Любви все времена покорны.

      Уже неделю над Хогвартсом висели густые свинцовые тучи, не давая надежды на то, что в ближайшее время обитатели замка смогут насладиться солнечными лучами. Ветер, проникающий в замок сквозь щели и окна запросто мог сбить с ног младших из учеников, частые удары молний, сопровождающиеся раскатами грома не давали спать по ночам, а переменчивый дождь стучал по крышам башен и окнам.       Кандида, изучая магические способности Гермионы, пришла к выводу, что погода на территории замка и вокруг него целиком и полностью зависит от душевного состояния Грейнджер и меняется в соответствии с ним. Это стало немалым шоком для всех, но никто больше не удивлялся таким погодным условиям, ведь чувствовала девушка себя наихудшим образом, и ни для кого это не было секретом. Если в череде гроз и дождей и наступало затишье, то случалось это только благодаря Годрику, старающегося находиться рядом с волшебницей по мере возможностей. В конце концов, их уроки никто не отменял.       Кандида же стала проводить большую часть свободного от занятий времени в лаборатории Салазара, но чем она там занимается не знал никто, кроме Пенелопы, помогающей подруге в изготовлении одного зелья для Гермионы. Они не меньше Годрика и Элизабет хотели облегчить участь девушки и помочь ей как можно скорее свыкнуться с мыслью о том, что теперь для своих друзей она лишь личность с портретов в Хогвартсе и из учебников Истории магии.       В тот день, когда Гермиона обнаружила перстень на портрете Слизерина, Годрик решил поподробнее изучить полотно и нашёл в раме сообщение, написанное Салазаром незадолго до того, как он сбежал. В письме говорилось, что перстень растворился на пространственно-временной границе как только выполнил свою миссию, а именно - избавил Хогвартс от очередной маглорождённой волшебницы, и теперь у Грейнджер нет ни единого шанса вернуться в своё время, хотя об этом уже и так было известно. Также Слизерин написал о том, что теперь ход истории кардинально изменился, и никто из столетия Гермионы даже не подумает, что она когда-либо принадлежала к этому времени.       Конечно, Годрик не хотел усугублять состояния девушки, но он не мог не рассказать ей того, что узнал из письма, которое сжёг щелчком пальцев сразу после прочтения, не совладав с эмоциями. Да, характер у него всегда был вспыльчивый...       Что касается Элизабет, то она старалась поддержать подругу всеми силами. Каждый вечер она приносила в их спальню какое-нибудь лакомство с кухни, где эльфы-домовики, зная о том, что она придёт, заранее приготавливали небольшой поднос с разными булочками или ещё чем-нибудь. Поедая угощения домовиков вместе с Гермионой, Элизабет старалась не дать ей ещё глубже погружаться в свои мысли, занимая всевозможными разговорами. Но, судя по тому, что по вечерам дождь продолжал всё также барабанить по окну спальни, попытки девушки были тщетны.

***

      Сегодня, на удивление, обитатели замка ещё не слышали ни одного громового раската, и ни одна молния не испугала самых младших учеников. Непрерывный, казалось бы, ливень превратился в противный моросящий дождик, а ветер не грозился снести макушки деревьев Запретного леса.       Уроков сегодня не было, но в такую погоду никто не горел желанием покидать замка, в котором хоть и царили сквозняки, но всё же было теплее, чем на улице, поэтому Гермиона в полном одиночестве сидела на берегу Чёрного озера. Обняв колени и спрятав в них лицо, она дрожала от холода, но даже не замечала этого. Её мысли были далеко. А если точнее, то на тысячу лет дальше, чем сейчас. Но сейчас эти мысли были, как будто, не её, она была лишь зрителем драмы с участием её собственных воспоминаний, которые, казалось, были не настоящими... Не больше, чем кадры художественного фильма, где главные роли играют известные, но не знакомые лично актёры.       Да, Годрик был прав, говоря, что постепенно она свыкнется и примет своё новое положение, и сейчас Гермиона чувствовала, как медленно становится частью десятого столетия. И ей даже начала нравиться эта мысль. В конце концов, здесь её магия сильна, как никогда, в этом времени живут не только Основатели, но и другие великие волшебники, сыгравшие большую роль в истории магического мира, и тут у неё появились новые друзья и... - Гермиона, - тихо позвал знакомый голос, и волшебница вскинула голову, столкнувшись с взволнованным взглядом изумрудных глаз. - Я в порядке, - поспешила заверить девушка, словно прочитав его мысли. - Я вижу, тебе гораздо лучше, но это не повод ухудшать душевное состояние вполне себе физической простудой, - проговорил волшебник, нежно обнимая её за плечи.       Гермиона почувствовала, как по всему её телу разлилось приятное тягучее тепло, и прижалась к Годрику, положив голову ему на плечо. - Кандида хочет что-то тебе показать, идём в замок? - предложил он, ласково коснувшись губами её шоколадного цвета кудряшек. - А это обязательно? - вздохнула девушка, глубоко вдыхая исходящий от парня запах пепла. - Нет, но думаю, это важно, - отозвался Гриффиндор, рисуя в воздухе узоры тонкими язычками пламени. - Ну, если даже Годрик Гриффиндор сказал, что это важно, то это действительно важно, - усмехнулась Грейнджер, отстраняясь от парня, и поднялась на ноги.       Невольно улыбнувшись её словам, волшебник поднялся следом за ней, и пара направилась к замку. Обсуждая, что такого могла придумать Кандида, они дошли до главного входа и направились к лестнице, через которую было быстрее всего дойти до библиотеки. Там их уже ждали взволнованные Кандида и Пенелопа. - Так что случилось, и зачем я вам понадобилась? - полюбопытствовала Грейнджер, подойдя к столу, возле которого стояли девушки. – Гермиона... Я понимаю, что тебе очень тяжело знать о том, что твои друзья не помнят ничего о настоящей тебе, – сочувственно проговорила Кандида, положив руку девушке на плечо. – Ты можешь выпить это зелье, оно сделает так, что ты забудешь о том, что ты из другого времени и будешь считать, что всю свою жизнь провела в нашем веке, – предложила она, протягивая Гермионе флакончик с мутно-зелёной жидкостью.       Девушка осторожно взяла его в руку и задумчиво взглянула на стеклянный сосуд. Её одолевали сомнения: с одной стороны, она поступит совсем не по-гриффиндорски, если сейчас выпьет это зелье, а с другой, ей так чертовски больно, что она готова на всё, лишь бы избавить душу от неподъёмного груза воспоминаний. Годрик и Пенелопа с замиранием сердца наблюдали за волшебницей, гадая, сделает ли она этот шаг, а Кандида лишь продолжала ласково, словно старшая сестра, смотреть на волшебницу, заранее принимая любой её выбор. – Нет, – решительно проговорила Грейнджер через минуту раздумий, возвращая зелье Кандиде. – Забытье для слабаков, – добавила она, тряхнув головой, чтобы убрать волосы с лица и гордо выпрямив спину. – Истинная гриффиндорка, – улыбнулась Пенелопа. – Несомненно, – с улыбкой проговорил Годрик, с нежностью и гордостью смотря на девушку. – Я знала, что ты сделаешь правильный выбор, – тихо сказала Кандида.