Реквием

      Снег крупными хлопьями кружится в практически замершем воздухе, пушистым покровом укрывает деревья и землю. Итачи почти жаль, что он не может оценить эту красоту. Нукенин воскрешает в памяти, как выглядела Коноха зимой: сверкающие фонарики, белые крыши домов, облачка пара у лиц прохожих, дети, катающиеся с ледяных горок. Зима в родной деревне была короткой, почти без снега. В редкие дни снежной сказки люди высыпали на улицы и наслаждались.       Это не Коноха.       Он уже давно не ребенок.       Он ступает медленно и размеренно. Эта деревня слишком близко к стране Огня, и Итачи меняет привычный плащ Акацуки на обыкновенный дорожный, убирает хитай-ате во внутренний карман. Он не боится нападения, но не хочет привлекать к себе внимание. Его встреча со шпионом не должна попасть во внимание шиноби.       В назначенном месте никого нет, только голуби что-то клюют на земле. Итачи хмурится, прислоняется к стене переулка, недовольно выдыхает облако пара. Он ждет полчаса, окидывая цепким взглядом окрестности.       Пока цепким.       Итачи чуть качает головой, выкидывая ненужные сейчас мысли. Он платит за силу зрением, и эта цена не так уж высока.       В конце концов, он же не собирается дожить и до тридцати.       Странные мысли в без малого восемнадцать лет, но Итачи кажется себе не вчерашним подростком, а древним старцем. Он недовольно смотрит на часы, но понимает, что время вышло. Больше ждать нет смысла, да и, в общем-то, опасно.       Снежинки тают на его лице, Учиха останавливается посреди улицы и вытирает воду со щек, с ресниц, смахивает капли с кончиков пальцев.       Повсюду шумят люди, слышатся их громкие разговоры, детский смех, восторженные восклицания. Итачи смотрит на кружащиеся снежинки и чувствует себя лишним на этом празднике жизни. Вот только заставить себя уйти почему-то не может. Бродит тенью вдоль ярмарочных лавок, глубоко вдыхает густой запах карамели и отчаянно жаждет… чего-нибудь.       Странная нужда свербит где-то на закорках сознания, заставляя бродить по маленькой деревушке. Учиха сам понимает, как это глупо, задерживаться здесь нельзя, надо идти на место встречи с напарником…       …из храма выходит девушка.       Подол длинной оранжевой юбки мгновенно пачкается в слякоти, мех на тяжелом капюшоне, скрывающем лицо, облепляет вездесущий снег. Итачи почти незаметно хмурится и хочет отвести взгляд, но девушка скидывает капюшон, и по ее плечам волнами струятся темно-красные волосы.       Узумаки.       Она тянет в счастливой улыбке губы, запрокидывает голову, ловя ртом снежинки. Он вспоминает, как в свою последнюю зиму в Конохе гулял с младшим братом, и тот точно так же пытался поймать снежинки на язык. Ностальгия болезненным пинком бьет под дых.       Девушка идет к магазину, Итачи крадется за ней, будто вор. Из тени наблюдает, как она складывает покупки в корзину, как бредет обратно к храму, раскидывая снег ногами. Она кажется такой живой и полной внутреннего света.       Совсем не такой, как он.       У ворот храма она ставит корзинку на землю, набирает снег в руки, лепя ровный шарик. Итачи, стыдясь шпионажа, поворачивается, чтобы уйти… шар прилетает ему в плечо. Нукенин оглядывается, сталкиваясь с задорным взглядом синих глаз. Она его заметила.       — Я в чем-то провинилась, что Вы за мной следите? — она улыбается, несмотря на серьезный вопрос.       — Извините. Я не хотел.       Хотел.       Но признаться, пусть даже и себе, почему-то трудно.       Красные волосы блестят в свете фонарей, будто языки пламени, девушка смущенно отводит глаза и стряхивает с макушки снег. Итачи почти жадно провожает взглядом это движение.       — Вы заходите внутрь, погреться, — она кивает в сторону храма, подхватывает корзинку и почти бегом скрывается в дверях.       С ее исчезновением магия тает, и наваждение уходит. Мир вокруг снова становится привычно пустым и серым. Итачи смотрит на время, до встречи с Кисаме почти двенадцать часов. Что он потеряет, если ненадолго зайдет?       Внутри тепло и сухо, повсюду горят свечи. Учиха чувствует себя неловко от того, что с плаща капает вода, но монахи, кажется, внимания на него не обращают. Он окидывает взглядом скамьи и картины на стенах, смотрит на лица монахов, но девушку-Узумаки не видит. И это почему-то неприятно.       Что он творит? Годы одиночества совсем лишили его рассудка?       Стоит убраться прочь, уйти в соседнюю деревню, отоспаться перед дальней дорогой.       — Уже уходите?       Итачи оборачивается.       Девушка-Узумаки стоит за его спиной с подносом.       И это решает все.       Они сидят и пьют чай в уютном молчании. Он узнает, что ее зовут Айяно, и она уже пять лет живет в храме.       — А Вы?       Ему немного забавно от того, как упрямо она «выкает», ведь ей уже почти двадцать один.       — А я Итачи.       Я Итачи. Я вырезал свой клан. Я предатель для всех и убийца. Я скоро ослепну и умру от руки младшего брата.       Он не произносит ни одну из этих фраз и совсем не хочет, чтобы Айяно когда-либо узнала о его прошлом. Собственные мысли и желания вызывают недовольство. Весь этот вечер в душе вызывает недовольство.       Итачи допивает чай, ссылается на дела и уходит.       Чтобы больше, естественно, не вернуться. ***       Спустя два дня Айяно все еще не может выкинуть из головы странного незнакомца. Она помнит его статную, обманчиво расслабленную фигуру, спокойное лицо и взгляд черных пустых глаз.       Извините. Я не хотел.       Ровный голос, спокойное лицо. Секундная вспышка смятения в глазах.       Айяно качает головой, гася перед сном свечи в храме.       Спустя неделю за утренней молитвой перед глазами всплывает бледное красивое лицо. Девушка на секунду задумывается над тем, что Итачи, должно быть, очень несчастен. Айяно хмурится и запрещает себе думать о том, кого больше никогда не увидит.       Она продолжает молитву, про себя моля Духа Огня об Итачи. Пусть у него будет все хорошо. Пусть он найдет тот покой, который искал.       Айяно не нравится, что, как бы она ни пыталась, выкинуть из головы мужчину не может. На мгновение ей хочется написать старшей сестре, быть может, увидеть ее. Ли всегда была мудрой и понимающей, у нее стоит попросить совета.       Но в тот день она так ничего и не пишет.       Спустя двадцать дней наваждение уже проходит. Айяно занимается делами храма, помогает сиротскому приюту в соседней деревне, ходит на рынок и почти не помнит, чем ее так зацепил незнакомец.       Айяно — не шиноби, но чакру в Итачи почувствовала. Он ниндзя, а разве мало среди них таких же? Таких, будто мертвых уже изнутри?       Спустя тридцать дней она уже не вспоминает о той встрече. Айяно поливает целебные травы в теплице, чистит от снега дорожки, моет окна в храме. Жизнь входит в привычную колею, но на душе неспокойно.       Она добровольно стала послушницей, сама хотела убежать подальше от жестокого мира шиноби, населенного убийцами с пустыми глазами. Приняла обеты…       Не иметь мужа.       Не иметь детей.       Хранить невинность.       С последним, конечно, не удалось. Но то было еще до того, как она пришла в храм. Она довольна своей размеренной, тихой жизнью… или нет? В груди теплится странное чувство, будто желание чего-то большего.       Айяно чуть шатается на лестнице, восстанавливает равновесие под недовольным взглядом настоятеля. Он журит ее пальцем и отворачивается. Девушка действительно слишком рассеяна.       Она смотрит в окно, протирая его тряпкой.       Видит смутно знакомую фигуру Итачи. ***       Когда Итачи видит знакомую фигурку с красными волосами у ворот храма, сердце ухает куда-то вниз. До последнего он надеялся, что не увидит Айяно, пройдет мимо этого здания и больше никогда не вернется.       Кто ж знал, что новое задание будет так близко к этой деревушке.       А соблазн увидеть красноволосую девушку, оказывается, столь велик.       Айяно стоит, не двигаясь, смотрит на него синими-синими глазами и кутается в уже знакомый пуховик. Она улыбается ему, как старому другу, и эта реакция кажется странной и вызывает непонятную тоску в груди.       Лучше бы она его не узнала.       — Здравствуйте, Итачи, — синие глаза будто светятся.       Он откликается на приветствие, но, как вести дальнейший диалог, не знает. Он не готовился к этой встрече и уж точно не рассчитывал на разговор.       Девушка сходит со ступенек, кивает в сторону улицы, предлагая пройтись. Они бредут медленно, молчат, выдыхая клубы пара.       — Не ожидала Вас встретить, — Айяно смотрит на него внимательно, будто пытается прочесть его эмоции.       — У меня была работа неподалеку, — откликается он.       Девушка поскальзывается, но Итачи ловко подхватывает ее под локоть, не давая упасть. Они стоят слишком близко. Смотрят друг на друга слишком пристально. И молчат слишком долго.       — Спасибо, — выдыхает Айяно, но глаз не отводит.       Почему-то Итачи чувствует себя неприятно. Он давно не испытывал подобной неловкости…от собственного незнания. Как вести себя? Как поддержать беседу?       Нехотя, Итачи отпускает руку девушки, делает небольшой шаг в сторону. Айяно смотрит на него понимающе и улыбается.       — Вы шиноби, Итачи?       Учиха неопределенно кивает, не желая углубляться в эту тему. Он абсолютно не хочет, чтобы она знала о его прошлом. И это почему-то смущает больше, чем пристальный взгляд синих глаз. Разве ему должно быть дело до чужого мнения?       — А Вы?       — Нет, моя сестра куноичи, а у меня не задалось, — Айяно беспечно пожимает плечами.       Они бредут по рынку. Айяно разглядывает красиво украшенные лавки с неподдельным интересом. Итачи наблюдает за ней, ему почти хочется улыбнуться…       Стоп.       Вот теперь точно хватит. Он не просто шиноби, он нукенин, тот, за чью голову объявлена награда. Тот, у кого есть враги. Тот, в жизни кого нет места женщине. Он либо поставит ее под удар, либо заставит страдать от его смерти.       Когда Саске станет достаточно силен? Года через два-три?       Итачи твердо решает, что это их последняя встреча, больше он не вернется. Он и так заинтересован в Айяно больше, чем это было возможно. Он провожает девушку до храма, любуется ее волосами, что в свете фонарей похожи на пламя. Учиха больше ее не увидит, но запомнит эту хрупкую фигуру, смуглую кожу и синие глаза. Чтобы до конца своих дней хранить в памяти ту, что, пусть ненадолго, но вселила в него жажду жизни. ***       Через неделю после неожиданного визита Итачи, Айяно не выдерживает. Пишет письмо сестре, отпрашивается у настоятеля и уезжает в гости в страну Дождя. Находиться в храме невыносимо. Девушка невольно злится на себя. Две встречи, два коротких разговора — и все? И она готова с ума сойти от тоски? Плюнуть на свои обеты?       Сестра встречает ее крепкими объятиями и громкими возгласами. Ли всегда была типичной Узумаки — неуемный и шумный ураган, сносящий все на своем пути.       — Я так скучала, глупышка! — Ли чуть ли не прыгает от радости.       И ведь не скажешь, что ей уже почти тридцать лет.       Айяно заходит в скромный дом сестры, помогает готовить обед и постоянно улыбается. Ли трещит без умолку, выдавая все новости, что скопились за последние три года. Сестра затихает под вечер — всего на мгновение — но Айяно мнется, не в силах задать тревожащий вопрос.       — Ли?       — Да, глупышка?       — Ты ведь многих шиноби знаешь?       Ли громко отпивает из своей чашки чай, ерошит короткие красные волосы.       — Ну, в стране Дождя да, а за пределами только слышала о самых знаменитых.       Айяно замолкает, чувствуя на себе пристальный взгляд сестры.       — Кто-то интересует? — хитрая понимающая улыбка растекается по губам сестры.       Айяно краснеет, будто подросток, и пожимает тонкими плечами.       — Ты когда-нибудь слышала о шиноби по имени Итачи?       Тишина, воцаряющаяся после этих слов, ощутима почти что физически. Улыбка пропадает с губ Ли. Сестра хмурится и напрягается — перед Айяно уже не веселая хохотушка, а собранная куноичи.       — А фамилия?       — Я знаю только имя.       — Высокий, темноволосый, черные глаза?       Айяно рассеяно кивает, удивленная пусть и не точным, но метким описанием.       — Проклятье! — Ли отставляет кружку в сторону, синие глаза гневно блестят. — Ты не могла себе выбрать жениха с репутацией получше?       — Он мне не жених! — фыркает девушка и замолкает. — А что у него с репутацией?       Ли вскакивает на ноги, нервно ходит по дому. Она никогда не могла усидеть на месте, когда взволнована.       — Я слышала лишь об одном Итачи. Итачи Учиха из Конохи. Почти пять лет назад он вырезал весь свой клан, оставил в живых лишь младшего брата.       Сердце бьется в грудной клетке сильно-сильно. Айяно совсем не хочется верить сестре, но она верит. Ли незачем лгать. Разочарование, кажется, написано на лице девушки, и сестра трогает ее за руку.       — Обещай, что больше не будешь видеться с ним. Он опасен.       Айяно хочет задать еще тысячу вопросов и сама не понимает, а кому их задать. Итачи? Сестре? Самой себе?       Айяно кивает и решает, что больше с черноволосым знакомым не увидится.       У сестры ей живется почти как в храме: Айяно готовит, помогает по хозяйству и иногда ходит на рынок. Ли вынужденно уходит на задание, перед этим долго извиняясь перед младшей сестрой. Не могла старшая Узумаки отказаться от миссии, где ее уникальные способности особенно нужны.       Айяно проводит день в тишине и одиночестве. Не позволяет мыслям о шиноби-отступнике поселиться в ее голове, но получается откровенно плохо. Она с детства хорошо разбиралась в людях, будто чувствуя их истинную натуру. И Итачи не кажется ей тем безжалостным убийцей, которого описала сестра.       Не выдержав, девушка уходит на рынок. В толпе людей отвлекаться получается намного лучше.       Мокрый снег летит прямо в лицо, мгновенно тает на покрасневших от холода щеках, но Узумаки не пытается скрыться. Она запрокидывает голову, позволяя ледяной воде стекать по ее лицу.       Все забудется. Он забудется. И наваждение это со временем пройдет.       Красными руками она вытирает щеки, убирает капельки воды с ресниц…сталкивается взглядом с Итачи.       Он выглядит спокойным и даже расслабленным, будто эта встреча не несет в себе ничего удивительного. На нем больше не обычный дорожный плащ, а черный с красными облаками, изображенный на хитай-ате символ деревни Листа перечеркнут. Недалеко от него стоит высокий мужчина в таком же плаще, о чем-то спорящий с лавочником. Итачи подходит к девушке, и ее сердце бьется уж очень быстро. От радости ли? Или от страха? Айяно не может сказать наверняка.       — Что ты здесь делаешь? — в его обычно спокойном голосе слышатся нотки беспокойства.       — К сестре в гости приехала.       Как бы ей хотелось, чтобы ее голос не походил на испуганный писк.       Итачи бросает короткий взгляд на напарника, что по-прежнему увлечен спором, берет Айяно под локоть и мгновенно уводит с рыночной площади. Девушка повинуется ему молча, впервые в жизни, не зная, что сказать.       — Уходи отсюда, тебя не должны увидеть.       Тебя? Или нас?       Но этот вопрос она не озвучивает.       — Это из-за твоего напарника?       Итачи коротко кивает и мягко подталкивает ее вглубь улицы.       — Иди.       — Мне нужны ответы.       — Ты их получишь. Только уходи.       И пусть сейчас голос его тверд и ровен, Айяно понимает, что дается нукенину это тяжело.       — Ты не знаешь, где меня искать.       — Я найду.       И Айяно ему верит.       Она смотрит на него в последний раз, будто пытаясь запомнить черты его лица, разворачивается и уходит прочь.       Ноги промокают и сильно мерзнут, все тело чуть содрогается от холода и некой досады. Ли будет сильно недовольна, если узнает, кто был у нее дома, кому снова поверила Айяно. Но она не может ему не верить. ***       Лишь через час ему удается избавиться от напарника. Итачи выскальзывает из номера и не торопясь идет обратно к рыночной площади. Ворон, посланный вслед за Айяно, точно передал ее координаты, но Учиха все равно идет окольным путем. Его не должны выследить.       Перед дверью ее дома он замирает не в силах постучаться. Видеться с ней — ошибка. Ошибка, за которую поплатятся оба. Его рука застывает перед дверью, и Итачи медленно выдыхает.       Он не мог отрицать, что его к ней влечет. Раньше девушек с подобной внешностью он видел только в дорогих кимоно и только на светских приемах. Те девушки были дочерями лордов или наследницами кланов, привыкшими на всех смотреть свысока. Айяно прячет свою красоту под одеждой послушницы, а на губах у нее вечная улыбка, хотя Итачи более чем уверен, что прошлое у нее такое же несчастливое, как и его.       В тот же самый миг, как Итачи делает шаг назад, входная дверь распахивается. Айяно смотрит на него вопросительно, но мужчина не может выдавить из себя ни слова. Вместо привычной оранжевой формы на ней белое платье, и Итачи чувствует себя самым обыкновенным юношей, когда не может отвести от нее взгляд.       — Заходи, — она отступает, и ему ничего не остается, кроме как пройти.       Домик небольшой, но уютный. Здесь много мебели и тех вещичек, положить которые догадается только женщина: теплый плед на софе, декоративная подушка в кресле у камина, мягкий ковер на полу, на который боязно наступать, коллекция статуэток на подоконнике. В камине трещат поленья, распространяя по комнате живительное тепло.       Айяно разливает по кружкам чай, усаживается на софу, жестом предлагая Итачи сесть в кресло. Молчание между ними неловкое и напряженное. Итачи отчаянно не хочет говорить, не хочет слышать ее вопросы.       — Тебя зовут Итачи Учиха?       Стоило ожидать, что она обратится к своей сестре-куноичи. Но от этого в груди все равно как-то неприятно.       Он кивает и не сводит взгляд с ее лица, ожидая ее реакцию, но девушка остается спокойной.       — Ты, правда, вырезал свой клан?       Он снова кивает, не в силах произнести ни слова. Айяно поджимает губы и откидывает за спину гриву красных волос. Итачи невольно следит за этим движением.       — Ты этого не хотел, верно?       — Ты хочешь в это верить? — он чуть наклоняет голову.       Айяно сверлит его недовольным взглядом.       — Я это чувствую.       От ее слов глупое сердце чуть сбивается с привычного ритма. Итачи не доволен собой еще больше, чем когда-либо до этого. Влияние этой девушки на его чувства и эмоции растет с каждым днем.       Он все еще молчит, не подтверждая ее слова. Эту тайну он выдать не может, даже если та единственная, что когда-либо ему нравилась, станет считать его чудовищем. Итачи смотрит девушке прямо в глаза, но не видит в них отвращения и страха, которых так ждал.       Айяно смотрит несколько разочарованно, поджимает губы и переводит взгляд на свой бокал. Итачи мучительно хочет знать, о чем она думает, но не произносит ни слова. Часть его надеется, что девушка выставит его, уничтожит эту странную привязанность.       Другая часть мечтает о, пусть и недолгом, счастье. Итачи действительно чувствует себя почти счастливым рядом с ней. Забывает, кто он такой, что натворил, какая участь его ждет. Вот только вместе с этим приходит страх — не за свою, конечно же, жизнь.       Понимание, что все зашло уже слишком далеко, неприятно сжимает в тисках сердце. Итачи встает, решая навсегда покинуть девушку с завораживающе синими глазами, но Айяно подскакивает со своего места вслед за ним.       — Не уходи, — тихо шепчет она, ладошкой касаясь его щеки.       Он не помнит, кто решился первым. Просто осознал, что целует ее, и это самый правильный поступок за всю его жизнь. Зато он помнит жар, растекающийся по телу и концентрирующийся в паху, помнит ее тихие стоны, помнит, как зарывался пальцами в ярко-красные волосы.       Его руки дрожат, когда Итачи притягивает Айяно к себе за талию так, что между ними не остается расстояния. Мысли путаются, оставляя в его теле только жаркое желание. Пальцы девушки пробегаются по его шее, сжимают плащ на его груди, и Итачи на мгновение отрывается от ее губ.       Она дышит быстро и тяжело, губы чуть припухли и блестят, а глаза кажутся чуть ли не черными. Учиха никогда не видел никого прекраснее.       На этот раз первой тянется она. Встает на носочки, прижимаясь губами к его губам почти что отчаянно, будто боится, что он ее оттолкнет. Но Итачи даже не допускает подобной мысли, целует ее, легко избавляясь от своего плаща.       Впервые в жизни Итачи Учиха забыл о том, кто он. ***       Они видятся всего пару дней. Итачи всегда приходит ближе к ночи, и Айяно проводит свои дни, тоскуя. Ей тяжело находиться далеко от мужчины, но Узумаки понимает: на большее рассчитывать не приходится.       На третий день Итачи целует ее на прощание в лоб, долго смотрит в глаза, и Айяно понимает: это конец. Он уходит и более не вернется, он прощается с ней навсегда. Девушке хочется закричать на него, ударить, заставить его остаться, но не делает ничего из этого. Он ничего ей не обещал, ни в чем не клялся, она не может предъявлять ему претензии.       Итачи исчезает в предрассветной дымке, и Айяно погружается в пучину серых, абсолютно не отличающихся друг от друга дней. Привычная рутина угнетает, одиночество становится практически невыносимым, а снег, не прекращающийся уже пару дней, вызывает непонятную ярость.       Ли возвращается через десять дней после исчезновения Итачи, привычным вихрем подлетает к младшей сестре и сжимает в крепких объятиях. Айяно впервые становится чуточку лучше.       Сестра постоянно что-то рассказывает, вспоминает своих напарников на этой миссии и постоянно смеется над их глупостью.       — Такие мальчишки! — хохочет Ли, и Айяно отчаянно хочет сжать сестру в объятиях. — А как ты провела свое время?       — Без тебя было скучно, — девушка мягко улыбается.       Ей не хватает внутренних сил, чтобы рассказать сестре правду. Она снова виделась с тем, к кому Ли велела не приближаться. Она спала с тем, к кому Ли велела не приближаться. И отдала опасному нукенину свое сердце.       С ее губ не слетает ни звука.       Снег постепенно превращается в слякоть, порой идут дожди, напоминая, в какой стране они сейчас находятся. Айяно хочет, чтобы унылые капли превратились в ажурные снежинки, так напоминающие ей об Итачи и их первой встрече. Но снег не возвращается. Как и Итачи, покинувший ее почти месяц назад. Ее тоска становится почти невыносимой, скручивается неприятным узлом в желудке.       Девушка подскакивает со своего места, понимает, что ее окликает сестра, но все равно забегает в ванную и расстается с завтраком. Она не знает, сколько сидит над унитазом, пытаясь подавить рвотные позывы, только чувствует заботливые руки сестры, убирающие ее волос от лица.       Уже позже Ли уводит ее в комнату, протягивает стакан воды и гладит по голове, пока Айяно борется с подступающими слезами. Расшатанные за месяц переживаний нервы не позволяют успокоиться.       — Глупышка, не плачь, — голос у сестры почти умоляющий, будто она сама сейчас расплачется.       Лгать сестре больше нет сил, да и сама она, конечно, после этой истерики поймет, что не все в порядке. Айяно рассказывает все, от первой до самой последней встречи, о своих чувствах и ощущениях, о том, что не верит, что он хладнокровный убийца, не чувствующий вину за содеянное. Ли молчит, слушает и, кажется, не упрекает.       Дни вяло текут дальше, а тошнота так и не проходит. Айяно по-прежнему расстается с едой, не может контролировать свои эмоции, и Ли в какой-то момент осторожно интересуется, не беременна ли она. Айяно чувствует, как дрожат от страха руки, когда сестра зеленой чакрой обследует ее живот. Слов не нужно — мрачный взгляд сестры дает понять, насколько все плохо.       Сестры знают, что лучше всего избавиться от плода, но ни одна из них не находит в себе сил даже для того, чтобы просто озвучить эту мысль. Они днями и ночами думают о том, как им защитить и скрыть это дитя. Этот ребенок будет Учиха по крови, у него может пробудиться шаринган. Но, что более важно — это ребенок Итачи Учиха, и многие захотят добраться до него.       На улице устанавливается теплая погода, когда сестры собирают вещи и уходят. Ли считает, что оставаться здесь опасно и надо искать новый дом, а Айяно с ней не спорит, хоть и очень хочет. Ведь Итачи знает только про эту деревню, этот дом, он может вернуться. Но, естественно, она не произносит ни слова.       Они путешествуют на север, дорога долгая, кажущаяся бесконечной, достаточно тяжелая для беременной женщины на поздних сроках, но Ли упрямо тащит сестру вперед, надеясь к родам оказаться у северных границ Страны Земли — как можно дальше от старого дома. Планы, как обычно, рушатся. Роды начинаются на пару недель раньше положенного, и девушкам едва удается дойти до ближайшего поселения.       На свет появляется девочка с мягкими черными волосами, ее серые, как у многих новорожденных, глаза к трем месяцам приобретают ярко-синий, как у матери, цвет. Айяно укачивает малышку и понимает, что ее следущее решение дастся нелегко.       — Ли, — шепчет Айяно. — Я должна кое-что сделать.       — Что, глупышка?       — Найти Итачи и расскать ему о нашей дочери.       Ли бы точно разразилась гневной тирадой, но боится разбудить едва уснувшую племянницу. Сестры спорят несколько недель, пока Айяно не одерживает верх. Она пишет, на всякий случай, письмо для дочери, крепко обнимает сестру на прощание и клянется вернуться в скором времени. ***       Человек в маске смотрит на храм с легким недоумением. И в этой глуши его знаменитый родственник нашел себе женщину? Кажется, у Итачи совсем нет вкуса, среди местных представительниц слабого пола человек не нашел ни одной хоть сколько-нибудь симпатичной.       Человек заходит внутрь, окидывает взглядом скудную обстановку и вылавливает послушника в оранжевых одеждах.       — Я ищу девушку из клана Узумаки, у меня новости от ее родных.       Мальчишка кивает куда-то к задней двери, и человек в маске спокойно проходит во внутренний двор. Около теплиц он видит ярко-красную шевелюру и торжествующе улыбается. Это все даже слишком легко.       — Простите! — окликает он.       Девушка оборачивается, и человек в маске понимает. Красивая девчонка, думает он, даже жаль, что придется ее убить. Клинок легко ложится в руку, Узумаки переводит взгляд на оружие и замирает. В ее глазах нет страха, который мужчина ждал, только странное смирение.       — Почему? — шепчет она.       Итачи откровенно ему мешает. Он слишком силен и слишком умен для своего блага. Человек в маске нередко замечал на себе цепкий взгляд гения клана Учиха. Итачи его словно видит насквозь, и человек в маске даже доволен, что Итачи сам подписал себе приговор.       Он вовсе не обязан ей что-либо объяснять, но остановить себя не может. Будто неведомая сила заставляет его против воли говорить.       — Ты — помеха. Итачи должен умереть, но, пока ты жива и маячишь у него перед глазами, он будет цепляться за жизнь.       Человек в маске готов поклясться, что в глазах у девушки облегчение, но решает не задаваться этим вопросом. Он оказывается около нее в мгновение ока, точным ударом пронзая сердце. Она даже не успевает вскрикнуть.       Человек в маске стоит над ее телом до тех пор, пока не понимает, что она мертва и выжить уж точно не сможет. ***       Итачи сидит в Убежище клана Учиха и…нервничает. Он всегда считал, что в этот день, свой последний день, он будет спокоен. Но мысли его упорно бьют тревогу.       Еще немного, ему надо было еще немного времени, чтобы отыскать Айяно и попрощаться.       О, конечно, Итачи понимает, что не сделал бы этого. Он бы не подверг ее опасности. На мгновение он прикрывает глаза, хоть с его практически полной слепотой это уже и не обязательно, и вспоминает тот вечер: хлопья снега, пламя свечей, гомон ярмарки и девушку, ловящую снежинки языком.       Что ж, зато она жива и, наверняка, далеко отсюда. За те три года, что они не виделись, Айяно уже выкинула его из головы. Итачи пытается успокоить себя подобными мыслями, и у него неплохо получается. Вот только сердце стучит в груди быстро-быстро, стараясь заставить мужчину отказаться от самоубийственной затеи.       Но Итачи слышит мягкие шаги брата, делает глубокий вдох и готовится к своему последнему бою.       Он все распланировал давным-давно. Саске убьет его и вернется в деревню, возродит их некогда великий клан из пепла. Новому поколению ничто не будет угрожать.       Шаги становятся громче.       Итачи Учиха никогда не ошибался так сильно.