Свет проклятых звёзд

Её чёрные волосы совершенными кольцами рассыпались по белому шёлку простыни. Глаза эльфа жадно любовались каждым завитком, губы неустанно прикасались к лоснящимся кудрям. — Я ненадолго уеду, обещаю, — Тинданаро выдохнул слова и принялся целовать шею и плечо возлюбленной. — Возьми меня с собой, — улыбнулась, нежась, эльфийка, устало отвечая на бесконечные ласки. — Нет, Элендис. Если ты отправишься со мной, — прикосновения стали жарче, руки снова спустились к низу живота и забрались между широко разведённых бёдер, — это будет означать, что я готов остаться в Валимаре. Но этого не произойдёт никогда! Громко ахнув, Нолдиэ изогнула спину, закусила губу. — Я… — простонала она. — Я буду ждать тебя. — Не успеешь соскучиться, — хмыкнул эльф, думая уже только о продолжении любовных игр. В третий раз за недолгое свидание проникая в разгорячённое влажное лоно и соединяя с любимой тела, сын Лауранаро начал ритмично двигаться, то ускоряя, то замедляя темп, захватывая губами чёрные кудри Элендис, зарываясь в них носом и вдыхая головокружительный аромат. Быстрее, жарче, томительнее, невыносимо прекрасно! А после — прохлада, сначала ласковая, но грозящая стать неприятной. Хотелось продолжать ласки вечно, однако мысль о поездке всё же не покидала: юный потомок мятежных Домов Нолдор хотел отыграться, и сейчас появился шанс. Да, бессмысленно, но ведь так сладко! И сестра обязательно поддержит — она обещала. *** — Что такого ужасного пел папа, из-за чего ему пришлось исцелять душу? До этого момента молчаливые дети Лауранаро и Тинденис вдруг задали вопрос. Всего один, но Индис опешила. Карета ехала неторопливо, однако расстояние от Северной Крепости до Таникветиль сокращалось стремительно, словно эльфы летели на орлах. За окошком только что благоухали яблоневые сады, а через мгновение вокруг поднялись высокие стройные пальмы с огромными сочными орехами. Одного такого плода достаточно, чтобы неделю не вспоминать про голод. — Ты же королева, бабушка, — Лаурэнис милейше улыбнулась. — Ты должна была знать, что папа пришёл к Валар. Тебе точно рассказывали о его ужасной искажённой музыке. Индис сдержанно рассмеялась. Да, подобных вопросов стоило ожидать, хотя, говорят, в Форменоссэ строго запрещено осуждать и обсуждать Владык. Дети бунтаря вырвались на волю и решили воспользоваться случаем? — Мне понравилась музыка Лауранаро Элеммириона, — хитро подмигнула сестра ваньярского короля, решив, что лучше подыграть и втереться в доверие. — Ты её сама слышала?! — серо-голубые глаза Лаурэнис расширились. — Да, я даже отправила слуг спросить, не нужна ли помощь. — И о чём пел папа? — зло поинтересовался Тинданаро. — О власти, — Индис многозначительно взглянула на потомков. — О власти искажённой. Мне кажется, это исчерпывающее описание. *** — Я думала, вы понимаете, что об отце лучше не вспоминать, а просить спеть его песни — наивысшая точка глупости! — Финдиэль испепеляюще посмотрела на внуков, голос сорвался. — Зачем вы приехали, если не собираетесь остаться?! — Мама… — попытался успокоить её младший сын. — Что, Мелинаро? — эльфийка сжала кулаки. — Тебе надоела благосклонность Валар? Может, хочешь жить в лесу и охотиться? Даже не так! Может быть, ты желаешь узнать, каково это — не иметь ничего? — Мама, прошу. Элеммиро обнял внуков и покосился на жену. Её страх был более чем понятен: род Феанаро Куруфинвэ с самого зарождения приносил и себе, и Валинору проблемы, со временем переросшие в трагедии. Финдиэль тоже принадлежала к проклятой семье, и это вечное клеймо заставляло Нолдиэ паниковать и метаться, убеждать себя, будто всё ещё можно исправить, да только вечно кто-то мешал. Например, старший сын. И мать. И сестра. И… — Вы все слепы! — выкрикнула дочь Нарнис и Финдекано. — Элеммиро! Поговори с глупыми юнцами! Потом отчитаешься о каждом слове, ясно? «Ты хочешь, чтобы я тоже отправилась в Лориэн, да? — плакала накануне приезда детей старшего «неправильного» сына Финдиэль. — Я что только не делала, лишь бы наследие Феанаро и Нолофинвэ не рушило нашу жизнь, но это никто не ценит! Я пела для Валар, я порвала отношения с матерью, но что в итоге? Мать снова обрела авторитет среди Нолдор, а менестрели Владыкам более не требуются! Всё было напрасно! Я пыталась уберечь хотя бы Мелинаро, но теперь и это не выйдет — племянники намеренно станут смущать его разум, а Индис этому поспособствует! Ты никогда не слышал, как рассуждают здесь о Первом Доме? Мол, с их представителями нельзя говорить о кузнечном деле, ведь лучше Куруфинвэ никто ковать не умеет! Нельзя упоминать искусство ювелиров, ведь ничего прекраснее перводомовских Сильмарилей не создать! Ни в коем случае нельзя показывать вышивку, ведь Мириэль была самой лучшей вышивальщицей! Песни и вовсе никто, кроме Канафинвэ писать не может! Охотиться умеет только Туркафинвэ! И ни одна собака не сравнится с Хуаном! Если новый дом не похож на обсерваторию, значит, он не заслуживает внимания, а сады растить — обязанность Айнур. Ах, да! Лучше вообще не издавать при перводомовцах ни звука, чтобы их сочетания не оказалсь неправильно произнесёнными! Ты понимаешь, что снова нам грозит?!» «Хочешь, чтобы я отправилась в Лориэн?..» «В Лориэн…» Элеммиро вдруг ощутил озарение. Да! Лориэн! Благословенные сады Вала Ирмо, истинное назначение которых забылось! Неоходимо о нём напомнить, и тогда дети Лауранаро перестанут злиться на Владык. Сады были созданы не как тюрьма, но как место отдыха и исцеления души! Возможно, сил Ирмо и Эстэ перестало хватать на всех страждущих, поэтому искажение в умах аманэльдар превратило покой в заточение, но ведь со злом необходимо бороться! И лучшее оружие всегда одно и то же — истина и память об изначальной чистоте. — Вы хотели говорить о песнях, внучата? — Элеммиро погладил супругу по плечу. — Пойдёмте к водопаду. Юные эльфы одновременно хмыкнули. Две пары глаз смотрели с одинаковым вызовом, однако Лаурэнис выглядела непослушным ребёнком, а Тинданаро — взрослым Эльда, готовым защищать семью. «Наверное, у него уже есть любимая, — подумал менестрель. — Интересно, пригласит ли на свадьбу?» Пытаясь представить будущую супругу внука, Элеммиро повёл гостей на улицу. Искрящийся серебром водопад струился по сверкающей алмазной крошкой скале, журчание завораживало, заставляло вслушиваться, пытаться понять, о чём поёт вечно куда-то стремящаяся вода. Как бы случайно, на берегу сидел Майя Палландо, серебристо-синий, словно отражённое в реке летнее небо. — Музыка сотворила Арду, — спокойно произнёс Айну. — И в каждом из нас звучат её отголоски. Увы, Тему Изначальную не вместить ни одному существу, и даже Арда не вобрала в себя всей Айнулиндалэ. К счастью или сожалению, часть музыки рассеялась в бездне Эа, и каждый из Айнур смирился с потерей значительной доли трудов. Ныне мы имеем то, что имеем, и всё, поющееся голосами живых, тоже основано на Песне Творения. — И почему же тогда папу осудили за музыку? — задали вновь свой вопрос дети Лауранаро и Тинденис. — Не было суда, — покачал головой Палландо. — Для чего нужен суд, если Лауранаро — не преступник? Валар просто извлекли урок из прежней чудовищной ошибки, когда не помогли Феанаро Куруфинвэ в момент скорби. Взрослые и детские глаза посмотрели без веры, Финдиэль взглянула на Майя с мольбой о помощи. — Я решил, что прежде, чем принимать приглашение короля Ингвэ, нам стоит посетить Сады Вала Ирмо, — твёрдо произнёс Элеммиро, сжимая руку жены, не дожидаясь ответа Айну. — Но не Лауранаро и Тинденис, поскольку они остались в Лориэне, выбрав уединение, и никого к себе не звали. Мы посетим тех, кто… Последние слова удивили даже вроде бы всезнающего Айну. Воцарилось молчание. — Собираемся в путь, — улыбнулся менестрель. — Палландо, проводишь нас, чтобы мы добрались быстрее? Получив согласие, Элеммиро посмотрел куда-то сквозь священную твердь горы Таникветиль. — Уходя в Сады, сестра оставила мне песню, — произнёс он отрешённо. — Сказала: она должна быть спета. Полагаю, лучше именно тем строкам звучать здесь сейчас, нежели бессмысленной злобе, направленной общим врагом против наших благодетелей устами бессильного перед могуществом Творцов эльфа. Финдиэль всхлипнула и крепко обняла супруга. Эльфийка помнила, как поначалу пыталась протестовать, кричать, будто старший сын ни в чём не виновен, но, немного остыв, поняла — на этот путь вставать поздно. Если не нравится покровительство Валар, следовало уходить в Средиземье. Но момент упущен, этого больше нельзя сделать, поэтому… — Налей ещё вина, мой венценосный брат,  Я так устала пить его одна… В бокале плещет влага хмельного серебра,  Один глоток — и нам пора  Умчаться в вихре по Дороге Сна! — запел Элеммиро, и его голос зазвучал словно издалека, незнакомыми нотами, будто это и не аманэльда пел вовсе. — Мы не выбираем, — сказал неожиданно для всех, кроме дочери Нарнис, Майя Палландо, — когда и где родиться. Мы не можем предусмотреть всего. Но как жить ту жизнь, что выпала на нашу долю, решать только нам. — По Дороге Сна пришпорь коня! Здесь трава сверкнула сталью,  Кровью — алый цвет на конце клинка.  Это для тебя и для меня — два клинка для тех, что стали  Призраками ветра на века.  Тинданаро и Лауренис переглянулись. В Форменоссэ никогда не ощущалось столь могущественное волшебство, и музыка не звучала так… Нереально. Песня походила на пугающее пророчество, двойняшки насторожились. — Так выпьем же ещё — есть время до утра,  А впереди дорога так длинна. Ты — мой бессмертный брат, а я — тебе сестра,  И ветер свеж, и ночь темна,  И нами выбран путь — Дорога Сна. Эльфы и Айну оседлали коней, поспешили петляющей тропой вниз по склону. Валинор погружался в вечерний сумрак, жара спадала, ветер с гор принёс прохладу и бриллиантовую пыль. — По Дороге Сна — тихий звон подков, Лёг плащом туман на плечи,  Стал короной иней на челе.  Остриём дождя, тенью облаков стали мы с тобою легче,  Чем перо у сокола в крыле.  Так выпьем же ещё, бесславна наша роль,  Лихая доля нам отведена: Не счастье, не любовь, не жалость и не боль —  Земля одна, метель одна,  И вьётся впереди Дорога Сна. Палландо сосредоточенно молчал, и дорога под копытами проносилась всё стремительнее. — По Дороге Сна — мимо мира потерь. Мимо душ, что полнятся гневом. Что нам до того, как живёт земля?  Только никогда, мой брат-менестрель, Ты не найдёшь себе королеву,  А я не найду себе короля.  И чтоб забыть, что кровь моя здесь холоднее льда,  Прошу тебя — налей ещё вина;  Смотри — на дне мерцает прощальная звезда;  Я осушу бокал до дна…  И с лёгким сердцем — по Дороге Сна! По Дороге Сна.