Свет проклятых звёзд

— Мир — какое небо надо мной! Мир — какой простор, какой покой! А день рождается — день новый, молодой, И радость входит в каждый дом — и в твой, и в мой. Мы связаны с тобой навек одной судьбой, Земля моя, земля моя, моя земля! Песня менестрелей Валар лилась весело и восторженно, и эльфы, терпеливо ожидавшие чуда на священном холме и у его подножия, ахнули: на чёрном, едва искрящемся Древе Лаурелин появился крошечный бутон. Золотые, рыжие и алые огоньки стремились к ожившей ветке, собирались в яркий шарик света, пока ещё скрытый лепестками. — Смотрите! — Румил, вытирая слёзы, указал на Телперион. — Смотрите! Там тоже бутон! Незаметное на фоне огненного чуда серебристое сияние зарождалось на почерневшей ветви Древа. Белоснежный бутон уже готов был раскрыться, явить Аману красоту новой надежды. — Мой сад — здесь яблони цветут, Плоды по воле Валар зреют. Благоухание, уют В нём гости милые найдут. Здесь ветры ласковые веют, Сверкает серебро оград. Не замечая времени, забыв о сне и голоде, аманэльдар собирались у холма и со слезами радости поздравляли сородичей. Поначалу сторонившиеся друг друга Нолдор и Тэлери оказались рядом, встретились взглядами и начали обниматься. — Бушует сад над головой, Бушует свадебной красой, Цвети всегда, моя земля, Моя любовь, моя весна! — Они распускаются! Смотрите! Бутоны распускаются! Почти раскрылись! — — Это истинное чудо! — Айя Манвэ Сулимо! — Айя Йаванна Кементари! — Айя Варда Элентари! — Славься Вала Улмо! Падая на колени у священного холма и прославляя любимых Валар, эльфы смеялись и плакали от счастья, видя, как снова зарождается свет. Уже давно не живые, но и не окончательно мёртвые Древа теперь не выглядели чёрными и страшными: Телперион осветил полураскрывшийся серебряный цветок, сияние которого было мягким и чарующим, Лаурелин пылала сполохами и переливами оранжевого и золотого, исходящими от ослепительно горящего, лишь слегка приоткрытого бутона. — Скоро… — вздыхала толпа. — Скоро… — Бушует сад над головой, Бушует свадебной красой, Цвети всегда, моя земля, Моя любовь, моя весна! На чёрной ветке Лаурелин раскрылся пышный цветок, похожий на факел. Умываясь и утоляя жажду росой — не волшебной, обычной, аманэльдар ели наскоро собираемые ягоды и орехи, что удавалось найти окрестностях священного холма. Никто не отходил от Древ надолго, боясь упустить даже краткое мгновение чуда. — Капля за каплей — Листок и бутон, Раскроются диво-соцветия! — немного робко, но с отчаянной надеждой то и дело запевали Ваньяр Тему Телпериона и Лаурелин. — День воссияет, Мрак будет сражён, Навеки... — Навеки! Навеки! — восклицали даже молчавшие ранее эльфы. — Навеки! — Бушует сад над головой, Бушует свадебной красой, Цвети всегда, моя земля, Моя любовь, моя весна! Цветок Телпериона распустился, озарив нежным серебром мёртвые ветви. Похожий на пышный пион, сияющий шарик манил прикоснуться к себе, поцеловать каждый лепесток, прижать к груди, заливая слезами счастья. С земли он казался маленьким и хрупким, хотя истинные его размеры были по-настоящему впечатляющими. — Мир — какие зори впереди! Мир — какие светлые пути! Вокруг меня земля друзей, моих друзей! Прекрасен Аман, воссияет вечный день! Мы связаны с тобой навек одной судьбой, Земля моя, земля моя, моя земля! Пение менестрелей Валар и неслышимая для Эльдар Музыка Творения слились воедино, даря Детям Эру непередаваемое словами ощущение счастья. Обычная роса казалась слаще нектара, а утопающий в звёздной тьме Валинор — совершенно прекрасным. С цветка Лаурелин начали осыпаться лепестки. Один за одним, медленно, неспешно они падали, кружась, на землю, угасая в искрящемся дрожащем воздухе, распадаясь ароматным пеплом. Лепестки падали, открывая зарождающийся на ветви алый плод. Сияющий шар медленно, но в тоже время стремительно увеличивался в размерах и начинал желтеть, горя всё ярче. — В Арду возвращается светлый день! — закричали счастливые аманэльдар. — Тьма повержена! Цвети и пой, моя земля! *** Это были сны, которые все без исключения сочли пророческими, и пусть увиденное будущее, рассказанное Вала Ирмо эльфам посредством ярких запоминающихся картинок, казалось невозможно прекрасным, оно было слишком желанным, чтобы в него не верить. — Ты вернулся ко мне, любовь моя? — спросила Анайрэ, не веря своим глазам, когда из-за залитого золотым светом холма вышел в королевском венце и роскошном одеянии Нолофинвэ. — Ты ведь больше не уйдёшь? Где наши дети? Владыка Средиземья обнял супругу, и его прикосновения были нежными и пылкими, как в самом начале истории любви, бережно хранимой Анайрэ в сердце. — Я вернулся за тобой, любовь моя, — тихо сказал Нолофинвэ на ухо жене, гладя её по волосам. — Видишь, как сияет небо? В Эндорэ теперь тоже светло, я правлю самой счастливой и огромной страной в Арде, у наших сыновей свои земли, а дочь замужем за лордом и родила ему трёх прекрасных мальчиков. У Турукано родился сын, а Финьо женился на милой покорной деве, и у него тоже скоро будет наследник. Пойдём со мной, моя любовь, ты всё увидишь сама. Ты будешь владычицей Эндорэ. И Анайрэ пошла… По зелёной траве под синим небом, среди белых, жёлтых и голубых цветов, которые никогда ранее не видела. Она шла, и впереди, сияя в золотых лучах возвышался дворец, прекраснее которого никогда не существовало в Арде. Супруга Нолофинвэ видела своих сестёр и подруг, и они все были счастливы. И все ей по-доброму завидовали.