Свет проклятых звёзд

На границе Завесы вечная иллюзорная сиреневая весна соприкасалась с настоящей погодой — белой холодной зимой. Рассмеявшись, Лутиэн закружилась, синее мерцающее платье взлетело, затрепетало лепестками на ветру, и в следующее мгновение дориатская принцесса оказалась по ту сторону защитного купола, созданного королевой Мелиан. Налетевшая пурга захватила хрупкую сверкающую фигуру, и Даэрон собрался броситься за любимой, но вдруг Завеса дрогнула, и Лутиэн бросилась в объятия менестреля, холодная, словно мертвец. — Согрей меня, — прошептала она, смеясь, — почувствуй себя нужным. Ты ведь об этом мечтаешь? — Ты нарочно выходила мёрзнуть? — зачем-то спросил Даэрон, распахивая рубашку и прижимая любимую к обнажённому телу. — Да, — просто ответила Лутиэн, — не понимаю, зачем мама защищает Дориат от зимы. Когда холодно, эльфы становятся нужнее друг другу. — Ты всегда нужна мне, — прошептал, чувствуя, как под ногами пропадает опора, менестрель. — Но я уже смирился и больше не жду взаимности. — Я могла бы согреться без твоей помощи, — принцесса не отстранялась, однако эльф ощутил, как снова рвётся едва возникшая связь сердец. — Но я здесь, в твоих объятиях. Мама говорит, что нельзя создать ничего великого в одиночестве — нужно соединить два в одно целое. Во мне и так две половинки, Даэрон. Я — Айну и эльф одновременно, но никогда не чувствовала себя целой. Во мне нет гармонии единства. Наверное, это искажение Арды, и ничего с этим не поделать. — И ты чувствуешь себя целой, когда я рядом? Задав вопрос, Даэрон сразу же пожалел об этом, потому что знал ответ. Лутиэн не засмеялась и ничего не сказала, а лишь вспорхнула птахой и поманила менестреля за собой вдоль волшебной границы весны и зимы. Белый и лиловый бесконечно стремились друг к другу — невозвратное прошлое, сохранённое магией и иллюзией, и смертоносное настоящее — они не могли соединиться, разделённые несокрушимой Завесой, исчезновение которой грозило неминуемой гибелью для обоих. — Маблунг! — позвала Лутиэн стража границы, зная, что воин занят патрулированием территории поблизости. — Что за вести прилетели из опасных земель? Почему Саэрос снова готовился проявить свои худшие качества? Появившись словно из воздуха, эльф откинул капюшон тёплого плаща и поклонился. — Мне казалось, советнику не нужно для этого готовиться. Он всегда занят демонстрацией своих исключительных талантов, — заулыбался Маблунг, пожимая руку менестреля. — Однако ты права, принцесса. Мне нельзя об этом говорить, но ведь у нас друг от друга тайн нет. — Я видела сон, — загадочно произнесла Лутиэн, — и в нём был мой давний друг. *** Грёза обняла мягким одеялом, укутала и согрела, но ощущалась слишком призрачно, чтобы спутать с реальностью. Лутиэн словно парила над землёй, однако не слишком высоко, понимала — хроа эльфийки, что нельзя отделить от феа Айну, тянет её вниз, поэтому лететь получается только на уровне жилищ белок, однако и оттуда открывался прекрасный вид на иллюзорно-живой лес и кристально-чистую речушку. Возможно, воды в ней нет, однако если зайти, покажется, будто купаешься. Птицей певчею пронзая в вышине Синеву, Я летала безмятежно, как во сне, Наяву. Не боялась ни запретов, ни угроз На земле, Гордо возносилась над ковром из роз Всё смелей! Сколько видно чудес С высоты, с высоты! Но дороже небес Мне земля, где есть ты. Дориатская принцесса не видела никого рядом с собой, однако слышала пение самой Арды, одну из её неисчислимых Тем, и знала — это музыка скорой встречи с давним знакомым. Или другом? Не говори мне так, зачем ты так со мной? Любовь недолгая? Мечта невечная? Глаза закрыв, в смятении слышу голос твой: «Я — птица гордая, я — птица певчая!» И отпускаю тебя. Лутиэн чувствовала: окружающие Дориат тепло и нега — фальшивка. Однако фальшивка ценная, поэтому тщательно хранимая. Почему-то среди сладкого полусна вспомнился дядя Эол, говоривший о Битве за Белерианд, тогда ещё не именовавшейся Первой, поскольку то сражение являлось единственным. «Видишь, девочка, — перемазанный в саже и чём-то ещё ужасающего вида родич указал на огромную наковальню, — это наша земля. На ней есть заготовки из разных металлов. Те, что чистые и благородные, могут лежать тут, сколько мне угодно, и им ничего не будет. Потом я, разумеется, возьму молот и расплющу эту кучу драгоценного дерьма, чтобы переделать по-своему, но даже после такого вероломства золото останется золотом, а чистая сталь — чистой сталью. Но тут ещё валяется вот эта лишь на первый взгляд красивая куча помёта, которую некоторые величают серебром. Это не серебро, девочка, это орочьи испражения, которые даже трогать необязательно — сгниют сами». Дядя намекал на род Денетора и подданных Эльвэ, и теперь Лутиэн чувствовала: слова Эола были правдивы. Пока ещё не произошло ничего плохого, но Тема распада уже играет. Тихо. Далеко. Она не обрела формы и содержания, но уже живёт и набирает силу. Как взмах кузнечного молота дяди. Как его торжествующий смех. Что с тобой случилось, милый друг, Ты устал? Отчего пугает тебя вдруг Высота? Сколько видно чудес С высоты, с высоты! Но дороже небес Мне земля, где есть ты. Не отпускай меня, мне сладок этот плен! Ты птица нежная, как песня вешняя. Высот не нужно мне, любви твоей взамен! Я — даль безбрежная, я — птица певчая, Но не могу без тебя… Сиреневая, бордовая, лиловая, чёрная и зелёная листва закружилась в танце, смешиваясь с осыпавшимися с небесного купола искрами. «На всё воля Эру, Финрод. Нам пора прощаться». «Увы, это так». «На всё воля Творца. И немного — наша собственная. Может быть, ещё увидимся. А пока прощай». Грёза рассеялась, и Лутиэн поняла — воля Эру снова привела забавно-язвительного, но поразительно доброго эльфа из земли Валар во владения Майэ. Нельзя упустить возможность встретиться! *** Маблунг напрягся. Новое появление в пределах видимости валинорских пришельцев и их потомков и слуг заставило вспомнить о пророчестве, а значит — опять задуматься о правильности выбора пути. Утешало и успокаивало лишь то, что сейчас никто не собирался звать Дориат на войну. — Для Даэрона появится много работы, — натянуто улыбнулся страж. — Вблизи наших границ снова говорят на чужом языке. — Ты ведь не заметил, что я нарушаю безопасные пределы, правда? — принцесса подмигнула воину и обернулась на менестреля. — Я могу оплести чарами Белега и взять его в качестве заложника. Ох, прости, я имела в виду — защитника. — В этом нет смысла, — взгляд Маблунга странно изменился, — любой твой защитник неминуемо становится пленником, а потом и рабом. И не желает быть спасённым. Глаза Даэрона вдруг ожили, перестали выглядеть мутными пуговицами, словно у пьяницы-гнома. Из зелеговатой глубины вырвалось пламя ревности. — Надеюсь, — срывающимся голосом выдавил из себя менестрель, — ты хорошо следишь за отсутствием берёз во владениях короля Тингола! Потеряв от изумления дар речи, Лутиэн переглянулась с Маблунгом, и вдруг они оба — принцесса и воин — от души рассмеялись. Не зная, куда себя деть от стыда, Даэрон покраснел, опустил голову и начал бормотать что-то вроде извинений и оправданий, будто его неправильно поняли. — Всё в порядке, — отмахнулся страж, — берёзы надёжно изолированы от нас, или мы от берёз, поэтому волноваться ни тебе, ни королю не о чем. — Меня очень волнуют берёзы, — стала наигранно серьёзной дочь королевы Мелиан, — пойду проверю, как они. Взгляд полумайэ вдруг стал отсутствующим, и на последовавшие вопросы Лутиэн не ответила. *** — Правильно ли я понял тебя, о мудрый советник, что мой дорогой родич Эльвэ Синголло не планирует впустить меня под Завесу даже ненадолго? — Финдарато, сидя у костра, демонстративно вытянул ноги и зачерпнул в защищённую овчиной варежкой ладонь снег рядом с «походным троном» — разборным мягким креслом из подушек и шкур. — Абсолютно, — не дождавшись приглашения сесть, Саэрос окинул гордым, однако не ослеплённым самонадеянностью взглядом своих воинов и сопровождение валинорского захватчика, чуть заметно скривился. — Неужели ты полагаешь, будто имеешь право заставлять моего короля безвозмездно заботиться о целом народе, который не нужен ни одному из владык? Дориат в твоих глазах выглядит выгребной ямой? — Знаешь, — Инголдо словно не услышал сказанного, погладил подушку-подлокотник, — этот прекрасный предмет мебели со мной с самого Валинора! Я сидел на нём во дворце самого Великого Вала Манвэ Сулимо, короля Арды. Я сидел в этом кресле в собственном дворце, любуясь на сияющую воду пруда с лебедями и фонтанами, это кресло прошло со мной льды Хэлкараксэ и стало ближе большинства родственников. Поэтому я ни за что не понесу его в Дориат, чтобы не оскорбить столь ценного друга. Саэрос рассмеялся сначала коротко, а потом захохотал в голос, выдыхая пар. — И после этого ты хочешь добиться доброго отношения моего короля? — вытирая слёзы, уточнил советник. — Да, — невинно улыбнулся Финдарато. — Просто посмотри на тех атани, что остановились рядом с моим лагерем. — Дикари, — брезгливо скривился Саэрос. — Возможно, — согласился нарготрондский владыка, — но если я им скажу, что ты мой враг, они без вопросов и выяснений ситуации набросятся на тебя и разорвут в клочья. Вероятно, твой король решит отомстить и, возможно, перебьёт здесь всех. Вернее, по его приказу замарают руки кровью те, кому придётся это сделать под страхом наказания. И после этого трагического события народ Белерианда вспомнит слова великого освободителя Феанаро Куруфинвэ о том, что все Айнур — братья и сёстры, а значит, Мелиан не лучше Моргота. Доказательством станут разбросанные или похороненные здесь останки Младших Детей Эру, о которых Старшие обязаны заботиться. Воины советника напряглись в ожидании приказа, однако сам приближённый Тингола лишь рассмеялся: — Послушай, Финрод, сын Финарфина, не пытайся вменять моему королю мнимые обязанности. — Мнимые? — Финдарато прикрыл глаза. — Мнимые, понятно. Уверен, твоя королева, о которой ты ни разу за весь разговор не вспомнил, осознаёт свою ответственность за народы Арды, поскольку она — Айну. Только её мнения почему-то никто не спросил. Однако замечу, показательно, что короли-Нолдор: Нолофинвэ, Питьяфинвэ, Морифинвэ и Артафиндэ взяли на себя заботу о Младших Детях Эру, зато ни один лорд Тэлери этого не сделал! — Голодрим нам не пример, — взгляд Саэроса начал неприятно меняться, — забавно, как некоторые представители этого народишка то отрекаются от родства, то снова признают. — Что хочу — то и делаю, — прямо посмотрел в глаза советнику Тингола нарготрондский владыка. — А ты — нет. Не положено по статусу. Тебе сейчас нужно идти обратно под защиту королевы и, пав ниц, умолять не позориться и помочь племени, которое осталось брошенным на произвол судьбы. — Я не понимаю, почему именно мы должны кому-то помогать? — Тебе и не надо этого понимать, а если мой дорогой родич захочет объяснений, пусть пригласит в гости, я лично поговорю с ним. Но кресло оставлю здесь. Не прощаясь, Синда резко развернулся и, жестом позвав стражу, направился к подрагивающему воздуху вдали за оврагом. — Это безумие, да, Эдрахиль? — обречённо спросил Финдарато, когда дориатрим скрылись из вида. — Дай мне горячего вина. Хотя нет, дай холодного. Со льдом. Вдали звучали весёлые песни, которые можно было принять за вопли обезумевшей выпи, однако это было что-то любимое из репертуара халадинов. — Так безумие или нет? Надеявшийся, что не придётся отвечать, слуга отрицательно закивал, поклонился и подал хмельной напиток со снегом, словно с пенной шапкой. — А что мне было делать, Эдрахиль? — Финдарато начал пить и плаксиво сморщился. — Скажи мне как главный советник… Ой, прости, не думай, что я оскорбил тебя, назвав тем же словом, какое ты слышал в адрес этого мерзкого Саэроса. Но я просто не могу успокоиться! У меня до сих пор ощущение, что меня обобрали до нитки, и не кто-то, а родной полукузен! Это невыносимо! А главное, что дальше? Что? Выкупил я этих горемык, теперь они мои. Но мне не нужно племя, которое меня не любит! Ах, короли, короли, короли! Флаги и трубы победные! Скольких из вас кое-как погребли, Где закопали — неведомо? Ты понимаешь, что эти несчастные халадины теперь точно не смогут жить в моих землях? Амбаруссар своих Фирьяр хватает, дядюшке Ноло я уже однажды отдал племя, а он, неблагодарный, остался недоволен! В Химринге нужны дисциплинированные воины, а не эти дикие ребята, не слушающие приказов эльфов из принципа. Химлад… Понимаешь, мне не понравилась идея одного из владык этой благодатной земли — использовать смертных в качестве корма для охотничьего пса. И кто остался? Да, Айну Мелиан, которой представился шанс доказать, что она лучше братьев и сестёр. Вдруг пламя костра дрогнуло, расступилось, и на снег спрыгнула дориатская принцесса, сверкая сине-звёздным платьем из лёгкого шёлка. — Не беспокойтесь, меня здесь нет, — в ответ на ужас во взглядах отмахнулась по-летнему одетая Лутиэн, — я хотела поболтать по-хорошему, но вы что-то говорили плохое о моей маме. — Ни в коем случае! — Финдарато вскочил с кресла и учтиво-театрально поклонился. — Майэ Мелиан — лучшая из встреченных мной в Арде Айнур! Просто я настолько зол, что не могу говорить даже о самых благодетельных только хорошее. Ах, короли, короли, короли! Свет и надежда народные! Как же дельцы-хитрецы провели Вас, короли благородные?! Ты представляешь, прекраснейшая Лутиэн, — нарготрондский владыка взял иллюзорные ладони принцессы и закружился в танце под доносившиеся вопли смертных, — меня сделали бедняком! И кто?! Мой кузен! Полукузен… Дочь Мелиан рассмеялась. — Увы, это не весело, моя дорогая! — сияющие глаза Финдарато наполнились слезами. — Дважды в жизни родичи лишали меня самого дорогого! В первый раз — отец нашёл мне жену, а во второй — этот нехороший полукузен отобрал сокровища. Я честно попытался не позволить! Но увы, моя прекрасная Лутиэн, оказался слишком неопытен в делах Таргелиона. *** — Значит, вы утверждаете, будто часть живого груза утеряна по вине хозяев Тракта? — на Финдарато посмотрели безжалостные глаза эльфа, несправедливо жестоко судившего уже не одну дюжину лет. Этот Нолдо был опытен и проницателен, поэтому видел перед собой не собрата, желающего всеми правдами и неправдами сократить болезненные растраты, а мешок мирианов, которые достаточно правильно повернуть и хорошенько потрясти. — Да, — стараясь не подать вида, что напуган, нарготрондский король снисходительно улыбнулся. В роскошном кабинете таргелионского судьи, которого Финдарато помнил по валинорским праздникам, когда дети разных Домов Нолдор порой играли вместе, воцарилась трепещущая давящая тишина. — Да, — повторил сын Арафинвэ. — Мои верные уже приносили списки Фирьяр и груза, который был в начале пути, и опись всего, что доехало. Охраняемое вашими воинами! Мы ведь платили за сопровождение, риски, вероятные изменения погоды и возможность продолжать путь даже в ураган и жару, во время войны или провалов почвы. Так почему нам отказывают в компенсации? — Вероятно, — знакомый с детства эльф ничуть не изменился в лице с момента встречи, несмотря на речи Финдарато, но зато стал неузнаваемым, в сравнении с тем, каким скромным и весёлым аманэльда он был в Тирионе, — всё дело в том, что ты и твои верные лжёте. Инголдо округлил глаза. — В том шкафу, что третий слева от второго окна, — указал рукой судья, — сложены записи по схожим делам. Все их вёл и веду я, поэтому мне не составляет труда отличить попытку вымогательства от реального ущерба. — Что?! — Могу пояснить. Вот здесь, — аманэльда пододвинул к Финдарато внушительный томик, — записи обо всех халадинах, проживавших в Таргелионе на момент твоего приезда: имя, примерный или точный возраст, состояние здоровья, имущество изначальное и имущество приобретённое, оплаченное полностью или частично. Если ты обернёшься на шкаф, о котором я говорил, то заметишь — часть подшивок отмечена синим. Это значит, что судебное разбирательство касалось попыток стребовать с казны золото за потерянных на Тракте родственников. Чаще всего заявлению о несчастном случае предшествовала оплата самого дорогого договора об охране и рисках в пути. Интересная закономерность, не так ли? — Да я бы не стал покупать!.. — начал было возмущаться Инголдо, однако судья договорить не дал: — Все утверждают именно это. Однако, как видишь, я готов продемонстрировать, что правда на стороне Таргелиона, и указанных тобой халадинов никогда не проживало в землях Морифинвэ Феанариона. Можешь сверить свой список и мою книгу. Я бы посоветовал не упорствовать. По дружбе. Для меня кое-что значат воспоминания детства и юности, в том числе та попойка на площади, когда Канафинвэ Феанарион пел про некую неизвестную возлюбленную, только себя готовую ублажать. Много прошло времени, случилось тоже немало, однако мне по-прежнему дорога память о тех днях, и поэтому я повторяю: откажись от суда. Ты пытаешься обмануть тех, кто всё предусмотрел. Если дело дойдёт до публичного разбора вины, тебе придётся платить штраф за клевету на смотрителей Тракта, вымогательство и ещё какие-нибудь нарушения, которые найдутся легче, чем ты думаешь. Пока ещё не поздно сделать вид, будто не было от тебя никаких кляуз. На том предлагаю проститься. *** — Мне не удалось его обмануть! Представляешь? — Финдарато прервал танец с призраком и схватился за голову в меховой шапке, украшенной россыпью валинорских камней. — Как же так, прекрасная Лутиэн? — Ах, короли, — улыбнулась принцесса, — чучела вы огородные. А теперь скажи, что владычица Мелиан — мудрейшая и красивейшая женщина Арды. — С великой радостью готов повторять это бесконечно! — Хорошо, — иллюзия просияла, — покажи мне тех, ради кого ты стольким пожертвовал. Снова взяв призрачные руки, — нарготрондский король закружился у костра: — Волчий пляс для нас звучит! Волчий пляс для нас ночью! Волчий пляс Для нас! То ли устав ждать, то ли решив поддержать игру, полумайэ вдруг затекла вязким холодным потоком через ладони эльфа к сердцу и глазам, и Финдарато ощутил небывалый прилив сил. Ощущение неописуемого могущества опьянило, показалось, будто одним ударом кулака можно сокрушить Тангородрим. Ноги с волшебной лёгкостью понесли в сторону костров Фирьяр, зрение позволило рассмотреть волокна ткани с расстояния сотен шагов, а слух уловил дыхание каждого смертного, безошибочно вычисляя больных среди здоровых. Странное ощущение пропало так же внезапно, как появилось, его стало не хватать. Призрак появился рядом. Заметив короля и сияющую, не по погоде одетую деву, халадины прекратили орать и завывать и склонились в приветствии. — О чём были ваши песни? — без предисловий спросила принцесса, слегка поднявшись над землёй. Ответом стало разноголосое смущённое мычание, многие покраснели ещё сильнее, чем от мороза. — Твоему отцу бы понравилось, — сказал за смертных Финдарато, — это дивная баллада о том, как доблестные халадины с криками «Хал!» прогнали со своей земли гадких нолодранцев. Знаешь, именно столь героическая история и заставила меня привести их сюда. Это удалось легко: пришлось лишь закупить новых грузовых телег для самих Фирьяр, а вещей у них практически не было. Не хочу обсуждать, по какой причине. Лутиэн печально заулыбалась. — Я организую тебе встречу с отцом, — твёрдо сказала она. — Надеюсь, не с моим? Глаза-бездны посмотрели удивлённо, а потом — с тревогой, призрачные губы едва заметно шевельнулись: — Если ты понял меня именно так, возможно, моими словами говорил Рок. В этом случае ничего не берусь обещать.