Lost Son

Глава 2. Вашингтон встречает Эмили хмурой моросью, упрямо пытающейся забраться под тонкий кашемир чёрного пальто. Погода навевает воспоминания, воскрешает их, заставляя поднимать голову к небу в поиске очевидных ответов на один единственный вопрос - хочет ли она воскреснуть из мёртвых? Прентисс снова надевает очки, переставляет воображаемые буквы до тех пор, пока вопрос не начинает звучать иначе - хочет ли она вернуться в мир, где есть он? - Вы новый шеф безопасности? - Эмили задаёт вопрос без доли флирта, и тут же отвечает на него, заставляя Аарона улыбнуться. - Нет, слишком молоды. - Я агент ФБР, - странно, но чем больше хмурится Эмили, тем шире ему хочется улыбаться, - занимаюсь проверкой службы безопасности для предстоящего приема. - А заодно транспортируете нерадивую дочь посла к мамочке? - это откровенная провокация, и Эмили даже выглядывает поверх очков, чтобы полнее насладиться реакцией. - Просто оказываю Вашей матери любезность, - ответ настолько банальный, что не вызывает ничего, кроме желания закатить глаза. - К тому же, чем не отличный повод провести пару часов вдали от суеты готовящегося к наплыву политической элиты особняка. Отворачиваясь к окну, Эмили ловит себя на том, что улыбается, впервые за долгое время ощущая, как нервозность от возвращения в политическую колыбель её семьи отступает. Она улыбается и сейчас, вдыхает воздух, напитанный влагой, и улыбается, чуть безумно и немного нервно. Оживать может оказаться более чем болезненно, но Эмили не хочется об этом думать. Ни об этом, ни о том, что ей рассказал Клайд. - Отдел поведенческого анализа? - Эмили изгибает бровь, придирчиво вчитываясь в строчки своего будущего назначения, скользит по ним взглядом, пока не упирается в знакомое имя. - Аарон... - имя встает в груди комом, приходится сглотнуть, сделав вид, что просто запершило в горле, - начальник отдела? - Он не терял времени, - в голосе Клайда то ли сочувствие, то ли простая констатация фактов, сдобренная отменной порцией сарказма, - построил удачную карьеру, женился. - Женился, - улыбаться хочется еще сильнее, но Клайд слишком хорошо её знает, чтобы купиться на это. - У него было на это право. На самом деле сухая строчка досье колет под ребрами, хотя Эмили не позволяет такому простому факту просочиться под толстую оболочку, которую она вырастила вокруг себя. В конце концов, они даже не были женаты, чтобы сейчас устраивать сцену ревности. Она вообще не хочет устраивать сцен. Предвкушение чего-то сладкого, манящего колет кончики пальцев, заставляя улыбаться - непривычно, но так знакомо по той, прошлой жизни. С Аароном ей всегда хотелось улыбаться. Только он позволял ей быть самой собой. Может, это слишком самонадеянно и чуть эгоистично, но Эмили плевать - она просто жаждет снова войти в жизнь, из которой давным давно вычеркнула себя чуть дрожащей подписью на бумагах. Она старательно не думает о том, что оживать из мертвых - сложнее и, самое главное, больнее, нежели возвращаться из командировки, о которой она забыла предупредить. Отвергает саму мысль, что вместо улыбки - родной, слишком въевшейся в её разрозненные, больные работой и болью мысли, - её может встретить суровый, колючий взгляд, в котором нет прежней теплоты. Хочет сорваться с места и бежать, вместо того, чтобы степенно изучать дело под нахмуренным взглядом Клайда. Может, это просто защитная реакция психики, отвергающей саму мысль о том, что её "смерть" могла быть более реальной, более ощутимой и осязаемой. Может, очередная игра её сознания, не желающего смиряться с тем, что в очередной раз её упорядоченный, любовно взрощенный мир относительного спокойствия рушится по чужой, навязанной воле. Кажется, это происходит с ней слишком часто. - Если хочешь, я подберу тебе что-то другое, - Истер сверлит взглядом небо, словно происходящее совсем не его идея. Чувство подкатывающего адреналина пьянит, заставляя Эмили стремиться навстречу опасности, хотя Клайд только что протянул ей спасательный круг. - Госдепартамент, например, или отдел по борьбе с терроризмом. Перспектива слишком привлекательна, почти привлекательнее еще одного шанса увидеть глаза, ставшие когда-то её якорем в этой жизни, константой, за которую она цеплялась слишком отчаянно, в итоге просто сорвавшись. - Он может послать меня к черту, - в её голосе слишком много шального веселья - звучит пугающе для тех, кто знает Эмили Прентисс уже много лет. - Так что я ничем не рискую. На самом деле она рискует слишком многим, но сейчас это не важно. Ей слишком хочется воскреснуть, ожить, впустив в душу то, что было безжалостно вырвано происшествием пятилетней давности. Быть может тогда она сможет спать без кошмаров. Клайд смотрит на неё так, словно едва пересиливает в себе желание запихнуть её в самолет и отправить назад через океан, подальше от хмурой величественности столицы Америки. Эмили интересно, когда он произнесет то, что не решается сказать. - У него есть сын, - чего-то такого она и ожидала. - Я рада за него, - она действительно рада. Именно этого - семью, детей и карьеру, она желала ему, одним росчерком перьевой ручки объявляя себя мертвой. - И ты не попробуешь его вернуть? - Истер изгибает бровь, привычно впивается взглядом ей в лицо, стремясь найти там ответы, которые она привычно прячет. Вместо ответа она смеется, чуть горько - она слишком давно разучилась смеяться от счастья. Может, именно поэтому она так цепляется за перспективу новой работы. Может, поэтому её не пугает встреча с Аароном Хотчнером. Может, именно поэтому она жаждет её всем своим существом. - Слишком поздно, Клайд, - ей хочется затянуться сигаретой, хотя она никогда не курила, - между нами слишком много могил. К сожалению, она выражается совсем не фигурально.