у рыцаря Фины. Единственный след, просматривавшийся на голой земле, и недавно примятая трава говорили разве что о том, что убийца был в доспехах. Уже наверху, у погасшего костра, Рамильда осмотрела ранение Анастасии. – Рваные края у раны, – сказала она, посмотрев на остальных. – И неровные. Обычно такое бывает… от кривых клинков, когда ими колют. – От кривых клинков… Ещё и эти волосы у клетки, – прибавил Ксендрик. – Не так много людей в этих краях ходят с кривыми мечами, – отметил Экберт. – Да-а, не так много… – Или ножами, – прибавила Рамильда. – Это мог быть кто-то из Нижнего… Но это слишком зверски даже для них. Да и какой резон?.. Зачем?.. – Надо спросить Андрэ, не видел ли он кого-то, – сказал Рю. – Потом расспросить в Нижнем городе и в Рувенгарте. – Неприятное у меня, конечно, предположение, – произнёс Ксендрик, – но всё это похоже на дело рук Лотрека. Волосы в точности, как у него. И кривой клинок. – Лотрек? – Рамильда подняла на него взгляд. – Я тоже подумала. Души нигде нет, а он за ними охотился. Но разве мог он такое совершить?.. Ведь он специально пошёл с нами в Чумной город, чтобы найти погибшую хранительницу. Солер хотел было что-то сказать, но осёкся и тяжело вздохнул. – Несколько дней назад, вы помните? – вставил Экберт. – Вы, леди Рамильда, тогда говорили с ним, и он очень странно смотрел на Анастасию и говорил странные вещи. – Да… Будто «Такая красота не должна сидеть взаперти». Что она… чужда этому месту. Но я всё ещё не понимаю. – Рассудим так, – продолжил мысль Ксендрик. – Интерес к душам хранительниц – есть. Кривые клинки – есть. Волос – подходит. – И тем не менее, я тоже не могу себе этого представить, – сказал Солер. – Этот человек выручил меня из беды и всегда бескорыстно приходил на помощь. Как он может оказаться убийцей? – Одно другому не противоречит. Никогда нельзя знать наверняка, что у человека внутри, даже если он кажется благородным. У него могут быть свои скрытые мотивы, о которых мы не знаем. К тому же, его слова о том, что мы вряд ли ещё увидимся, вполне сходятся с действиями, если он за этим стоял. По-моему, вполне красноречиво. Солер снова вздохнул и покачал головой. – Нет… Нет, нет-нет, нужно всё тщательно проверить. И убедиться в том, что наши предположения верны. Ведь иначе мы можем просто… заклеймить человека без вины и… – Я не буду со всей уверенностью утверждать, что это он, но я больше не могу себе никого представить в этой роли. – Это он, – сказала Рамильда, не поднимая головы и чувствуя, как пустота внутри отозвалась болью. – Я помню, как он смотрел на неё. Это всё… сходится теперь. Это он. Я почти уверена. Она умолчала о том, как затронула тему преступных приказов в том самом разговоре. Прямо там, напротив Анастасии, которая теперь пала жертвой кривого клинка. Она словно в воду глядела, ещё не понимая этого тогда. Чувства смешались. Ей, как и Солеру, не хотелось верить, но всё упрямо указывало на Лотрека. В груди с новой силой закипала ярость. От обмана и коварства, от убийства, от смерти той, кого она так хотела вытащить из этой клетки. Солер, повесив голову, мрачно покивал. – И зачем я только ушёл? – корил себя Лаврентий. – Зачем я только ушёл?.. Останься я здесь, и ничего, ничего бы не случилось… Я мог бы её спасти… – Вы не могли знать, мастер Лаврентий, – уверил его Экберт. – Что будем делать теперь?.. – задала Рамильда вопрос, глядя в потухшие угли. – Надо искать его, – заключил Кацумото, вставая на ноги. – Расспросить всех, кого только можно, и немедля. Привяжемся к костру Андрэ, а потом разделимся – так быстрее побываем везде. Опасность сейчас неважна. Мы с Экбертом пойдём в Рувенгарт, а ты, Рами, веди остальных в Нижний город. Мы обязательно найдём убийцу. Члены отряда покивали, подтверждая сказанное. – Будь он проклят, – прошептала Рами. Она поднялась с земли и, взяв под руку шлем, пошла в сторону, сама не зная, зачем. Она заметила силуэт в дверях разрушенной церкви и подняла голову. К ним навстречу, опираясь на посох, вышла Беатрис. Поправив шляпу, ведьма с улыбкой помахала им рукой. Однако не прошло и нескольких мгновений, как улыбка сошла с её лица. Она будто бы всё мгновенно поняла – по потухшему костру, по лицам. – Рамильда?.. – Здравствуй, – сдавленно ответила та, медленно моргнув. – Рад видеть вас, госпожа Беатрис, – грустно произнёс Ксендрик, остановившись рядом. – У нас тут, как видите, беда. – Я, кажется, вижу, – медленно, с расстановкой произнесла ведьма, на глазах меняясь в лице. – Что случилось? Рамильда выразительно посмотрела ей в глаза. – Наш дом разрушен. Анастасия… мертва.