Живая и мертвая вода

«Баронесса, Спешу вам сообщить, что добрался до своего полка, принял на себя командование и очень скоро отбуду с границы. Узнав про ваше, впрочем, весьма обоснованное любопытство – оно, к сожалению, присуще всему женскому полу – постараюсь его удовлетворить. Вы, наверняка, не были за пределами нашего государства. О, поверьте, эта дикая страна и вправду очень красива. Чиста. Она соединена с природой, даже сейчас я сижу под кронами огромного дуба, подобного которому вряд ли удастся отыскать где-то еще. Я, если говорить откровенно, в восхищении. Как и все мои солдаты, хотя их выражение чувств гораздо более приземленно. Они удивительно похожи на макак. Надеюсь, вы знаете, что это такие обезьяны, а если нет, можете заглянуть в мою библиотеку. На самом деле, я не знаю, что вам писать. Ни героических сражений, ни грандиозных переходов еще не было, но, боюсь, если не напишу это письмо сейчас, то уже через две недели, вы меня похороните. Знаете… сейчас я улыбаюсь. Вокруг стоит удивительная тишина. Опасная, тревожная. Такая тишина стоит за секунду до выстрела. Но враг еще далеко, а слух и глаза мои точны. Я обещал вам вернуться и вернусь. Пока рано говорить о проценте выживаемости. Об этом я напишу в следующий раз, когда столкнусь с врагом около города Сталог. Прошу прощения за скомканность и неэтичность письма, но времени категорически не хватает, Ваш преданный слуга, Граф Масуми. P.S. Карта висит в моем кабинете». «Граф, Я получила ваше письмо и несказанно рада этому. Поверьте, мне не хочется долгих писем, или же рассказов о кровавых битвах, нет! Мне главное получать весточки о вас, о вашем здоровье, самочувствии… Вот например, как ваши дела сейчас? Хорошо ли вас кормят, слушаются ли вас солдаты? Ах, мне кажется, я начинаю нести чушь, простите. Я все так же не выхожу из дома, как вы и велели, только несколько раз выбралась в театр, и то в сопровождении вашего достопочтенного отца. Мы смотрели «Гамлета»! О, как это было прекрасно! И хотя я ни на минуту не прекращала думать о вас, спектакль заставил меня забыть… Так красочно, так проникновенно… Зал взорвался аплодисментами в конце. А также, ой, как же мне стыдно писать про это, я слышала кое-что не очень… хорошее. Город волнуется, граф. Он как живой, вздыхает, стонет, шепчется. Мне начинает казаться, что у каждого дома в городе есть уши. Из переулков на нас глядят тысячи глаз. Это очень страшно. Когда я только-только заметила это, сразу же перестала ходить пешком. Даже в сопровождении, ведь я прекрасно помню ваши наставления. И все же… Все же мне очень страшно. Боюсь, что город чего-то ждет. И если вы знаете что-то, прошу вас, расскажите об этом в следующем письме, Со всем уважением и любовью, Китаджима Майя». «Барон, Я понимаю, что сложно поверить в зло, которое творится рукой вашего сына, но прошу вас еще раз – присмотритесь. Он пропадает вечерами и ранним утром, он приходит всегда воодушевленный и нервный. В разговоре у него бегают глаза. Он ждет нападения. И это объяснимо. Я уже говорил вам лично, теперь пишу еще раз, потому что действия Сакуракоджи почти напрямую угрожают жизни моей будущей супруги. Вы, в силу своего возраста, не вступили в ряды армии, но я здесь. Я воюю, и если я вернусь и увижу вместо города развалины, знайте – Хаями Масуми никогда не прощает. А если вы решите уехать и оставить все на самотек, то мне самому придется разбираться с вашим сыном. Что же вы выберете? Граф Масуми». «Майя, Идут тяжелые бои. Половину полка я уже потерял. Нас посылают в самую гущу, видимо, во главе стола сидит кто-то, кому мой отец, или же я, перешел дорогу. Я долго не писал, прошу прощения, но почтальон теперь роскошь. Нашего убили две недели назад, теперь на несколько соседних полков он один. Скоро планируем новое наступление – должны взять город, иначе никогда не выберемся отсюда. Со мной все в порядке. Ни царапины. Надеюсь с вами тоже все хорошо. Масуми». «Граф, Ваши письма все короче и короче с каждым разом! Это заставляет меня волноваться, но я понимаю. У вас нет времени на это. Я готова поделиться с вами кусочками мирных будней. Ко мне почти каждый день приходят в гости подруги, вы их должны были видеть: они были и на балу, и просто в доме, правда, я не могу сказать, были ли в доме тогда. А еще нас навещал барон Юу-старший. Сакуракоджи с ним не было. И, как ни странно, он пришел не к вам, а ко мне, но сразу после чашки чая встал и откланялся. Странное поведение, не правда ли? Ваш отец продолжает поиски моего учителя, но мне кажется, что он не найдет её. Тсукигаке всегда хорошо чувствовала опасность, поэтому, скорее всего, её уже нет в городе. А я не знаю, хорошо ли это или плохо. Волнения в городе продолжаются. В газетах пишут о нападениях на зажиточных горожан. Вы мне так ничего и не объяснили! Знаете, это похоже на… бунт. «Над городом собираются тучи» - таким был заголовок той статьи. Больше новостей нет. Сколько вы еще будете воевать? Я… очень скучаю. И мне правда страшно. Страдающая, Китаджима Майя. P.S. А погода у нас и вправду пасмурная». «ПИТЕР ЗАВТРА ГЛАВНЫЙ УДАР ТЧК ПОБЕДА ИЛИ СМЕРТЬ ТЧК».* «Майя, Близко последняя битва. Я буду драться изо всех сил, но, знает Бог, что нет у меня уверенности в своих силах. Мы устали. Сильно устали. Дикари сильны. У них нет правил морали, их не сдерживает закон» На бумаге остались бурые пятна, перекрывшие половину текста, который, впрочем, повторялся на чистом месте. «Простите, бумаги больше нет. Сегодня отошлют последние письма. Ответ можете не писать – не дойдет. Победа или смерть, баронесса. Я… люблю вас. Да, думаю, что это можно назвать так. Прощайте и до встречи. Война в одинаковой мере облагает данью и мужчин, и женщин, но только с одних взимает кровь, а с других — слезы, - кто-то говорил так, не могу вспомнить. Сильно болит голова. Но вот что я скажу. Не плачьте обо мне. Я того не стою». Майя получила скомканный конверт с окровавленным письмом от продрогшего и истощенного мальчишки. Он смотрел на нее долго, безотрывно. И она спросила: - Когда ты забрал письмо, что было с графом? - Каким именно? Там все поголовно графы, бароны и герцоги. - Граф Хаями. У него длинные, золотистые волосы… - Понял. Ранен он был. В ногу. Хромал сильно. И кажется… конт… контазий…контузий… В общем, с головой не все в порядке. А теперь, прошу меня простить, - парнишка неловко поклонился и убежал. Майя только еще плотнее прижала к себе конверт. _____________________________ Электрический телеграф создали в конце 18 века, я его изобретение немного сдвинула, надеюсь, читатели не против.