Свет проклятых звёзд

Несмотря на холод и дождь, выходящее на север окно было открыто, и сегодня от дрожи не спасали ни шкуры, ни одеяла, ни объятия, которые в последнее время стали ощущаться совсем иначе, нежели раньше. Под дверь подсунули письмо, как это часто делали верные химрингского лорда, когда не получали дозволения войти. Послание было тут же прочитано, и в спальне повисла тяготящая душу тишина. Туивьель внимательно смотрела за возлюбленным, ловя каждый миг, каждое незаметнейшее изменение в нём, каждое самое мимолётное движение бровей, ресниц и губ, напряжение мышц лица. Эльф-легенда. Тот, кто никогда не ошибается, потому что все остальные неправы ещё больше. Иной истины просто не существует. — Похоже, кое-кто захотел командовать армией, — криво усмехнулся Маэдрос, и Туивьель приподнялась на локте, уже не так сильно кутаясь в одеяла. Воздух задрожал. От страха? Злобы? Или это лишь память, навеки впитавшаяся в каждый камень крепости? — Ему вечно мало, — приближающимся грохотом битвы зазвучал голос Феанариона, рванувшего к открытому окну. Ледяной ветер всколыхнул покрытые инеем и пеплом красно-каштановые пряди. — Какая ещё власть нужна Нолофинвэ? Власть над жизнями воинов?! Власть над полями сражений и горами трупов? Власть над бесчисленными камерами пыток, где любой признает королём кого угодно, даже его?! Туивьель промолчала, не стала вставлять и едва слышимый вздох в возникшую паузу. Ветер переменился, отступил и больше не дул в окно. — Нолофинвэ разрушил всё, к чему прикасался! — Маэдрос сжал кулак, надавил на подоконник. — Теперь он решил оставить Белерианд без армии?! Ему мало данных разведки?! Мало того, что смертные смогли обосноваться в Дор-Даэделот?! Неужели для Нолофинвэ не было очевидно, что Моргот готовится к войне?! Или верховный нолдоран так занят любованием короной, что забыл о том, как готовимся мы?! Он решил прибрать к рукам мои успехи? Сказать в ответ было нечего. — Мне нужно всё обсудить с верными, — тише и медленнее произнёс химрингский лорд, отойдя от окна и вернувшись к постели. — Поеду в осадный лагерь. И на восток кого-нибудь отправлю. Туивьель заулыбалась, с трудом сдержав слёзы — порой ей казалось, будто Легенда совсем забыл о сыне, однако, разумеется, это было не так. Живая тёплая рука погладила по щеке, эльфийка просияла. — Я не позволю Нолофинвэ снова отнять у меня всё, — отвернулся к окну Маэдрос, застыв, словно окаменевший. — Может быть, ему не нужна власть? — предположила Туивьель, прижав к лицу ладонь любимого. — Может быть, это жест отчаяния? Вдруг Нолофинвэ просто испугался? Что, если он всего лишь боится Моргота? — Нет, — закрыл глаза Маэдрос. — Это я боюсь, потому что знаю, чего опасаться, а он — просто ненасытная грязная тварь, недостойная называться эльфом. Но это тайна, которую никто не должен знать. — Не узнают, — губы леди проскользнули по руке, остановились на запястье. Сердце радовалось: снова ощущалось доверие Легенды — он опять говорил честно и спокойно о том, что было тяжелее всего признать и произнести. Может быть, скоро снова будет закрываться и занавешиваться северное окно? Ведь ни одна рана не может кровоточить вечно… Надежда укутала весенним теплом сердце, подарила улыбку, но вдруг среди воцарившегося молчания прозвучали слова, едва ли не самые ненавистные из всех звуков Химринга: — Мне надо идти. Не скучай. Тихо хлопнула дверь. И руки, вновь лишённые возможности согреться живым теплом, закрыли северное окно. *** Варнондо понимал, что надо идти обратно в библиотеку и разобрать новые ворохи записей, однако почему-то всё ещё не двигался, словно вкопанный. Хитлумского посланника поставили перед фактом: под знамёнами верховного нолдорана Химринг в бой не пойдёт, и наступлению на Дор-Даэделот не бывать. «Белерианд останется мирной землёй, поскольку главная задача защитников — сохранить жизни населения и максимально уменьшить потери в рядах армии! — провозглашал за столом на совете, словно с трибуны, лорд Маэдрос. — Бросать воинов на неприступные скалы — бессмысленно, предпринимать какие-либо дополнительные манёвры — бессмысленно, объединять в одно войско армии, защищающие независимые друг от друга эльфийские королевства — бессмысленно!» Бессмысленно, бессмысленно, бессмысленно… Каждое слово письма верховного нолдорана венчалось и приговаривалось этим исчерпывающим описанием. Бессмысленно. Варнондо чувствовал, что зря теряет время в Химринге, что на самом деле нужен в Хитлуме или Барад Эйтель, а то и в Дор-Даэделот. Если уж что-то здесь и бессмысленно, так это его нахождение в Пределе Маэдроса, а король Нолофинвэ, вероятно, написал дельные вещи, ведь решение атаковать Моргота действительно выглядит странным, но раз принято, значит, есть веские основания, а не просто очевидные разведданные, однако письмо уже сожжено, и прочитать его никто не сможет. Придётся верить Маэдросу на слово. Бессмысленно? В голове мелькнула мысль попросить у Нолофинвэ разрешения вернуться в Хитлум, оставив в Химринге сына и жену, однако от понимания, что придётся признать сомнение в правильности приказа своего короля, становилось не по себе. Решив всё же заняться обычными «бессмысленными» делами, Варнондо пошёл по коридору вдоль спрятанных в стенах ловушек и тайных ходов, вспоминая песню супруги, которая никогда не исполнялась в театре, зато звучала колыбельной маленькому сыну. Незамысловатые строки каждый раз заставляли задуматься о прошлом — времени до тьмы и войны, куда никому нельзя вернуться. Кем хотел стать юный Варнондо, не проливший кровь и не знавший оружия? О чём он мечтал? Просто жил одним днём, ничего не планируя? Да, пожалуй, так и было. Странное, глупое существование. Бессмысленное. «Когда-то мир сиял и для меня,     В нём каждый миг был радостен и нов. У ног играла пеною волна, Не знали мы ни горя, ни оков. Вот так живёшь, не ведая порой  О том, что предначертано тебе, О том, что для тебя готова роль В жестокой и пустой чужой игре, Где не мы выбираем пути,              Нас несёт бесконечный поток, И чему суждено с нами произойти, То случится в назначенный срок». Глупые мечты. Бессмысленные. Варнондо усмехнулся. И когда же это слово стало исчерпывающим описанием его жизни? Может быть, всегда было, просто осознание появилось только сейчас? *** «Бессмысленно! Бессмысленно!» Слово-приговор и обличение отозвалось в сердце каждого камня крепости Химринг, пролетело над равниной Ард-Гален, прозвучало в ушах и на устах, обрушилось на западные крепости. Бессмысленно! Бессмысленно пытаться властвовать там, где меч и огонь сильнее королевской короны. *** — Откуда, прости, ты, гонец? — голос короля-менестреля Макалаурэ Феанариона зазвучал вдруг как-то странно. А может, просто сказалась атмосфера выбранного владыкой Поющей Долины места для разговора с посланником верховного нолдорана — огромная братская могила, превращённая в прекрасный цветущий холм со стремящейся к небу ажурной башней из белого мрамора и серебра. Ряды разноцветных ромашек, сходящиеся дугой от подножья захоронения к ступеням здания, сменялись полосами незабудок, фиалок, колокольчиков и тысячелистника, создавая плавные переливы от белого к розовому и сиреневому, а затем снова к белому. Здесь же располагался обелиск с именами всех, кого после Дагор Аглареб не нашли живыми родные и друзья. Вокруг монумента всегда лежали памятные вещи и горели светильники. — Хитлум, говоришь? — голос Макалаурэ словно окружил гонца, и только теперь эльф понял, что на него направили чары, от которых защищаться, увы, уже поздно. — Хитлум. Земля, скрытая белым туманом. В чём его отличие от чёрной тьмы? Оттенком? Но ведь слепит одинаково. Можно ли называть Нолофинвэ Белым Врагом? Владыка Фаингот. Мне нравится, как это звучит. Особенно, если вспомнить, что к власти верховный нолдоран пришёл по снегу. Посланник промолчал — зачем что-то говорить, если и так понятно: лорд Дыры не вступит в бой, потому что трус и ничего не смыслит в военном деле — правильно говорит командир Ранион. Над холмом-могилой ко входу в башню парил казавшийся невесомым мост, сверкавший на солнце серебром, построенный для того, чтобы можно было зайти в памятную галерею, не наступая на упокоившую тела землю. Феаноринг повёл подданного верховного нолдорана вверх по красиво расписанным плитам, и молодому эльфу пришлось повиноваться. — В Туманной Земле ведь не Долиной мои владения зовутся, — нараспев произнёс Макалаурэ, входя внутрь башни, где на первом этаже посетителям открывались дивные панорамы, изображавшие виды королевства, каким оно было до Дагор Аглареб. — Расскажи, как тебя готовили к поездке сюда, вестник беды? «Вестник беды? — словно засыпая и видя сон о бело-красных дворцах и крепостях с колоннами и скульптурами, подумал гонец. — Это оскорбление? По какому праву…» И вдруг эльф понял, что отвечает. Голос неожиданно стал существовать словно отдельно от хозяина, произносимые слова оказались совсем не теми, которые хотелось говорить. А в ушах звучали слова лорда Дыры: — Не понимаешь, почему ты — вестник беды? Потому что требуешь войны. Под ногами ощутилась лестница на подъём. Второй этаж полностью состоял из образов сражений: вокруг рушились под ударами таранов стены, колонны и статуи; белое, красное, зелёное и голубое окрашивалось чёрным, живое падало замертво. — Прерван сон, ушёл покой, Тени в спальне, словно бал ночной. За окном струится свет, Шепчет имя мой Вестник всех бед. «Зовешь опять меня В осенний сад, где лишь только я и она?» Ах! Увядших мест пейзаж! Статуй взгляды провожают в ночь нас. Шаг за шагом и следом в след, Молвит тихо мой Вестник всех бед: «Убить тебя цель не одна — Жизнь по капле у тебя беру я». Печальный взгляд — тайн ужасных клад, Терновый стебель обвивает пульс сердца, Ты пьёшь тепло в обмен на хлад устам. В безумном танце смерти осень поёт нам. Ах! Берет своё рассвет! Статуй взгляды — их больше здесь нет, Тени в спальне губит свет, Молвит вслед мой Вестник всех бед: «Твой не допью бокал до дна, Но завтра в полночь ты снова жди меня». Страшные картины, оживлённые магией короля-менестреля… Короля-менестреля? Нет! Это же просто лорд Дыры! Трус и отступник! Жалкий предатель и… Король ведь только один, и это Финвэ Нолофинвэ Финвион… Мысли окончательно спутались. Оживлённые магией короля-менестреля картины войны обрушились со всех сторон, и молодой эльф, не видевший даже Славную Битву, в ужасе зажмурился, попытался закрыть уши, но под ногами вдруг снова ощутилась лестница, и кошмар остался позади, сменился образами Поющей Долины нынешней. Стала ли она красивее, чем была? Нет. Стала ли она лучше? Судить трудно. Земли Канафинвэ Феанариона изменились, и это непоправимо. Непоправимо… Война — это непоправимо! Следующая лестница спускалась вниз, минуя залы, и сразу вывела короля и гонца на мост над могилой. — Пойдём в бой, — услышал постепенно приходящий в себя эльф, — окажемся в таком же захоронении. Возможно, не целиком, возможно, после долгих пыток и страшных ран. Бросимся в бой — погибнем и обречём на смерть сотни и тысячи собратьев. Готов приговорить их всех к публичной казни? Пойдём к обелиску, и ты прочтёшь вслух имена всех, чей приговор уже был приведён в исполнение. И подданный верховного нолдорана покорно начал читать. Где-то в глубине сознания гонец вспомнил, что когда прибыл в Дыру, ему сообщили об осведомлённости лорда Канафинвэ о цели его визита, а значит, лорд Маэдрос предупредил брата о планах верховного нолдорана заранее, и надо было бы это учесть, но… Война — это непоправимо, это публичная массовая казнь, это… Страшно! Надо сообщить об этом верховному нолдорану! Он должен знать! Обязан понять! Всё ещё видя перед собой обелиск и слыша звучание выбитых в камне имён, молодой эльф поспешил назад в Хитлум. *** Сидя в покоях с книгами и записями для смертных о Валиноре, Финдарато не хотел, чтобы его прерывали, однако Эдрахиль пообещал принести вина и медовых лакомств, если король всё же отвлечётся от дел и выслушает донесение. — Твоя взяла, мой верный помощник, — вздохнул владыка Инголдо, впуская оруженосца. — Ты же знаешь, что меня нет в Дортонионе для прихвостней Нолофинвэ и для него самого тем более? Надеюсь, гонцу не проболтались? — Твоя воля исполнена без малейших неточностей, мой король, — поклонился Эдрахиль. Пробежавшись глазами по письму, Финдарато сделал очень печальное лицо. — Всё подтвердилось, — вздохнул сын валинорского нолдорана, — Хитлум действительно получил данные разведки, что Моргот готовится к войне, однако лорд Маэдрос делает это всегда, и у нас давно есть договорённость о размещении войск, передвижении армий и отступлении мирного населения в случае большой беды. Менять что-либо по прихоти самопровозглашённого правителя… *** — Бессмысленно! — бросил на стол бумагу Туркафинвэ, пронзая взглядом Атаринкэ. — Что за чушь? — Всё просто, — Куруфинвэ налил вина, откинулся на спинку кресла, — наш дядя отчаялся, осознав, что корона и титул — не есть власть, что можно называться хоть Айну, хоть самим Илуватаром, но если с этим не согласны остальные, окажешься посмешищем. — Или трупом, — зло сощурил небесно-голубые глаза Тьелко. — Может быть, и трупом. Дядя видит — в военное время, даже если нет боёв, его авторитет ниже, чем у сыновей Феанаро, решил, видимо, что если перехватит инициативу полководца, сразу станет важной персоной. — Поистине мудрый Финвэ, — рассмеялся беловолосый Феаноринг. *** — Не последний из мудрецов, — равнодушно пожал плечами Телперавион, отправляя гонцов в королевство Амбаруссар. — Печально, что нам приходится считаться с его мнением. *** Море бросилось на скалы мощными штормовыми волнами, пена и брызги взлетели высоко в небо, выбросив на берег плохо опознаваемый, в основном ржаво-железный мусор во впечатлившем корабелов количестве, словно в подтверждение слов верховного нолдорана Нолофинвэ о том, что в землях Моргота нет застоя и затишья, раз весь этот хлам с его территории доплыл по воде даже до Невраста. Завывания ветра за окном заглушили и без того тихий разговор, лорд Новэ встал и, обернувшись к морю, поклонился: — Великий Вала Улмо! Владыка наш! Вразуми свой народ! Каленовэ, снова вынужденный присутствовать на каждом совете, устраиваемом отцом, словно ничего не случилось, всё равно до сих пор чувствовал себя крайне неуютно в кругу семьи, которая, конечно, не смеялась над родичем-неудачником открыто, но ведь очевидно думала крайне нелестные вещи! И уж точно не сочувствовала искренне. — Великий Владыка! — попытался говорить, не заикаясь и не мямля, бывший оссириандский лорд. — Помоги нам. Кирдан практически незаметно покосился на него, перевёл взгляд на остальных сыновей, внуков и правнуков, собранных для важного разговора. — Не все из нас помнят войну во тьме, времён до ярких небесных светил, — начал речь Новэ, сев за стол, — не все застали те страшные годы, когда мы выживали, окружённые орками, однако по рассказам об ужасах того времени знает каждый. Никто из нас не хочет, чтобы подобное повторилось, поэтому мы готовы воевать за свою жизнь и свободу. Скажите, владыки морского побережья, что вы думаете о сказанном в письме из Хитлума? — Тревожные вести, — мрачно ответил старший из сыновей. — Однако никто из нас и не думал об ином течении дел. Мы догадывались, что Моргот не просто так затаился. — Теперь мы точно знаем, что не просто так, — резюмировал лорд Новэ. — Поясню нашу позицию: мы не решаем, кто пойдёт в бой, присоединившись к Финголфину, мы не решаем, пойдём в бой или не пойдём. Мы решаем, какие слова напишем королю Элу Тинголу, как преподнесём тяжёлые известия. По лицу Каленовэ слишком ясно стало видно, что он боится предлагать и говорить, потому что страшится оказаться поднятым на смех. — Поясню, — Кирдан наклонился над столом, — мы остаёмся защищать морскую границу и наши земли, которые являются удобным портом, откуда в случае крайней опасности можно уплыть от врагов даже в Валинор. Да, мы все знаем, что это практически невыполнимо, однако последний шанс должен сохраняться, даже если он кажется невозможным. От владыки Тингола же потребуется ответ: готов ли он послать часть своей пограничной армии на помощь братоубийце Финголфину, разрушившему город Ольвэ. Выгодно ли нам участие Дориата в такой войне? — Нет, — твёрдо сказал старший из выживших сыновей. — Войско Дориата — это наша надежда на помощь в беде, численность армии короля Тингола нельзя уменьшать. Да, Дориат никогда не шёл нам на выручку, но и мы никогда не уплывали далеко. Последний шанс, даже невероятный, должен оставаться. Кирдан кивнул. — Эронел, — обратился он к юному эльфу, сидевшему за записями, — берись за послание к королю. Мы, как и положено преданным вассалам, сообщаем сюзерену, что захватчик северо-запада Белерианда, напавший на брата владыки Элу и устроивший резню в его городе, вздумал бросить армию в бой против Моргота, но жалеет своих воинов, поэтому собирает соседских. После победы над Морготом братоубийца Финголфин собирается затребовать власть над всем Эндорэ по праву освободителя. И пусть король Элу Тингол сам решает, как поступить. — Но решили за него мы, — обрадовался юный Эронел. — Нет, — осадил правнука Кирдан. — Последнее слово всё равно останется за королевой Мелиан.