Свет проклятых звёзд

— Я не хочу жить под землёй! — вдруг замерла на месте Толлунэль, и слёзы покатились по щекам. Эльфийка посмотрела в сторону оставленной на берегу кареты. — Не хочу! Я… Я люблю небо над головой! Плеск волн и крики чаек! — Тише, тише, — попытался успокоить невесту Артаресто, остановившись вместе с ней на мосту через Эсгалдуин. — Мы с тобой поженимся в красивейшем подземном городе, погостим у моего родича, а после поедем на север. Я не хочу жить под опекой отца и тёти! Совсем скоро обсужу своё решение с отцом. — А я — со своим дедом! — радостно ответила Толлунэль. — И тогда ты станешь лордом, не зависящим от других, а я — твоей независимой леди. И никто нам не будет указывать! «Особенно моя тётя», — подумал Артаресто, но вслух этого не сказал, лишь обнял невесту, осторожно гладя по спине. На ажурные перила моста села небольшая птица с серебристо-сиреневым оперением, посмотрела на эльфов чёрными бусинками глаз, с присвистом чирикнула. Ей ответили из густой фиолетово-зелёной листвы, птаха стремительно вспорхнула, исчезнув среди крон, и её место на мосту занял яркий солнечный блик, отразившийся от зеркальной поверхности воды. *** Родник был полноводным, кристально-прозрачным и мелодично журчал по крупным искрящимся в свете солнца камням. Берег зарос высокой шелковистой травой с голубыми, переливающимися серебром цветами, по которым порхали чёрно-белые бабочки. Артанис видела: назвавшиеся целителями эльфы не в восторге от её присутствия во время лечения раненых, но дочь Арафинвэ считала, что обязана быть рядом со своими подданными, пострадавшими по её, пусть и косвенной, вине. Деревья склонились к воде, чуть касаясь лёгких волн кончиками продолговатых листьев. — Тебе не о чем беспокоиться, госпожа, — сказала юная темноволосая эльфийка с зелёно-карими глазами, — чудодейственный источник способен исцелить любую хворь. — Мне нельзя быть здесь? Почему? — с нажимом спросила Артанис, сверля взглядом деву. — Нет, конечно же можно! — быстро ответила знахарка постарше. Светловолосая. Внимательно наблюдая за тем, как пострадавших в Хэлкараксэ Нолдор на носилках поднесли к источнику, дочь Арафинвэ присела и тронула легкую прохладную рябь. На миг показалось, будто пальцы стали частью ручья, растворились в нём, слились воедино со всей водой Арды, погладили холодную руку Майэ Уинэн, запутались в волосах Майя Оссэ, заструились сквозь рог самого Вала Улмо, звуча его голосом. — Вода — твоя стихия, принцесса, — послышались слова, словно внутри грудной клетки, и Артанис узнала ощущение: так говорят Айнур, когда хотят быть услышанными издалека. — Ласковая, животворящая, проникающая даже в самые недоступные уголки мира. И непокорная. Ты знаешь, что невозможно сжать воду, уменьшая объём сосуда, в который она налита? Видела, что бывает с таким сосудом? — Я всегда любила воду более огня, земли, воздуха и металла, общалась с ней, словно с сестрой, — поднялась на ноги Артанис и посмотрела на приближающееся сияние звёзд. — Рада встретиться с тобой, владычица, не ожидала увидеть тебя здесь. — Я тоже была удивлена, что ты не отправилась во дворец на пир в честь вашего приезда, а сопровождаешь раненых к источнику. Однако, это делает тебе честь, принцесса. Теперь я не сомневаюсь, что поступила правильно, позволив твоему народу жить под моей защитой. Уверена, принцесса, мы подружимся. Можешь называть меня просто Мелиан. От удивления и неожиданной похвалы Артанис растерялась. Ощущение близости Айну, когда-то привычное, сейчас заставляло чувствовать себя беспомощным младенцем, пробуждало желание задать тысячу вопросов и, получив ответы, тут же придумать новые. — Смотри, Галадриэль, — прозвучал голос звёздной бездны, — твоим подданным становится лучше. Дочь Арафинвэ обернулась на лекарей, и с замиранием сердца увидела, как друг Ангарато слегка пошевелил ногой. — Не веришь своим глазам? — улыбнулась Мелиан. — Напрасно, дитя. Здесь тебе придётся снова привыкнуть к чудесам. *** Отсутствия королевы на пиру не заметил даже сам Элу Тингол, уверенный, что держит супругу за руку, разговаривает с ней, делит общие размышления и чувства. Подыгрывая на арфе поющей о первом восходе Луны Нимродель, мысленно злясь на несправедливость судьбы и не находя глазами в толпе гостей Лутиэн, Даэрон хотел только одного: скорее убраться отсюда. Неважно, куда именно. Взгляд остановился на странно притихшем Келеборне, который вёл себя непривычно скованно, словно появление сородичей его не сильно обрадовало. С другой стороны, мало кто принял уроженцев Валинора с открытой душой, за что можно «благодарить» советника Саэроса и его прихвостней. «Да гори оно всё лесным пожаром!» — мысленно выругался менестрель, отдал арфу одному из своих учеников и пошёл прочь с торжества. Проходя мимо накрытых столов, Даэрон едва не столкнулся с очень хмельным эльфом с прекрасными золотыми волосами, сияющими голубыми глазами и множеством изящных украшений. На руке, державшей полный кубок вина, было удивительно красивое кольцо с короной и змеями. Эльф чересчур мило улыбался окружающим, церемонно кланялся особо прелестным на его взгляд девам, а потом, увидев Келеборна, который хотел подойти поговорить, указал на принца и, высоко подняв брови, заявил: — А с тобой, проходимец, я вообще не желаю иметь ничего общего. Приблизишься — упадёшь замертво. Понял? Келеборн понял, побледнел и смешался с толпой, а обиженный на всю Арду менестрель покинул, наконец, ненавистный зал, не придав хмельным речам абсолютно никакого значения.