Свет проклятых звёзд

Помни, ты — Воин Света Волей снегов и ветра! Помни, живи не слепо, А с верой в Любовь и Свет! Каждому свой путь, и у каждого свой рок и маета, Но у каждого две жизни, не одна — Та, что видится в мечтах, И та, что здесь, где бег и суета… Но, если рискнешь, Создай невидимый мост, Мост над бурной рекой — Сольются две жизни твои воедино! Каждому свой путь, И у каждого костёр свой и зола, Знай, что робость — есть дорога во мрак, И ничтожный в прошлом страх Когда-нибудь мир обратит твой в прах! Один только миг Промедлишь с ударом своим — И враг жестокой рукой Две жизни твои сплавит сам воедино! Две жизни твои — Та, что вокруг, и мечты — Свет заставляет расти, И ты привыкаешь быть Воином Света! Помни — ты Воин Света, Волей снегов и ветра! Помни — живи не слепо, А с верой в Любовь и Свет! Песня разносилась по округе, очаровывая всех, кто её слышал. Черноволосый эльф, восторженный и вдохновлённый, облачённый в сверкавшую на солнце серебряную кольчугу, которая была из слишком тонких колец для защиты от ударов, с изящным мечом на богатой перевязи, красиво гарцевал на белоснежном скакуне, аккомпанируя себе на маленькой арфе из дерева и бронзы. Сопровождавшие певца собратья подпевали ему и подыгрывали на флейтах. — Чего пялишься, тупица?! — заорала на юную племянницу стареющая дочь Беора, с возрастом ставшая ещё более пугающей на вид и злой по отношению к собственной семье. — Между ног от эльфов чешется?! А ну работать пошла! Бельдир и так работала, и порой девушке казалось, что за троих. Тётка вечно перекладывала на неё свои обязанности по хозяйству, жена Борона, старшего внука Беора, только придя в дом, тоже сразу поняла, кому можно безнаказанно что-то перепоручить, и охотно этим пользовалась. Конечно, ведь Бельдир некому защитить: отца и матери в живых нет, бабушка замкнулась в себе, мужа пока не нашлось, кузенам и дяде не до всяких глупых женских делишек. А глава семьи и племени занят решением важных вопросов! «Каждому свой путь… — единственное, что запомнила из долетевшей песни юная девушка. — Каждому свой путь». — Да отстань ты! — Бельдир не позволила тётке схватить себя за волосы и бросилась бежать к пришлым эльфам. Это точно не были подданные короля Нома, это прекрасные чужаки, незнакомцы, которых так хочется узнать поближе! И эта песня… Она… Она разжигает пламя в сердце, как поют наши номы, но их стихи всегда больше про любовь… — Господа номы! — закричала Бельдир, боясь, что чужаки исчезнут из поселения. — Подождите! Не уезжайте! — Нет уж, пусть скачут туда, откуда прибыли! — остановившегося певца со товарищи нагнал неожиданно появившийся откуда-то Наргелион. — Нечего тут смуту сеять! Сияющие серые глаза певца посмотрели на Бельдир. Музыка продолжала играть, и девушке показалось, что звук идёт сквозь её тело. — Мы остановимся на полянке у реки, что за городом, — сказал прекрасный голос, — приходи. — Вам не давали позволения звать на север! — Наргелион положил руку на висевший на поясе меч. — Ответ короля Финдарато твоему владыке известен! — Верховный нолдоран — не только мой владыка, но и твой, — парировал незнакомец. — А ну пошла в дом, лентяйка! — завопила догнавшая племянницу тётка, однако Бельдир, повинуясь какому-то странному порыву, чувствуя небывалую радость и смелость, подбежала к чужакам и запрыгнула на лошадь одного из флейтистов, который понял порыв незнакомки и подал руку, чтобы помочь забраться в седло. В эльфов полетел камень, брошенный тощей трясущейся рукой дочери Беора, всадники пришпорили коней, поспешили на оговоренное ранее место сбора. — Баран узнает! — завопила вслед племяннице тётка. — Выбьет из тебя дурь! — Это недостойное поведение, дочь вождя, — пристыдил её Наргелион. — Твоя родственница свободна в выборе судьбы, и вправе решать… — Да ничего она не вправе! — сорвалась на истошный вопль женщина. — Решила ребёнка нагулять! Думает, никто не понял?! Да об этом каждая вторая баба думает за работой и мечтает по ночам! У эльфов-то детки мёртвыми не рождаются, в утробе не гибнут! Умненькие, красивые! Не то, что наши: через одного то хромой, то горбатый, то карлик, то немой-слепой-глухой, то глупый, как животное! Вот и решила девка от вашего пригулять! В подоле принести! Наргелион и подоспевшие два его собрата ошарашенно посмотрели друг на друга — эльфам, видимо, никогда не приходило в голову подобное, и слова дочери Беора стали откровением. — Я этой девке устрою! — продолжая угрожать ускакавшим чужакам, женщина пошла в сторону дома. — Устрою! Взвоет, зараза! Тварь! Потаскуха! Эльфы промолчали. Когда ругань стихла, Наргелион покачал головой: — Я пойду к этим певцам подосланным. Один. И спокойно с ними поговорю. Король Финдарато сказал, что на совете всё решат, однако мы Нолофинвэ в его авантюрах помогать точно не станем. Говоря «мы», я подразумеваю Эльдар, разумеется. Что же касается Младших, тут возможны варианты. Но действовать вслепую я никому не позволю. *** Ночь была холодной, с реки потянуло сыростью, сверху донеслось уханье совы. Бельдир поёжилась и придвинулась к костру. Несколько дней назад, во время бегства из дома всё казалось простым и прекрасным: стремительная скачка, музыка, песни о героях, прекрасные эльфы рядом, которые не смотрят на деву, словно учителя на ученицу, но потом сказка начала меняться. Сначала к костру, где собралось около двадцати молодых беорингов, прибыл Наргелион. Долгое время о чём-то беседовав с певцом, подданный Финдарато Инголдо, не сказав ни слова, уехал обратно, а ему на смену явился Баран в сопровождении обучавшихся военному делу соплеменников. Увидев дядю, Бельдир от испуга хотела спрятаться, однако пришлые менестрели ничуть не смутились и не устрашились вооружённых мужчин, а спокойно объяснили ситуацию. «Никто нас не посылал, — серьёзно, однако дружелюбно заговорил певец, поклонившись, — мы не театр владыки Нолофинвэ, как вы подумали. Мне известно, что за слава окружает артистов верховного нолдорана, и я уверяю вас, благородные господа, что мы не поём на королевских праздниках с главной сцены. Да, мы из Хитлума, но прибыли по своей инициативе, поскольку знаем, что происходит на севере, и как тяжело малочисленной армии Малаха Арадана воевать с врагом. Согласитесь, несправедливо, что один народ проливает кровь, когда остальные только пользуются их трудом и жертвенностью!» «А что ж вы сами не помогаете Малаху Арадану, раз такие сердобольные?» — попытался продолжать нападение Баран. «Неужели вы не знаете, что эльфам нет хода в земли Моргота? — изумился певец. — Любой эльда сразу становится объектом внимания не только крылатой стражи, но и обычных жителей Дор-Даэделот! За Железными Горами нет эльфов, и нам не скрыть своё присутствие! Но ваши соплеменники среди орков встречаются и не редко. Фирьяр легко проходят вглубь территорий Моргота и могут вести партизанскую войну! Успешно!» Бельдир слушала, и сердце девушки ликовало: её народ может быть лучше и полезнее эльфов! Она сама может быть лучше и полезнее эльфов в войне, длящейся с начала времён! А как красив этот певец по имени Лантасир! Он… такой умный, такой… Думая о музыканте, Бельдир краснела, чувствовала дрожь и забывала, как произносить слова. Зато Лантасир… «Почему он обращает внимание на кого угодно, кроме меня?!» Убедив Барана, будто не замышляет совершенно ничего дурного, певец заверил, что никого силой на север не потащит и немедленно уберётся восвояси, запретив юным беорингам ехать с ним, если на то будет приказ короля Финдарато. Если же нет, будущие герои Арды имеют полное право отправиться на войну, и никто не посмеет их удерживать. Когда сын Беора Старого покинул стоянку менестрелей, Лантасир начал рассказывать о подвигах Мараха и его отряда, обращаясь в основном к юношам, почти не смотря в сторону Бельдир. Как же так?! Попытки что-то приготовить для менестреля встретились вежливой равнодушной благодарностью, и деве стало неописуемо обидно. Можно было догадаться, что выглядевший юным эльф прожил, вероятно, не одну тысячу лет, давно обзавёлся семьёй, любит жену и не собирается её предавать, однако Бельдир это не приходило в голову. — Однажды мы уже упустили время, когда необходимо было нанести первый удар, — в опустившейся темноте заговорил один из друзей Лантасира, подыгрывая себе на арфе и наблюдая за реакцией беорингов, — прекрасный заморский край сиял светом двух дивных Древ, и никто не ждал беды, хотя всё говорило об угрозе. Моргот напал на Валинор и уничтожил серебряное и золотое сияние, что дарили нам Телперион и Лаурелин. Беда пришла, но не заперта дверь, Во тьме ждёт смерть, в ночи прячется зверь. В бой спеши, не время больше снам! Торопись скорее к нам! Кто не даст в обиду «колыбель свободы» — Наш Город Счастья? Но где же башни? Их свет потускнел! Аман вдруг замер весь в ожидании! Страх проник здесь в каждый угол, Песен прежних не слыхать! Я не верю в то, что вижу! Что случилось с Городом Счастья?! Алый цвет знамён нам укажет путь на восток! Ждёт нас впереди свет пылающий, Иль тьма спешит к нам в дом? Бельдир, зачарованная музыкой и родившимися в воображении картинами древних сражений, о которых что-то говорили номы и раньше, только не так завораживающе, не заметила, как в руках оказался лёгкий клинок. Ощущение было непередаваемым! Рука сама собой взяла оружие правильно, сталь словно срослась с плотью. Эльф, меньше всех общавшийся до этого с беорингами, встал рядом с костром, фигура осветилась алым и золотым. Клинок в его руке блеснул стремительной смертоносной молнией. — Вставайте, будущие Воины Света! Повторяйте мои движения! Двое юношей из племени Беора, старшие из пришедших на зов, фехтовать умели, и сразу начали соревноваться в искусстве мечников. Бельдир смутилась, боясь показаться неловкой перед Лантасиром, однако выглядеть трусихой хотелось ещё меньше. Клинок лежал в руке так приятно, что хотелось улыбаться и смеяться. Настоящее оружие! Чувство единения со смертоносной сталью было не похоже ни на что, ощущавшееся ранее. Да, можно лишить жизни и кухонным ножом или топором, но это всё не то! Меч пробуждает совершенно иные эмоции. Но почему Лантасир не смотрит?! — Помни, ты — Воин Света! — запел, словно услышав мысли девушки, менестрель, и вдруг издалека донеслись голоса, показались огни факелов. — Я говорила, что эта девка должна под замком сидеть! — услышала Бельдир голос тётки, злость заставила руки дрогнуть, и эльф, показывавший, как надо двигаться в бою, сразу же приказал ученикам положить оружие на землю. Менестрель отставил арфу и вышел вперёд, словно мог загородить собой сразу всех музыкантов и беглецов. — Не надо, дочка, — Беор осторожно спешился, аккуратно ступая, пошёл к костру. — Замолчите все. Я буду говорить. Бельдир, решив воспользоваться ситуацией, прижалась к Лантасиру, ища его защиты и поддержки, а заодно и особого внимания. Эльф отстранился. Баран встал между отцом и сестрой, сыну приказал оставаться в седле. — Моё решение таково, — Беор подошёл ближе, подслеповато прищурился, рассматривая чужаков, — все, кто хочет помочь племени Малаха Благородного, волен идти на север. — Но отец! Ты что такое говоришь?! — воскликнула тётка, испепеляя глазами племянницу. — Тише, — строго произнёс вождь. — Это моя воля. Однако, Бельдир, твои дети, если таковые будут, останутся частью моего народа, кем бы ни оказался их отец. Они обязаны вернуться в родные земли. — Да где угодно лучше, чем с ней под одной крышей! — выпалила дочка Белена, указав на ненавистную родственницу. — Но я подчинюсь, дедушка. Если у меня будут дети, я привезу их тебе, а сама останусь Воином Света! — Дура! — снова начала нападать дочь Беора, но брат оттащил её в сторону, что-то тихо сказал, и больше ругань не доносилась. — Я тоже еду на север, — спешился Баранор, второй сын Барана, — я тоже — Воин Света. — На то воля Рока, — вздохнул Беор, — и не мне, простому адану, спорить с судьбой. А ты, — шишковатый палец указал на Лантасира, — помни о чести. Я наслышан, что в тех местах, откуда ты прибыл, это слово не используется ни в речи, ни в сводах законов и правил. Менестрель поклонился. Бельдир крепко обняла деда, чмокнула в морщинистую щёку и отбежала подальше, словно боясь, что её силой утащат домой. — Синий цвет знамён, — запел Лантасир, взявшись за инструмент, — путь укажет в Дор-Даэделот! Ждёт нас впереди свет сияющий, иль тьма спешит к нам в дом? Каждому свой путь. И у каждого костёр свой и зола. И у каждого две жизни, не одна. Помни, ты — воин Света! Волей снегов и ветра! Помни, и живи не слепо! А с верой в Любовь и Свет! И костры запылали ярче.