Свет проклятых звёзд

Бегущего по дороге легко догнать. Ещё проще вычислить его путь по следам на песке. Чуть сложнее — по примятой траве. А вода и вовсе способна скрыть в себе любую тайну, даже самую страшную. Закутавшись в плащ, чтобы сияющие в свете Древ волосы не привлекали внимания, юная принцесса легко и скоро, словно быстроногая лань, бежала через лес к реке, путая следы. Она хотела перейти вброд на другой берег по скрытым в волнах камням, а дальше, спрятавшись в чаще, найти любую тихую заводь с неподвижной гладкой поверхностью. Валинорские леса не таили в себе опасности для эльфов, можно было, не боясь, гулять среди бесчисленных деревьев, любуясь неповторимым очарованием каждой веточки, каждого листка, каждой травинки. Как этим не воспользоваться, даже если не знать другой жизни? Мох под босыми ногами был мягче самого изысканного ковра, а живые кустарники переплетались причудливее узоров на колоннах дворца короля Финвэ. Принцесса Артанис любовалась творениями Йаванны, всё больше убеждаясь, что эльфам никогда не сделать ничего даже близкого по красоте к созданиям Валар. Деревья расступились перед Артанис, открыв её взору небольшое лесное озеро, сине-зелёное, обрамлённое золотистым песчаным склоном с прожилками из красной каменной крошки. Спустившись к кромке воды, принцесса коснулась ладонями идеально гладкой поверхности, по озеру побежала золотистая рябь. — Покажи мне моего брата Инголдо! — приказала Артанис воде, и та послушно заиграла расходящимися кольцом искрами, открывая чёткое изображение юного эльфа с арфой в руках, поющего для своей невесты. Судя по хитрому выражению синих глаз и плохо скрываемому недовольству на лице Амариэ, песня была из репертуара Макалаурэ, но это не имело для Артанис никакого значения: принцессу сжигала ревность. Она люто ненавидела невесту брата, и это чувство убивало душу, лишало сна, замутняло разум. И пусть Артанис не видела любви между Финдарато и Амариэ, они оба просто повиновались воле родителей, что очень радовало принцессу, её сердце разрывалось от одной мысли, что любимый брат скоро женится. Неужели свадьба наследника Арафинвэ Финвиона способна изменить жизнь Третьего Дома Нолдор к лучшему?! Снова посмотрев на изображение в воде и убедившись, что чувства между Финдарато и Амариэ не проснулись, Артанис рассеяла чары, развернулась на пятках, чтобы уйти прочь от озера, и вдруг столкнулась с неизвестно откуда взявшимся Канафинвэ Феанарионом. Он возвышался над Артанис тёмно-бордовой тенью, его белое лицо и тонкие руки словно светились на фоне мрачных одежд и чёрных волос. Длинные пальцы менестреля тронули струны золотой лиры. — Выходи за меня, Артанис, — сказал Макалаурэ. — Это будет наш с тобой вызов болоту, в которое превратился Аман. — Что за вздор? — попыталась сопротивляться принцесса, однако ощутила нечто, сильнее своего протеста. Полилась таинственная музыка, и опешившая принцесса застыла на месте, то ли под действием чар, то ли от неожиданности, то ли от любопытства. — Мы будем жить с тобой в маленькой хижине на берегу очень дикой реки, — запел Феаноринг, и голос менестреля зазвучал лесным эхом. — Никто и никогда, поверь, не будет обиженным На то, что когда-то покинул пески. На берегу очень дикой реки, На берегу этой тихой реки В дебрях чужих, у священной воды, В тёмных лесах безымянной реки. — Нет! — собравшись с силами, выпалила Артанис и поспешила прочь, то и дело оборачиваясь. — Никогда! Ты мне глубоко неприятен, певец из рода бунтаря Феанаро! Ты худший из его сыновей! Прочь с моего пути! Твоя музыка отвратительна! Макалаурэ посмотрел вслед убегающей принцессе. — Я рад, что ты столь резко мне отказала, — заговорил он так, словно Нэрвен Арафинвиэль всё ещё была рядом. — Меня это ещё больше раззадорило! Я разочаровался бы в такой Артанис, которая на предложение замужества отвечает «Да». Мечта должна оставаться мечтой, манить недоступностью, играть на струнах души, нещадно рвать их, заставляя выть от боли. А иначе что это за мечта? Посмотрев на своё отражение, менестрель покачал головой: — Пожалуй, утешить себя мне не удалось. Мимо пролетела стая белых птиц, золотые бабочки попрятались среди розовых и серебристых цветов, сложив крылья и став незаметными. — Ты — мечта, а не тень, на себя не похожая, — проговорил Феанарион, садясь у воды. — Только песня моя не о том будет сложена. Хотелось обвинить во всём родителя, однако Канафинвэ понимал — сам виноват ничуть не меньше. И, если бы Артанис сейчас приняла его предложение, это означало бы, что она готова позволить петь что угодно о матери своего отца. Сам менестрель бы так не поступил. Наверное, стоило начать разговор с извинений? Например, за насмешки. Например, в театре у подруги жены короля Ингвэ. *** Лаурэвендэ приглашала к себе часто, однако до театра теней с актёрами-куклами обычно дело не доходило. Эльфийка начинала с угощения прямо у ворот, уже в саду раздавая сладости, рецептами которых делиться отказывалась. Потом появлялось вино, столы с огромными игровыми картами, где можно было бесконечно передвигать фигурки, открывая новые и новые тайнички с крохотными шариками самого разного вкуса; разрисованные свистульки, способные напугать неожиданно громким звуком, если неправильно дунуть, и многие другие развлечения. Кто из гостей всё-таки добирался до огромного дома, попадал в зал, где всегда кто-нибудь танцевал. Однако в тот раз Макалаурэ, Финдарато, Артанис, маленькие Амбаруссар и Турукано с друзьями всё-таки добрались до самого интересного. Один из втородомовцев внезапно остановился перед тяжёлой шторой, отгораживавшей театр от остального дома и протянул принцессе цветочек из золота, малахита и розового кварца. Он начал что-то говорить о восхищении, но Финдарато и Макалаурэ разом оттолкнули его от не успевшей удивиться Артанис. Брат забрал у сестры подарок, вернул ухажёру и заявил: — Лишь лучший из достойнейших имеет право говорить с прекраснейшей девой, даже если это Муж-Дева. Нэрвен злобно прищурилась, гордо прошла мимо брата в тёмный зал. — Почему вы не взяли с собой Морифинвэ Карнистира Феанариона? — с вызовом спросила она. — Тьма пришлась бы ему по душе. Или ты до сих пор боишься его, братец любимый? Если так, то знай, я смогу защитить тебя от этого страшного Нолдо. — Тьма, — очень вовремя заговорила хозяйка дома, медленно зажигая на сцене около вертикального полотна свечу за свечой, фонарик за фонариком, — она не злодейка, она как дитя — любит играть. Часто тьмой называют, например, жажду власти, не свойственную моему народу, но я не согласна с тем, что желание держать всё в своих руках — зло. Лаурэвендэ достала подвижные фигурки, подвесила за ниточки на сложную конструкцию, а потом убрала за освещённое полотно. — Если плохо управлять марионетками, — сказала она поучительно, — получится ерунда. Если же управлять хорошо, всем будет интересно. — И марионеткам? — спросил кто-то из Второго Дома, Турукано хмыкнул. — А им, — хозяйка ничуть не смутилась, — особенно. Макалаурэ быстро понял, что и как делает эльфийка, поэтому потерял интерес к происходящему, зато Артанис, не дожидаясь, когда очередная сценка с перевоплощением цветка в крылатого гиганта закончится, подбежала к сцене с просьбой научить мастерству теневой иллюзии. Лаурэвендэ легко согласилась, предложила принцессе выбрать кукол. — Здесь и ты сама — тень, на себя похожая, — задумчиво поднимая глаза, медленно заговорил перводомовский менестрель, когда Арафинвиэль начала показывать превращение марионеток-птиц в эльфов и собак. — Только песня моя о другом будет сложена. Артанис фыркнула. Расположив фонарики так, чтобы уменьшить марионетку-музыканта до крошечного размера, принцесса торжествующе вскинула голову. Канафинвэ начал петь на удивление обычным голосом, без магии и попыток впечатлить гостей рычанием или хрипом: — Ты мир не создавала, но правишь им охотно. И волшебство чужое ты сделала своим. Поют марионетки безропотно по нотам, Но чьими голосами? Известно это им? — Ты-ы ми-ир не создава-ала! — принялся изображать эхо перводомовского менестреля Финдарато. — Но пра-а-авишь… — О, если бы все куклы моим запели голосом, — на фоне сладкого аккомпанемента принца Инголдо Канафинвэ Феанарион начал подражать лаю лисицы и вою волка из сказок о Куивиэнэн. — Они б стихи слагали о ниточках своих. Какие незаметные, тончайшие, как волосы! И как же замечательно поддаться воле их! — Каки-ие! Незаме-етные! Тонча-айшие-е! Многие засмеялись, Артанис демонстративно отвернулась от брата и полукузена и продолжала деловито изучать изменение форм фигур при разном падении света. — Порхают птахи робко, им это позволяешь, — очень низко и медленно пропел Макалаурэ Феанарион. — Но крылышки поднимут лишь ближние к тебе. А ты огромной птицей себя изображаешь, Пугаешь больше зрителей, чем куколок-теней. Финдарато Инголдо Арафинвион хотел продолжать подпевать, но покатился со смеху. *** Тени… Макалаурэ встал, обнял лиру. Мечта должна оставаться мечтой. Иначе… Придётся просить прощения, а это, пожалуй, слишком.