Свет проклятых звёзд

Из осадного лагеря в ущелье на восточной границе Белерианда Бреголаса с женой провожали гномьи торговцы, и почти всю дорогу велось обсуждение пока неизданного приказа вождя дортонионского Фиримара о службе всех здоровых мужчин в армии: пять лет — Ард-Гален, пять — Дортонион. В основном этот закон вызывал недоумение и осуждение, однако сам полуэльф расценивал решение бати иначе. Если, например, отправлять на службу тех, кому двадцать-двадцать пять лет, у них уже будут дети, способные помогать матери, а бабушки-дедушки тоже ещё в силах, учитывая обычную продолжительность жизни. Бреголас полагал, что батя хочет решить сразу несколько проблем, и готов был защищать его методы, ведь трудности действительно имели место. Во-первых, слишком быстрый рост населения, из-за которого бесконечно расширяется город и кладбище. Столько людей невозможно хорошо обучить и прокормить, проследить за подданными становится сложнее в разы. Не сказать, что Бреголас любил порядок, но позицию бати разделял безоговорочно. Во-вторых, зная не понаслышке об угрозе с севера, люди иначе станут относиться к жизни. Может быть и нет, но эльфы что-то такое вроде бы говорили. — Хороший у вас вождь, — словно услышав мысли приёмного сына Брегора, сказал гном супруге Бреголаса, незаметно подсовывая всё новые и новые украшения — в основном, подвески-камеи, — только не умеет идти одним курсом. Мы как живём? Решили, что вот эти соседи — нам друзья, а те — нет, и всё. Надумали оссириандский лес через Таргелион возить — и возим. А Брегор вечно сомневается и что-то меняет. А так только девы прекрасные с украшениями поступают. Аданет умилялась, но знала — муж покупки не одобрит. — Так жизнь меняется, — серьёзно посмотрел на торговца Бреголас. — И решения приходится новые принимать. — Ладно, молодец, что папку защищаешь. Полуэльф хотел поспорить, однако бородачи вдруг затянули песню, весело улыбаясь в сторону бочек с солёной сирионской рыбой: — Покорны дракону стихии: огонь и вода! И громы, и молнии тоже дракону подвластны. Но что не сумеет дракон ни за что, никогда — Так это в себе обуздать бесконечные страсти. Страстно в любое сраженье бросается он, Любого врага бьёт без жалости, но и без страха. Силён, но всегда и во всём предсказуем дракон, И это приводит его к неизбежному краху. — Хорошо, что вас Алмарил не слышит — счас бы взбесился, — хохотнул рыже-седой гном. — Давно я его, кстати, не видел. — Он вроде в Дортонион уезжал, но там со всеми переругался, как обычно, — весело заговорила гномиха, одетая в меха, несмотря на довольно тёплую погоду. — Потом его, кажется, на окраине Дор-Ломина видели. Ой, да что вы его вспомнили? Настроение только портите! Мне ещё с его отцом предстоит беседа неприятная. Наши искатели говорят, будто приметы на оссириандской лесозаготовке сошлись, копать надо — жила там. Серебряная. Но Зелёные ж как дикари какие — с ними договориться — проще до Валинора вплавь добраться. Но карантирова жена вроде там местная, живёт сейчас там с сынком, вот придётся мне кланяться ехать. Сначала королю, а потом королеве и принцу. — И больше всего обожают драконы себя, — продолжалась песня. — А слабых и меньших всегда и во всём презирают. Не помнит дракон, что он просто большая змея, Не видит дракон, что он ходит по самому краю. — Можно мне записать эти стихи? — спросила супруга Бреголаса, покачиваясь в ритм мелодии. — С детства обожаю истории про Червя! Гном с камеями протянул запечатанный свиток, чернильницу и перья, предлагая купить. — Заплачу, если сами мне песню здесь напишите, — не растерялась аданет. — Ай, лиса чернобурая! — шутливо погрозил пальцем торговец. — Уболтала! На привале всё сделаю. Бреголас фыркнул. — Дракона нельзя заглушить, если хочет он петь, Дракона нельзя изловить, если в поле он мчится, Но ждать не умеет дракон, не умеет терпеть, Не сможет дракон никогда ничему научиться! Наше слово — закон! Ослабеет дракон И осмелится биться едва ли. Словно муха, он влип! И отныне в пыли Станет ползать, как прочие твари. Раньше сила была! Но чужая земля Для врага непокорна вовеки! И узнает дракон, Что беспомощен он, И себя ощутит человеком. — И себя ощутит полуэльфом, — добавил приёмный сын вождя эдайн. — Я даже готов этому червю посочувствовать. Гномы расхохотались. — Фелагунд — лучший из эльфийских королей, что я знаю, — торговец с камеями покачал головой, — но кое-чему не мешало бы и ему поучиться. Например, узнать, как у его любимого родича уживаются в одном городе все, кому не лень, и никто не говорит о себе так, как ты. — Вот такой я дурачок, — огрызнулся Бреголас. Бородатые торговцы снова развеселились. Посмотрев на меняющийся пейзаж, полуэльф пересел ближе к жене. Повозка катила быстро, словно вовсе не являлась частью гружёного обоза. В Поющей Долине ждали гостей, а приёмный сын Брегора не мог перестать думать о разговоре с военачальниками осадного лагеря — почему-то славные сыны Феанаро Куруфинвэ, которому приписывают множество великих изобретений и достижений, смотрели на перэльда из Дортониона как-то странно. Они что-то имеют против полукровок, эти высокородные светлые Нолдор? Как бы то ни было, Бреголас решил поддержать неизданный пока закон бати и пробыть пять лет на службе в Дыре Маглора. Главное, случайно так не назвать Долину вслух. После же — можно вернуться в Дортонион на границу, а там видно будет. Может, и к оркам пустят. Хотя, говорят, будто вымерли они. Жаль, очень жаль. «И узнает дракон, Что беспомощен он, И себя ощутит полуэльфом…» Гномы уверяли, будто не торгуют ничем, крепче табака, но Бреголас всё же решил спросить ещё раз. Не могут же они вечно веселиться просто так! А если могут, значит, легенды врут, и создал их не Творец Гор Ауле, а Тулкас. — Эльфов спели, людей спели, Кхазад смастерили, — прошипел сквозь зубы полуэльф, — а перэльдар — ошибка природы, порождение лона, принявшего в себя не то семя. Лучшего отношения мы не заслуживаем! — Вас просто мало, — утешительно сказала молодая бородачка, доставая из сумки и накидывая на покатые плечи соболиный мех, — но постепенно вас станет больше, и тогда, я верю в это, вы ещё покажете себя. Нужно время, и перэльдар засияют небесными звёздами. Просто подожди. *** — Вернулись солдатики, — едва не сорвав дверь, ввалилась в лабораторию пожилая знахарка. — Раненых нет, сопливые только. И голодные. Трое пока за горами остались. Дела, грят, есть. Брегиль, проходившая по коридору, едва не выронила корзину с тряпьём. Вернулись! Но… к кому бежать с объятиями? К первому… — Арахон остался, да? — донёсся голос Лориан. — Угу. И как ты догадалась? — И правда — как? А с ним его этот Маланор-помощник, да? А третий кто? Лысый или кто из новых? — Торгор этот. Брошенка. Снова чуть не выпустив из рук ношу, Брегиль поспешила прочь. Оба мужчины по-прежнему в опасности! Они оба рискуют! Неужели погибнут? Или только один из них, спасая другого? Пожертвует собой, чтобы любимая осталась с тем, кто дороже… От разыгравшейся фантазии бросило в жар. Нет! Хватит о таком думать! Торгор обещал привезти орков на опыты. Он обязан сдержать слово! А Арахон… Его… гномиха ждёт! Он не может заставить страдать такую прекрасную деву. Да. Поэтому тоже вернётся. А тот третий… Брегиль поняла, что не знает, о ком речь, а значит, его не жалко. Успокоив себя, аданет крепче взяла корзину и твёрдым шагом направилась в кладовку. Можно продолжить работу.