Моя мама

Липа шагнул назад, повернулся к Раисе Сергеевне боком. Буквально на секунду он потерял ее из поля зрения, и как раз этой секунды ей хватило, чтобы выбросить вперед вооруженную бритвой руку тем же стремительным, хорошо поставленным движением. И шея у Липы была более длинная, без складок двойного подбородка, и стоял он удобнее, будто специально подставлялся под удар, да и бритва куда острее ножниц, но все равно атака на пороге чужой квартиры получилась менее эффективной, чем неожиданное нападение на Тимофея Ивановича в собственной ванной. Бритва прошла мимо основной цели – сонной артерии. Как принято говорить в похожих случаях, «и на старуху бывает проруха». (Знать бы еще, что такое «проруха».) Сталь вспорола кожу на горле, кровь мгновенно заполнила порез и хлынула вниз по шее двумя тонкими ручейками. Липа был ранен, но ранен не смертельно. Толстый благополучный Пауков и профессиональный бандюга Липа – два разных человека, и их реакции на неожиданное нападение коренным образом различались. Если Пауков вообще не среагировал адекватно на действия Раисы Сергеевны, то Липа, зверь битый и матерый, без всякой заминки превратился из ухмыляющегося оболтуса в опытного уличного бойца. И успел оттолкнуть от себя непрошеную гостью раньше, чем бритва в обратном движении еще раз полоснет его по шее. Девять из десяти куда более молодых и гибких женщин, получив толчок такой силы, непременно опрокинулись бы на спину. Но эта устояла, широко шагнула назад, согнула ноги в коленях, прогнулась в спине и без промедления набросилась дикой кошкой на сжимающего пудовые кулаки бандита. Одним коротким прыжком она проскочила в щель меж его вытянутых рук, пружинисто разогнула ноги, яростно ударила головой снизу вверх, в небритый массивный подбородок. Липа попытался поймать ее, сгрести в охапку, но наносить удары в столь тесном контакте он не имел навыка. Раиса Сергеевна выскользнула из его объятий, низко присев. Остро отточенная бритва полоснула по сатиновым трусам, застряла, запуталась в синей ткани. Ей пришлось разжать пальцы, выпустить из руки свое оружие. Но дело было сделано. Ни один мужчина не способен толково драться после глубокого резаного ранения в детородные органы. Раиса Сергеевна мягко упала на спину. Носок левого полусапожка подцепил сзади пятку волосатой мужской ноги, низкий широкий каблучок правого ударил в колено. Липа опрокинулся, рухнул навзничь, растопырив здоровенные сильные руки. Грохнувшись об пол, он уже и не пытался встать. Скорчился, скрючился, словно эмбрион в материнском чреве, одной рукой схватившись за гениталии, другой – за шею… С хлопком распахнулась обклеенная пленкой «под дерево» дверь ванной.