Стирая грани

Когда Джоанна утром вышла из своей комнаты, она застала Томаса в гостиной за завязыванием галстука. Он был так увлечён, осыпав проклятиями несчастную вещь, что не заметил её. Девушка, улыбаясь, несколько минут наблюдала за ним, после чего не выдержала и подошла к мужчине:  — Давай помогу. Томас от неожиданности вздрогнул, но спустя мгновение весело рассмеялся и отпустил концы галстука:  — Руки сегодня совершенно не слушаются! Джоанна ловко справилась с непослушным галстуком и хлопнула Томаса по груди:  — Готово! Вы неотразимы, месье Фава! Он взял её руку, которая все ещё покоилась на его груди, поднёс её к своим губам и едва уловимо коснулся ими запястья:  — Благодарю! Его дыхание обожгло нежную кожу, и по телу Джоанны пробежала дрожь. Стараясь скрыть волнение и трепет, она осторожно отняла руку и улыбнулась:  — Была рада помочь. Их глаза встретились, и девушка вдруг ощутила острое желание слиться с ним в поцелуе. Она с трепетом ждала, что Томас, как обычно, страстно прижмёт её к себе, прильнёт к её губам, даря ей на прощание жаркий поцелуй. Но… Мужчина только кивнул, бросил сухое «До вечера» и вышел. Джоанна в недоумении смотрела в пустоту. Нет, причиной удивления было не поведение Томаса, а её реакция на него. Она вдруг почувствовала себя преданной, униженной и оскорбленной. Почему его отношение к ней изменилось именно сейчас, когда она готова была ответить ему взаимностью, попробовать построить с ним отношения? Джоанна не могла поверить, что он так быстро сдался. Да, Томас очень изменился, но в настойчивости в достижении любых целей ему не откажешь до сих пор. Или она ошибается? Девушка вошла на кухню, сварила себе кофе и уселась перед окном, выходящим на небольшую, но довольно оживлённую улочку. Она, погрузившись в свои мысли, наблюдала за снующими туда-сюда людьми и редкими автомобилями. Не слишком ли часто она стала думать, что ошибается в Томасе? Да и стоит ли вообще пытаться понять его и поверить в то, что от прежнего Томаса Фава в этом человеке почти ничего не осталось? И как она могла влюбиться в него? Вот это и стало для Джоанны самой неприятной неожиданностью. Дело было не в нем, а в ней самой. Она панически боялась своих чувств и новых отношений, хоть и приехала в Париж, чтобы доказать себе обратное. До встречи с Томасом Фава она была уверена, что больше никогда не сможет поверить мужчине, но… Поверила. Влюбилась. Бесповоротно. И отчаянно боялась ошибиться. Она позавтракала, вышла в гостиную и включила телевизор. Невидящим взором она смотрела на экран, ничего не видя и не слыша. Взглянула на часы и придвинула ближе к себе телефонную трубку. Примерно в это самое время, уже на протяжении недели, пока она жила в этой квартире, ей всегда звонил Томас, чтобы поинтересоваться, как она себя чувствует и что намерена делать, обсудить с ней планы на вечер и пожелать хорошего дня. Но прошёл час, два, три, а телефон предательски молчал. На глаза Джоанны навернулись слёзы, и в каком-то необъяснимом порыве ярости, любви и безысходности она бросилась в свою комнату, достала из шкафа чемодан и стала бросать в него свои вещи, намереваясь немедленно покинуть эту квартиру, этот город, эту страну, чтобы Томас Фава, будь он неладен, никогда её не нашёл! Чтобы не видеть его, не слышать, не хотеть прикоснуться к нему, не справляться больше с неистовым желанием принадлежать ему! Это безумство было прервано телефонным звонком, весёлая трель которого разлилась в тишине квартиры. Джоанна нехотя, но все же взяла трубку.  — Ты спишь что ли? — услышала она бодрый голос Томаса. — Нам нужно встретиться. Прямо сейчас. Записывай адрес! Он быстро назвал улицу и номер дома, уточнил, что это — спортивный зал и, не дав девушке сказать ни слова и даже не поинтересовавшись, запомнила ли она адрес, отключился. Она швырнула трубку на диван. Неужели он думает, что она, Джоанна Маккормик, бросит все и помчится к нему на встречу? Ну уж нет! Девушка вернулась в комнату, но её решительность словно ветром сдуло. Она бросила в чемодан ещё пару вещей и, на мгновение задумавшись, вдруг быстро отыскала среди одежды свой спортивный костюм, утрамбовала его в рюкзак и бросилась по указанному Томасом адресу. Эта его непредсказуемость, которой он баловал её сегодня, сводила с ума, заставляя нестись к нему через пол Парижа. Девушка влетела в раздевалку, словно молния, быстро переоделась и выскочила в зал, оглядываясь в поисках Томаса. В зале было многолюдно, и она, остановившись у входа, всматривалась в лица присутствующих мужчин, но его так и не увидела. Она уже хотела было выйти, но её остановил до боли знакомый голос:  — А я тебе говорю, что мой сон — вещий! Аделина, почему ты никогда мне не веришь? Джоанна повернулась и встретилась взглядом с приближающейся к ней Лали. Та остановилась, как вкопанная, в нескольких шагах от неё и безмолвно открывала рот, пытаясь что-то сказать, но уже через мгновение она бросилась навстречу подруге и заключила её в объятия:  — Глазам своим не верю! Джоанна! Господи!  — Лали! Джоанна одной рукой обняла её, а второй привлекла к себе Аделину, которая от радости припала губами к её щеке. У всех троих на глазах блестели слёзы.  — Я же говорила! — всхлипнула Лали, смахивая слезы счастья. — Сон-то вещий! Девушки рассмеялись и отправились в раздевалку. Джоанна совершенно забыла о Томасе, который, наблюдая за выходящими на улицу подругами, самодовольно улыбнулся — он сдержал своё обещание.