Свет проклятых звёзд

Навстречу королевской семье распускались под ногами цветы, сияние светоча Анар рассеивалось, рассыпалось тысячами играющих оттенков, расступаясь, словно открывающиеся шторы, запахи трав ощущались ярко, в них можно было погрузиться, как в тёплые ласковые волны летнего моря или сладкого сна. Нолдоран Арафинвэ смотрел на улыбающуюся супругу, но видел совсем не то, что хотела демонстрировать королева: душа прекрасной сребровласой эльфийки плакала. — Полагаешь, не стоило нам выходить из Дворцов Вала Ауле? — спросил король вполголоса. — Тебя расстроил вид заброшенных домов? Эарвен промолчала. Королева понимала, что нельзя бесконечно прятаться от правды, пока отголоски скорби долетают извне через связь сердец и сны. Большинство аманэльдар согласны смириться с горькой участью других и не замечать её, однако Сады Лориэна неумолимо пополнялись, а в Чертоги Мандоса уходили не только из Эндорэ. Обосновавшиеся на Таникветиль Ваньяр замкнулись, отгородились, оборвав связи с «оставшимися у подножий», их музыка стала звучать красивее прежнего, только слишком монотонно: так бывает, когда менестрель находит для себя кажущееся идеальным созвучие и теперь все песни строит вокруг него. А что осталось другим? Прошлое оказалась под запретом, ведь любые упоминания даже хороших событий Эпохи Древ неумолимо твердили о бедах и разжигали в сердцах желание обвинять, оправдывать и искать утешение, которого просто не существует. Арафинвэ долгое время провёл в уединении, не взяв с собой даже воды, а когда вышел, потребовал от супруги ехать вместе с ним в Сады Вала Ирмо, чтобы поддержать тех подданных, кто ещё способен вернуться к жизни из целительных грёз. Старший из родившихся после Исхода сыновей нолдорана, Артаресто, отправился вместе с отцом и матерью, и всё увиденное по дороге стало шоком, заставившим молодого принца буквально онеметь: залитые солнечным и лунным светом навеки оставленные дворцы, сады, площади, улицы и небольшие домики были погружены в скорбное безмолвие, заросли деревьями и травами, но нигде не встречались животные, птицы или насекомые, ничто не нарушало замершую тишину. Уже после заката королевская семья молча проехала очередную улицу, как вдруг из большой ажурной беседки, заросшей остролистым вьюном, донеслось пение без слов. Вдоль стены дома промелькнула тень. — Я должен посмотреть, что здесь, — остановил карету нолдоран и вместе с верными ступил на тёмную траву, посеребрённую лучами Исиль. Эарвен и Артаресто последовали за ним. Колонны и купол беседки были покрыты узорами, составленными из имён, ещё видневшихся сквозь вьюны, а за столом, положив беловолосую голову на руки, неподвижно сидела девушка, тело которой тоже оплели витые стебли. Это скульптура? Ветер с далёкого побережья принёс шум моря и солёную прохладу. — Не трогайте здесь ничего, пожалуйста, — сказал из темноты женский голос, — мне не нужна помощь, я просто жду. Эарвен беззвучно заплакала от ужаса, Арафинвэ сжал ладонь супруги. — Я не уйду отсюда, — снова донеслись слова, — путь по морю закрыт, а Владыки предрекли ушедшим из Валинора смерть. Но они обещали, что все однажды вернутся, и моя Иримэль тоже. Либо по морю, когда падут все преграды, либо пробудится из камня, когда придёт время. Моей королеве не место в этом мрачном саду. — Я счастлив, — со спокойной улыбкой произнёс нолдоран, понимая, что с Эарвен говорила женщина, перебравшаяся сюда из Альквалондэ, и не признающая Нолдо владыкой, — что мой народ не теряет надежду. *** Из земли поднялся дивный цветок, в одно мгновение сформировав крупный бутон на уровне груди пришедших в Сады эльфов. Напоминающие капли, заострённые к кончикам лепестки, сиреневые сверху, золотые внутри, распахнулись, открыв ласковое сияние, из которого поднялась девочка в простом платьице с отражающими свет волосами. Подпрыгнув и затрепетав расправившимися за спиной крыльями, как у бабочки, Майэ мило улыбнулась и поздоровалась, выбросив в сияющий воздух искрящуюся пыльцу. — Мы все ждём чьего-то возвращения, — пропела Айну, вставая на ноги. Крылья исчезли, волосы перестали выглядеть зеркальными. — В Садах скучают по Мелиан, но мы все знаем, она скоро вернётся. — Какую надежду ты ищешь здесь? — спросила Валиэ Эстэ, лишь контуром проступив из сверкающего радугой воздуха. — Какую надежду несёшь? Кого хочешь забрать? — Со мной уйдут те, кто готов, — спокойно произнёс Арафинвэ, бросив беглый взгляд на жену и сына. — А ещё, я должен кое в чём убедиться. — Твоя вера слабеет, — без обвинений сказала Владычица Садов Лориэна, — ты сам это понимаешь, пытаешься бороться, но всё безуспешнее и безуспешнее? — Да, — эльфийский король упал перед Эстэ на колени, жена и сын сделали так же. — Я должен увидеть, должен убедиться. — Идём, — Валиэ стала зримой и ласковой. Впереди расступились деревья и цветущие кустарники, птицы разлетелись в стороны, чертог, казавшийся далёким, стремительно приблизился, вырастая перед эльфами с каждым ударом сердца. Арафинвэ хорошо помнил это место, и легко отличил бы иллюзию от реальности. Сомнений не было — сейчас нолдоран стоял на пороге тех самых покоев, возведённых среди благоухающих садов и журчащих фонтанов, где всегда светло, но можно спать, не прячась за шторами. Комната была покрыта золотой искрящейся пылью, убранная постель пустовала. — Видишь, Мириэль здесь нет, — улыбнулась Эстэ. — И больше никогда не будет. Однако её наследие никогда не оставит в покое Арду, её кровь снова и снова будет напоминать о себе. Впитается в землю одна — воспрянет другая. Арафинвэ дал знак жене и сыну выйти. — Я пришёл, чтобы поддержать тех, кто отчаялся, — склонил голову нолдоран, — но сначала мне самому необходима помощь. — Он снова опустился на колено, трепетно взял руку Валиэ, прижался щекой. — Я чувствую, знаю, мой сын идёт не по тому пути, и это сводит меня с ума! Прошу, пообещай, что он не погибнет, что бы ни натворил! Умоляю, заверь меня! Мне необходимо это знать, иначе я паду духом, возненавижу себя и… — По щекам эльфа скатились прозрачные капли. — Я не справлюсь, не оправдаю доверия! — Новая жизнь, — произнесла Эстэ, кладя руку на лоб Арафинвэ и ласково проводя по направлению к затылку, — это всегда новая надежда.