Свет проклятых звёзд

Стрела вылетела неожиданно, просвистев в благоухающем ароматами леса воздухе. Молодой охотник спрыгнул с дерева, присвистнул. С разных сторон послышались ответные переливы, и Линдиро, перед которым стоял, задорно улыбаясь, юный кареглазый эльф, вопросительно поднял бровь. — Я помнил тебя, воин, — сказал охотник, улыбаясь, — и надеялся, что увижу снова. Я запомнил каждого из вас, даже тех, кто не был в башне. Моё имя Сулион. — Я Линдиро, сын Асталиона из Тириона, — сам не зная, зачем, сказал всё это Нолдо. Достаточно было только имени… — Рад встрече! — кивком поклонился Авар. Линдиро задумался. Чуть больше чем за год по летоисчислению Амана пребывания в Эндорэ, сыну Асталиона встретилось несчётное количество эльфов, но среди мелькающих в памяти лиц этого юношу он не узнавал. — Ты не видел меня, воин, — с азартом поигрывая длинным охотничьим ножом, восхищённо произнёс Авар. — Я был с семьёй в башне, которую захватили орки, а твой командир нас спас. Не всех, конечно. Потом я смотрел, как ты сражался в лесу, и это было потрясающе! Я опечалился, когда вы уехали, и с тех пор мечтал, когда вырасту, найти вас. По всему Средиземью поют песни о Битве под Звёздами, когда Чёрный Враг был разбит и бежал в страхе в свою мрачную твердыню! Скажи, воин, — юноша посерьёзнел, — твои братья, что перебили орков и спасли меня, живы? — Немногие, — опустил глаза Линдиро. — Мы понесли тяжёлые… Непоправимые потери. — А ваш командир? Сын Асталиона побледнел. Он давно ушёл от Феанорингов, странствуя в поисках союзников в войне, и не раз слышал похожие на страшные сказки вести о том, что случилось с пленным эльфийским королем. Если хотя бы часть этих слухов верна, называться Нолдор теперь стыдно… И хуже всего было то, что воевать некому… Как ни прискорбно, Линдиро всё больше убеждался — Туркафинвэ был прав: взрослых мужчин не осталось. В лучшем случае, мальчишки, вроде этого Сулиона. Юный охотник всё понял по глазам воина. — Ты хотел присоединиться к борьбе? — мрачно спросил Линдиро, оборачиваясь на своих собратьев, чтобы видеть их реакцию. — Я ищу бойцов для продолжения войны. — Тогда, — эльф преклонил колено перед сыном Асталиона, — клянусь верно служить тебе, мой господин! И я знаю, где есть большое поселение. Вскочив на ноги, Сулион свистом созвал своих друзей. — Братья мои! — крикнул он совсем ещё мальчишкам, вооруженным луками и ножами. — Помните, как мы мечтали дать бой Черному Врагу? Помните? Эру услышал нас! Лорд Линдиро призывает нас на войну! Пойдёте ли со мной или струсите и сбежите к мамкам под юбки? Желающих бежать к мамкам не нашлось, и довольный юнец, приложив руку к сердцу, поклонился Линдиро. — Мой господин, — с пафосом произнёс Сулион, — тебе следует направиться на Пенный Берег, где издревле живут эльфы, познавшие немало горя от Чёрного Врага. Я покажу путь. Когда выступаем? Линдиро улыбнулся. Очень хотелось верить, что удача, наконец, зажгла на небе путеводную звезду, и бесконечные дни бессмысленных скитаний подошли к концу. *** Развернутый лист бумаги закончился слишком быстро, и Саэрос выругался, видя, каким неаккуратным почерком писал донесение, но состояние, в котором он пребывал, заставляло руки буквально трястись, и руны Даэрона получались слишком крупными и местами корявыми. После того, как Новэ Корабел в крайне резкой форме отказался признать Элу Тингола своим королём, Владыка Дориата пришёл в ярость, и только Владычица Мелиан смогла успокоить супруга, долго разговаривая с ним наедине. Итогом беседы Саэрос был буквально взбешён, но его мнение не спросили, и пришлось подчиниться. — Ну что, лизоблюд моего братца, всё написал? — насмешка в голосе Эола заставила содрогнуться, ощутился мерзкий холод. Дориатский изгнанник стоял над советником Тингола по пояс обнаженный, с висящими на поясе инструментами и кинжалами, на руках были длинные плотные перчатки с прикрепленными поверх ткани шипастыми кастетами. Рядом с Эолом находились его помощники, тоже во всеоружии, и Саэрос, даже сопровождаемый лучниками и авторитетом короля, мечтал только о скорейшем возвращении домой. Сидя за длинным столом в просторном полутёмном зале, эльф чувствовал себя запертым в крошечной камере. — Скажи мне, приятель-подхалим, — Эол подошёл уже слишком близко, сильная тяжёлая рука легла советнику на плечо, — почему брат отправил за данью тебя? И что именно ты, ядовитая змея, должен обо мне доложить? Что перескажешь своим мерзким языком? — Не смей оскорблять меня! — не выдержал советник, вскакивая из-за стола, но Эол силой усадил его на место. — Мои лучники окружили твой дом! Они здесь, совсем близко! В этом зале! В любой момент по моему сигналу полетят стрелы и истыкают тебя, презренный беглец! — Истыкают? — брат Тингола очень мерзко улыбнулся. — Обычно я тыкаю, не меня. И нарушать традицию не собираюсь. Знай, Саэрос, прежде, чем вылетят стрелы, я успею насадить тебя на свой кузнечный молот. Поэтому будь умницей и расскажи, почему шпионить за мной прибыл именно ты? Глаза Саэроса сверкнули ненавистью, но лежащие на плечах руки брата Тингола не оставляли выбора. — Мой король принимает решения сам, — скривился советник, — и о причинах мне не сообщает. Отправлены несколько миссий, и моя — быть здесь. — А куда ещё поехали коврики для ног Эльвэ? Саэрос побагровел. В какой-то момент захотелось уничтожить эту тварь Эола даже ценой жизни, но помутнение рассудка быстро прошло. — У вас с королём, — с трудом дыша от гнева, произнёс советник, — объявился валинорский родственник. Сын Владыки Ольвэ. Его отправили на переговоры к Корабелу. *** Идея Элу Тингола не нравилась Маблунгу с самого начала, и показалась не просто поспешной, а рождённой чисто на эмоциях, без присутствия разума. С одной стороны, принц Вольвион, которого в Дориате стали звать Келеборном, много знает о кораблях, и ему проще найти общий язык с «вожаком рыбацкого племени», с другой — племянник короля вряд ли станет искренне и бескорыстно представлять интересы родственника, которого знает не так много времени. И, сидя у костра в ожидании, когда приготовится еда, воин так глубоко погрузился в раздумья, что эмоции отразились на лице, а натянуть привычную маску сурового военачальника эльф не успел, хотя заранее слышал, что к нему идёт Келеборн со своими двумя охранниками. — Военачальника можно видеть встревоженным в двух случаях, — повторил не раз слышанную шутку своего принца Лже-Вольвион, — если у него кончилось вино, или нечего надеть, уходя в караул. «Очень смешно», — с досадой подумал Маблунг, вставая и приветствуя племянника короля. — Лес снова становится опасным? — вполголоса произнес Тэлеро, садясь к костру. — Нет, Келеборн, — взгляд Маблунга привычно не знал покоя и постоянно скользил по ветвям, проникая сквозь тьму, выискивая врага или добычу. Военачальник замолчал, но самозванец понимал причины волнения лучника: Маблунг родился в закрытом государстве, где не было никакой внешней политики, и привык ревностно охранять границы, а теперь приходится как-то объяснить себе, зачем королю вдруг понадобился порт, находящийся далеко за пределами безопасной территории. Должны же быть ещё какие-то причины, кроме желания быть, как заморский брат, который держит на причале корабли. — Выход к морю, — сказал Келеборн, — позволяет построить флот и использовать его. На кораблях можно выходить далеко в море, чтобы выловить огромных рыб, у которых красивая чешуя, полезный в хозяйстве жир и ус, костяные наросты. Большие суда полезны для перевозки грузов, например, для укрепления города… Или чтобы быстро забросить армию на территорию врага. Говоря об этом, Лже-Вольвион вспоминал, с каким трепетом относился его народ к дарам Валар, как Тэлери боялись даже просто коснуться белых кораблей-лебедей… — А в каких двух случаях можно видеть встревоженным принца? — попытался пошутить Маблунг, но глаза эльфа выдавали неприязнь. Келеборн хмыкнул, в его взгляде уже почти не была заметна печаль. «Принца Вольвиона можно было видеть встревоженным не в двух и даже не в сотне случаев, — подумал самозванец. — Порой казалось, младший сын короля Ольвэ вообще не бывал спокоен или доволен». — Завтра мы будем в Бритомбаре, — отрешённо произнес Маблунг, поворачивая вертел. — Нас ждут, и, очень надеюсь, встретят не градом стрел.