Битховины советского времени

Подстраиваясь под многие людские обстоятельства, мы часто забываемся и забываем, что мы сами вершим свою судьбу, ведь обстоятельство есть всего-навсего кратковременное испытание, которое человек преодолевает своим знанием и опытом. Не условия главенствуют над разумом человеческим, а сам человек. Преодолевание сих жизненных посланий влияют на рост человеческого опыта; чем он опытен, тем он мудр. Каково было бы удивление, если бы человек ломался и усыхал от каждой невзгоды? Для того и дана нам память, а что главнее — умение забывать и не таить в себе злобу мирскую. Жизнь моя проходила постепенно, нужду никогда не испытывал, а от благостей светской жизни баловался сполна. Жил я, не побрезгую сказать, в большом и шумном месте, но при этом рос я ограниченным и неведающим. Но я об этом узнал намного позже, чем я мог тогда представить. По мере роста моего, проходили всякого рода метаморфозы. Нужно заметить, что ребенок я буйный и свободолюбивый; а родители не всегда могли утихомирить мое ребятческое. Что касается ситуаций, куда я попадал по вине своего характера — не вспомню, слишком многое тогда произошло, да и по истечению времени выветрилось за ненадобностью. А вот один случай я запомнил едва ли: Ходил я тогда в детский сад, кстати говоря, с зачислением в который тоже одна история запоминающаяся была — не об этом. Друг мой, господин Виктор, а попросту — Виктор, был человеком дела: тихим и услужливым, хотя этим добивался своих достижений в некоторых сферах; решился во что бы то ни стало доверять друзьями ничего не жалеть от них, даже собственных секретов. Конечно же, все детсадовцы прониклись, да стали использовать его в своих мотивах. Но я, прирожденный авантюрист, знал, что их терпение не долговечное, а тем более количество игрушек у Виктора. И вот однажды, невзирая на перемену в погоде, я отправился к Виктору. Тот явно был под давлением остальных, как это бывало обычно. Он сказал, чтобы я его ждал до тихого часа, что мол разговор есть. Я и пришел. Виктор сознательно протянул мне свою погремушку, делая намеки на его незначительность в нашей совместной дружбе. Я не принял ее из-за нашей (ее у нас было на двоих) гордости. После того случая все воспитательницы, да и люди за пределами идеалистического садика косились именно на меня. Да вот за что: Оказалось, что друг мой, бывший брудер, нанес визит к моей ненавистной знакомой — к бабке Галке из района Д. Так она и разнесла всем бабам по радостной вести. Что-то наподобии сломанного телефона — пока мысль дойдет до ума чнловеческого, он все переиначит. Теперь мое имя созвучно с Вымогалом, да впрочем, какая уж разница…