Свет проклятых звёзд

Отложив записи, Маэдрос немного подумал, остановив взгляд на пустой стене, а потом резко смял листы и швырнул в огонь камина. Макалаурэ поднял глаза от развёрнутого свитка. — Мне не нравится политика Второго Дома, — произнёс старший Феаноринг, почти не двигая губами. — Их лидер всегда творил странные дела, и сейчас действует необдуманно. — Почему? — менестрель задал вопрос, хотя догадывался, что именно не устраивает брата на этот раз. — Потому что потакать амбициям смертных вождей ради достижения своих бессмысленных целей — это путь по краю обрыва после многодневных дождей. — Как это поэтично! — восхитился Макалаурэ, мечтательно посмотрел куда-то в пустоту. — Где был я, когда шёл чёрный дождь? — Не начинай, Кано, — скривился Маэдрос. — Ты понимаешь, чем нам грозит то, что один из любимчиков Финдарато боится жить на одной земле с сильными молодыми здоровыми мужчинами? Король-менестрель удивился с заметным ехидством. — Это тебе смешно, нестареющий эльф, — хмыкнул химрингский лорд. — Мне тоже смешно, но когда мы получим последствия чьих-то нездоровых действий и потакания им со стороны нашего сердобольного родича, весело быть перестанет. Если я правильно понял, у потомка дикого друга нашего Артафиндэ скоро родится наследник, и это радостное событие вскружило голову счастливому в перспективе отцу. Макалаурэ заулыбался ещё шире. — Брегор, похоже, испугался и за себя, и за будущего сына, — продолжал Маэдрос, переводя взгляд то на брата, то на Тангородрим вдали за окном. — Для него теперь любой мужчина — враг, потенциальный убийца и заговорщик против нынешнего и будущего вождей. — Ты так подумал из-за внезапного письма в Барад Эйтель? — поинтересовался менестрель. — Да. Понимаешь, Кано, — старший Феаноринг заговорил медленнее, — изначально Дортонион нехотя согласился на посильную помощь осадному лагерю, особенно его западной части, но потом начал сваливать на Ард-Гален весь накопившийся мусор вперемешку со считанными хорошими бойцами. Это не было проблемой. Сначала. Но теперь речь идёт уже о половине взрослого населения Фиримара, и я подозреваю, что дело не в желании помочь нам, а в попытках укрепить власть. Но самое отвратительное в этой ситуации то, что Нолофинвэ готов играть по правилам человеческого вождя, лишь бы его армия стала больше моей! — Я слушаю тебя и диву даюсь, — Макалаурэ пожал плечами. — То ли ты сам себя не слышишь, то ли перенял от смертных короткую память. В любом случае, я напомню тебе о том, что имею в виду: было время, когда ты агрессивно не соглашался с отцом в вопросах численности армии. Он утверждал, что качество важнее количества, а ты не желал это признавать. — Ты не сравнивай эльфов и людей, Кано, — химрингский лорд посмотрел на брата, как на дурачка, — это стратегия Моргота — набрать толпу сброда и обрушить на вражескую территорию. И спорили мы с отцом о битве, а не об осаде! Ты разницу понимаешь? Сейчас мы не можем забросить Морготу за горы весь дортонионский мусор, поскольку это слишком долго и сложно, и Моргот, поняв, что мы пытаемся сделать, может опять выпустить в нашу сторону очередного монстра, с которым мы не будем знать, что делать. Я уверен, что лучший выход — это брать Моргота измором, заставить его орочьё сожрать чудовищ или наоборот, а после — подохнуть, однако Нолофинвэ слишком хочет быть первым и главным, чтобы слушать разум. Он тешит амбиции смертных, чтобы доказать правоту! Но во что в итоге превращается Ард-Гален? Ты замечаешь? «Майти», — едва не обратился к брату, словно в давние времена, менестрель, и сам удивился неожиданно ожившей привычке.  — Послушай, — с трудом проглотил отвергнутое имя Макалаурэ, — я заметил, что из-за малочисленности войска моё королевство превратилось в обгорелые осквернённые руины, и поверь, я был бы больше рад помойке, чем братской могиле. — Нет, Кано, — твёрдо сказал Маэдрос, задержав взгляд на скале. — Если смертному вождю надо избавиться от соплеменников, пусть разбирается своими силами. Я не стану палачом для подданных Финдарато. Я понимаю, что Брегор думает, будто удобнее править калеками, чем здоровыми, но я уже сказал Варнондо и готов повторять любому, что людей в осадном лагере будет ровно столько, сколько необходимо Барад Эйтель для вылазок и защиты границ. — Но что насчёт полуэльфов? — вдруг спросил менестрель, многозначительно посмотрев на дверь, за которой уже давно ждал крайне настырный молодой воин, жаждущий крови врагов. — Я бы мог взять их в своё пограничное войско. Второй сын Феанаро многозначительно посмотрел на старшего брата. — Ты про Бреголаса, да? — хмыкнул Маэдрос. — Да, он поразительно похож на Нолдо. — Так я возьму его в свою армию? Феаноринги встретились взглядами. — Да, Кано, — серьёзно сказал химрингский лорд. — Только пусть не тащит к тебе всех, кто не нравится его вождю. Не превращай эльфийское воинство в оркоподобную толпу. — Хорошо, что Артафиндэ тебя не слышит. — Пожалуй. Повисло молчание. Маэдрос снова уставился в сторону окутанных колдовской тьмой чёрных скал. — Люди ждут, когда выйдешь, подаришь им мир, — запел вдруг Макалаурэ, странно растянув губы. — Улыбнёшься, как детям своим, и утешишь, Ты же создан их верой — легенда и миф, И заложник любви, ставший гипсовой вещью. Словно маг, сотворил иллюзорную жизнь, В каждом слове твоём слышат мудрость пророка, В этом царстве безумья, безудержной лжи Ты подобием стал светового потока. Но глаза заслонила ложь жалких слепцов. О, я знаю — в душе ты дошёл до предела! Ненавидишь орущих у входа глупцов. Был бы птицей свободной — давно улетел бы! Я спасаю тебя. Я спасаю их всех. Я ловлю вас, летящих с обрыва успеха. Я сражаюсь для вас, это — милость, не смех. Я с тобой навсегда. Дольше дня. Дольше века. Теперь всё будет иначе, Не так, как в прошлый раз! Имя твоё — моё имя рядом, Тень твоя — это я… Не разлучит нас история ни словом, ни взглядом Никогда. Ты — герой, я — спаситель героя. Мы связаны судьбой. Мы связаны кровью, Навеки едины с тобой. Мы связаны кровью — Мы, двое! Маэдрос не шелохнулся. — Я ведь обещал, — голос Макалаурэ дрогнул, — что буду делать всё, что ты скажешь, всегда буду помогать. — Я помню, — отозвался химрингский лорд. — И помню, почему это было произнесено. Менестрель опустил глаза. Что-то назревало — это чувствовалось в каждом полутоне той ничтожной части Темы Арды, которую эльф был способен расслышать. Непонимание, что делать напомнило о Клятве, и стоило о ней подумать, на душе стало легче, словно на небе сквозь тьму Моргота пробился свет путеводной звезды. Трёх звёзд. Трёх рукотворных кристаллов, прекраснее которых нет во всей бездне Эа. И с ними тоже связь спета Темой Крови. *** Неестественно безветренная улица звучала голосами горожан, шагами, шорохами тканей и звоном украшений, но всё это казалось каким-то ненастоящим. Эльфандис сразу поняла — Химринг никогда не станет для неё домом. Да, дети прижились, подружились с местными ребятишками, но королеве Поющей Долины казалось, что она находится на перепутье, куда вот-вот подъедет задержавшийся в дороге обоз. Здесь, в красно-серой твердыне, все жили в вечном ожидании, забывая о прошлом и не думая о настоящем. «Вот победим Моргота…» А если не победим? Если война никогда не закончится? Если?.. Об этом запрещалось говорить во всём Белерианде, а в Химринге — даже думать. Ветра нет. На улице. Так не бывает, так не должно быть. Это неправильно. Тревожно! Неестественно. Страшно…