Голубыми искрами

      Солнечные лучи освещали захламлённую и пыльную лабораторию (если её можно назвать лабораторией). Был день и за окном природа продолжала жить: где-то цвели полевые цветы, пели птицы, а всю эту непринуждённую атмосферу нарушали чёрные камни и жуткое шуршание, доносившееся из полуразрушенного замка в Старой Короне. Из толстых и древних стен раздавались лязг, грохот, недолгая тишина и тихое бурчание. Затем это всё заводилось по новой, и хорошо, что рядом не было жилых домов, только их прогнившие остатки.       Вэриан уже битый час пытался прибраться здесь, а за одно и закончить своё зелье. Парень немного колебался с этим решением, но всё-таки решил не отступать и изменять своим старым привычкам: идти до конца. Хотя кто знает, может, это уже было заложено в его характере? Разгребая булыжники, старую одежду, деревянные палки и даже одно упавшее дерево, черноволосый сумел себе отрыть немного одежды, собственных записей и половину нужных ингредиентов. Аккуратно сложив вещи около рабочего стола, он принялся продолжать работу. Вспомнить былые времена было довольно интересно и увлекательно, поэтому Вэриан как будто чувствовал себя в детстве: как же было любимо смотреть на химические реакции или на ход своих удачных и не очень экспериментов. Алхимику показалось, что он начал чаще улыбаться, но прогнав эту мысль вернул лицо в "теперешнее" состояние: грубое спокойствие. Не простое, а именно грубое, отталкивающее, словно говорящее, что лучше с ним не связываться.       Ещё одна мысль, не менее обнадёживающая, тоже пришла недавно: к нему вернулся Рудигер. Прожорливый енот, каким-то образом выжил, и перед побегом Вэриана куда-то пропал. Парень подумал, что верный друг его бросил и несколько раз с сарказмом размышлял, куда же мог пойти его питомец. Как оказалось, Рудигер всё это время был здесь и "наводил порядок": он немножко порылся в мусоре и пыли, но всё-таки нашёл нужные для хозяина вещи. Как бы скептически и неуверенно енот не относился к действиям Вэриана, он всё равно его любил и был точно уверен, что черноволосый тоже бы его не бросил. И был прав, относительно того, что безумный алхимик его до сих пор не отравил и не использовал себе на опыты. Поэтому, смотря на пушистый комок сероватого и где-то облезлого меха, Вэриан искренне улыбался, хоть и было уже непривычно держать улыбку на лице.       Рудигеру тоже нравилось смотреть на такого хозяина. Абсолютно привыкший к грубому и немного психованному пареньку, глядя на улыбчивого Вэриана, енот также вспоминал, когда жил здесь, в уютной лаборатории, с маленьким черноволосым мальчиком, который нуждался в устранении одиночества. И Рудигер был тем, кто до конца терпел Вэриана, его припадки, его эксперименты, за что парень был ему безмерно благодарен. И сразу занеся сумку с свежими красными яблоками, Вэриан вынул оттуда одно и отдал еноту. Тот с радостным писком схватил фрукт и шуганул в груду хлама. Алхимик лишь хмыкнул, поставил сумку, достал из неё ингредиенты и принялся заниматься любимым делом. Через некоторое время, послышался шорох, но Вэриан не обратил на него никакого внимания. Затем, что-то треснуло, и рядом с работающим алхимиком появился Рудигер, держа в зубах наполовину съеденное яблоко. Парень повернул голову на звук. Енот аккуратно опустил фрукт на стол, и чёрные глаза-бусинки вопросительно взглянули на черноволосого, подвигая яблоко ближе. Вместо того, чтобы выбросить яблоко и накричать на Рудигера (как это обычно бывало в тюрьме с убитыми крысами), алхимик ухмыльнулся и забрал фрукт. - Спасибо, - шёпотом поблагодарил он и надкусил кусочек. Его питомец, удивлённый и обрадованный одновременно, запрыгнул на плечи хозяина, укладываясь на них всей своей тушкой. Вэриан чуть не подавился, но сгонять Рудигера не стал. Из-за того, что черноволосый возмужал, лежать на плечах оказалось удобнее, чем на какой-нибудь деревяшке, несмотря на холод человеческой кожи. Алхимик даже задумался: откуда у него такие оптимистичные мысли, если почти ничего хорошего не произошло? Вэриан всё оправдал тем, что у него не все плохие воспоминания, и возможно, какие-то старые привычки остались (не считая увлечение алхимией), поэтому долгих раздумий он на это не уделял.       Так незаметно летели дни. Вэриан всё пытался и пытался, иногда даже отказывался от сна, дабы закончить очередной неудачный эликсир. Всё повторялось снова и снова, а зелье своего эффекта не давало. Черноволосый стремился достигнуть нужной концентрации не только в смешивании химических элементов, но и например, моральной концентрации, чьё отсутствие часто усугубляло быстрый процесс приготовления. Припадки продолжались и начали приходить гораздо чаще, чем обычно. Вэриан, конечно, не сомневался в некоторых отклонениях собственной психики, но чтоб дрожать и вздрагивать, как в эпилепсическом припадке... Это уже звучало жутко, даже для него, алхимика, совершенно сбившегося с пути, который пытается вновь оправдать своё имя, но с другой стороны. Он задумал создать довольно сложное зелье, поэтому не жаловался, а только стискивал зубы, видя последствия небольшого "взрыва". Вэриан поднимал разбившиеся склянки, многие склеивал, утирал раны от случайно прилетевшего в его руку или ногу, куска стекла, и тихо ворчал, смотря на количество оставшихся ингредиентов, которых могло уже не хватить.       " Ну давай же, давай же..." - просил он про себя, испытывая действие зелья над кем-нибудь из живых существ. И вот, Эврика! - всё получилось! Они отреагировали так, как надо: один из них под воздействием зелья задохнулся, и злорадству парня не было предела. " Ну теперь держись, принцесса! Твой ловелас идёт за тобой! " - думал Вэриан, собирая сумку и предупреждая Рудигера никуда не уходить и сторожить (хоть и никому не нужную) лабораторию. Прикрывая дверь за собой, алхимик ухмыльнулся и погладил рядом стоящий камень. Тот блеснул голубизной в лучах солнца, и парень пошёл в лес, навстречу будущим проблемам.

***

      Рапунцель несколько дней ходила в смятении. Её ничего не устраивало, не хотелось никого видеть и было желание превратиться в птицу и улететь, подальше от проблем и айсберга на сердце. Ей казалось, что везде царил холод, большой и страшный, как чудовище из детских сказок. Он преследовал Рапунцель, ходил за ней хвостом, и ей мерещился Вэриан. Его тяжёлые шаги, грубый мужской голос, и самое главное - его глаза. Не те блестящие и добрые, а ярко-синие и полные ненависти. Они абсолютно блокировали ей просмотр его души и настоящих чувств, но легко отображали безразличие к её мнению и тому, что она ощущает рядом с ним.       Когда будущей правительнице приходило это в голову, холод становился всё ощутимей, будто вернувшая вечная буря накрывала разум и сердце девушки. Сердцебиение словно замедлялось, мир останавливался, но эмоции накалялись: смущение, непонимание, неприязнь - всё сливалось в одну кучу и уже нельзя было ничего различить. Перед глазами царил туман, и принцесса уже несколько часов не выходила из комнаты.       Наступали сумерки и покои Рапунцель настигла темнота. Стены отражали лучи заходящего солнца и темнота становилась неоново-фиолетовой, прямо как в её последний день рождения. Блондинка стояла напротив окна и думала, что делать дальше. " Нельзя всё так оставлять! Я однажды проигнорировала это и почувствовала мощь настоящей ненависти. Теперь, я не допущу ошибку ещё раз! " - размышляла Рапунцель, теребя золотую косу в руках. Ничего путного на беспокойный разум не приходило: мутные мысли всё заполняли и заполняли голову принцессы, пока зеленоглазая совсем не отчаялась. Блондинка резко развернулась, сверля безумным взглядом разрисованную стену. Глаза пылали безумным огнём и яростью заблудшей души. Рапунцель схватила сумку, и уже собиралась сложить в неё необходимые вещи, как неожиданно передумала, бросила её в дальний угол комнаты и опять посмотрела в окно. Светило практически ушло за горизонт и его лучи печально бегали по нарисованным узорам. Принцесса злобно усмехнулась, преградила последним солнечным зайчикам путь в её комнату, и исчезла в сиреневом мраке, наполненным напряжением и неутолимым желанием искупить свои ошибки.