Крутой Колдун

Том уехал в Хогвартс, толком ничего не выяснив — Трикси тем магии и бессмертия старательно избегала, умудряясь выглядеть при этом невероятно естественно. Тома эта естественность невероятно бесила, но поделать он с этим ничего не мог. Седьмой курс заставил Реддла вспомнить о том, что было перед экзаменами на пятом. Том с остальными своими одногруппниками зарылся в библиотечные книги почти на три месяца, а уже после вылез оттуда с чистой совестью и восстановленными конспектами по всем дисциплинам, которые когда-либо проходили за время обучения (готовиться к экзаменам по ним было гораздо легче и удобнее). Помимо всего прочего на Томе лежала ответственность и за весь остальной курс с его факультета, а также слизеринцы с младших курсов — это был его последний год в академии, и он просто обязан был выпуститься с факультета, выигравшего ежегодный кубок.

Освободиться и вырваться из Хогвартса у Тома вышло лишь под новый год.

Снег вихрями кружил по вечерним улицам, создавая в Лондоне атмосферу приближающегося праздника. Лунный свет ярко освещал каждую летящую снежинку, делая всё вокруг ещё более тёмным, прохладный ветер играючи кружил вокруг прохожих, осыпая их с ног до головы снегом, заваливая протоптанные дорожки и собирая необычайно большие для Англии сугробы. Даже Том, не особо любивший новый год, заражался праздничным настроением, направляясь к приюту. Стряхнув с пальто снежинки, Том прошёл мимо своей комнаты и направился сразу к Трикси, держа в руках новогодний подарок для неё. Это было никакое не бессмертие или возможность использовать магию, но различные мелочи, вроде магических сладостей или пишущих самостоятельно перьев, иногда получить было тоже приятно. По крайней мере так думал Том. Трикси ещё не спала, когда колдун без стука, стараясь не скрипеть старыми петлями, приоткрыл не запертую дверь. Его подруга сидела на столе возле подоконника и наблюдала за разыгравшейся за стеклом бурей. — Эй, Трикси, — тихо позвал Том. Спинкс обернулась. — Привет! О своём приезде Реддл подруге не сообщал — хотел сделать сюрприз, хотя до сих пор не вполне понимал, насколько хорошо она относится к ним — и потому теперь вовсю мог довольствоваться её удивлённым выражением лица. — Томми! — воскликнула она, а после пулей соскочила со столешницы и бросилась в его сторону. Однако, добежав, она словно каменное изваяние застыла в шаге от объятий, словно что-то резко потянуло её назад. Тому самому пришлось преодолеть это расстояние, чтобы заключить в объятия подругу, которую он так давно не видел — о, как же она повзрослела за каких-то полгода. — Ты не предупреждал, что вернёшься на зимних каникулах, — Трикси неловко приняла его объятия (Реддл решил списать всё на неожиданность встречи) и смущённо отодвинулась. — Сам удивился, что удалось выбраться, — слукавил Том. Говорить о множествах бесед едва ли не со всеми преподавателями, чтобы уехать до официального конца семестра и успеть на новый год домой, в приют, не хотелось. — Я приготовил кое-что для тебя. Не всё же тебе придумывать мне подарки. Трикси была безумно польщена вниманием, но приняла подарок словно с неохотой. Её странное поведение, которое нервировало Тома ещё летом, снова вызвало в нём напряжение. — Что-то случилось? — Праздничное настроение портить не хотелось ни Трикси, ни себе, но попробовать допытаться до истины ещё раз стоило. — Тебе не нравится, как я упаковал подарок, или что я вообще подарил его? Трикси дёрнула за ленту чересчур резко, крышка слетела, и сразу после этого изумрудное перо вылетело из коробки вместе со свитком пергамента, а его остриё словно вопросительно обернулось к Спинкс. «И что именно мне сейчас писать?» — словно вопрошало оно. Трикси к удивлению Тома поникла. — Спасибо за подарок, он чудесен, — отозвалась она глухо. Том начинал нервничать всё больше, продолжая не понимать толком, что за ерунда между ним и Трикси происходит. — Не похоже, — сказал он сухо. Пальто с лёгким движением руки приземлилось на спинку одного единственного стула, ботинки оказались у дверей, а сам Том по-хозяйски прошёл вглубь комнаты и присел на край кровати. — Трикси, так не может больше продолжаться, просто расскажи мне. Трикси опустила расширившиеся в удивлении глаза под ноги и слегка отвернула голову, словно это могло спасти её от ответа. Том вопросительно приподнял бровь, стараясь не смотреть на Прытко Пишущее Перо, которое вдруг решило записать его слова. — Что рассказать? — Самообладание, куда-то отходившее ещё минутой ранее, вновь вернулось к Трикси, да не одно, а с лучшими друзьями, вроде напускного безразличия, холодности и нечеловеческой выдержки. Том промолчал. Он поднялся на ноги, подхватил удивлённо приподнявшую бровь Трикси за предплечье и усадил её на кровать напротив себя, отставив коробку от Пера на стул. На какое-то время от этой позы повеяло родным — ещё несколько лет назад они могли часами сидеть так друг напротив друга, обсуждая что-то волшебное: приносящих монетки змеек, магию, Хогвартс, парселтанг, планы на их выходные. Послышался тяжёлый вздох, карие глаза поспешили спрятаться где-то на противоположной Тому стене. Волшебство момента тут же рассеялось, словно Марта внезапно с громким стуком зашла внутрь и велела Тому убраться в свою комнату и не засиживаться больше в комнате юной девочки настолько допоздна. — Трикси, — настаивал Том. Подруга даже не двигалась, и Реддл решил, что выскажется сам — в итоге Трикси просто обязана будет хотя бы прокомментировать его переживания и беспокойства. — Я… — Том чувствовал себя не очень уверенно. — Мне кажется, я сделал что-то не так, Трикси. И я не совсем понимаю — что. Ты ведь всегда принимала меня таким, какой я есть. Тебя не смутил… хоркрус, убийство, мои ужасные предки. А тут… Просто, что я мог совершить настолько ужасное? Настолько хуже того, что я уже совершал до этого? Если я могу исправить, то ты лишь только скажи, я исправлю, постараюсь сделать всё возможное, даже если будет трудно. Просто дай знать, Трикси, я тебя прошу. Том на мгновение замолчал и тут же по наитию обернулся к подруге: Трикси молча плакала. Колдун не верил глазам: лицо, абсолютно ничего не выражающее, пересекали две влажные дорожки, нижние ресницы слиплись посреди век, а взгляд — загнанный, уязвлённый, казалось, впервые в жизни, тяжело сверлил пространство перед собой, обращённый в никуда. Том даже испугался. — Трикси?.. — с волнением позвал он, осторожно подаваясь вперёд. — Трикси, что стряслось? Я снова сделал что-то? Прости, я просто понятия не имею… Скажи мне. Трикси, пожалуйста… Трикси не сопротивлялась, когда Том, словно всё ещё семилетнюю, притянул её себе на колени и зарылся носом в пахнущие мылом волосы. Было не понятно, совсем ничего не понятно, и Тома напрягало это, бесило, выводило из равновесия. Как можно было контролировать целый факультет, при этом не понимая, что в твоём поведении задело самого близкого для тебя человека? — Томми… — хрипло сказала Спинкс спустя какое-то время. Реддл напрягся, ожидая от подруги несомненно важной информации, но услышать то, что сказала она, маг был не готов. — Томми, прости меня, — сбивчиво проговорила Трикси. Реддл слегка отстранился, чтобы взглянуть ей в глаза. — Пожалуйста, прости меня. — Тише, Трикси… — зашептал голос юноши, когда послышались всхлипы, — Тише, ну не плачь… Что же ты так? За что я должен простить тебя, милая? Трикси кривыми рывками вдыхала через рот, словно пытаясь успокоиться. Она и успокаивалась, но прошедшая молча истерика создавала совершенно иное впечатление для Тома. В глаза она ему по-прежнему старалась не смотреть, но Том радовался, что Трикси вообще заговорила. Он знал: Спинкс продолжит, сразу же, как только сможет нормально говорить. Трикси не стала бы просить прощения, не уточняя за что. Они молча сидели какое-то время, пока Трикси приводила себя в порядок. Перо, до сих пор висящее в середине комнаты, внимательно — если данное слово вообще можно было применить к перу — смотрело кончиком в их сторону, ожидая дальнейшей диктовки. Взмахом руки Том отправил артефакт обратно в подарочную коробку, и то, словно обидевшись, свернуло пергамент и устроилось на красном бархате. — Я слабая, Томми, — вдруг тихо сказала Трикси, проследив взглядом все эти махинации. Она медленно, не нарушая образовавшуюся за это время спокойную атмосферу, пересела с колен Тома на кровать возле него и также уверенно продолжила: — Мне не место в твоём мире, как бы я ни старалась. Я просто жалкая маггла, понимаешь? Я даже общения с тобой не достойна. — Это не так, — отмахнулся Том. Он поверить не мог в то, что Трикси вообще до такого додумалась, что она всерьёз так считает, что дело именно в этом. — Какие глупости ты говоришь мне, Трикси. Ты достойна, как никто другой. — Я тяну тебя на дно, Том. Эта фраза заставила Тома чувствовать себя неуютно в присутствии подруги. Наверное, впервые в жизни. Такая глупая фраза, совершенно необоснованная и бессмысленная, учитывая весь список действий Трикси, благодаря которым Том стал тем, кем он являлся сейчас. До безумия надуманная и раздутая, но что-то заставляло остаток души покрываться корочкой льда, биться раненым зверем сердце в грудной клетке. «Том», — ошеломлённо подумал Реддл. — Она впервые назвала меня Томом…» — У меня и отца-то не было никогда, — вдруг разоткровенничалась Трикси. Изумление на лице Тома появилось настолько быстро и было настолько сильным, что справиться с эмоцией он не смог. А Спинкс тем временем продолжала. — Мать в библиотеке работала, поэтому я такая начитанная была, а не потому что со мной родители занимались. Да я и не Трикси Спинкс вовсе. Тому нечего было сказать. Он чувствовал опустошение каждой клеткой своего тела, даже магия словно пропала куда-то из его пальцев. Апатия, уже забытая, разрасталась в груди. — Когда умерла мать, я сбежала, не знаю даже зачем. Не хотела в приют, наверное, — Трикси — девочка? — горько усмехнулась. — Возилась по всяким заброшкам с бандитами и бомжами. Я поэтому такая без башки, мне всё приключений подавай и шоколадки украденные. Трикси ненадолго замолчала, давая Тому время подумать над уже сказанными словами. Если не Трикси Спинкс, то откуда это имя? Откуда какое-то наследство? Как можно было лгать обо всём столько лет? Не говоря никому, даже своему лучшему другу? А другу ли вообще? — Потом случилась та авария. Ночь, окраина города, никого вокруг. Двое взрослых погибли сразу же, а девчонка нет. Сидела там, на заднем сидении, когда я подошла проверить, может что ценное есть? Ну, я сразу альтруистку включила, мол, что ты плачешь? Что случилось? Идём, отведу тебя, там помогут. Они, оказывается, из города переехать решили — друзей и родственников нет — дом продали, а там игрушка её любимая осталась, кролик. Вот поэтому она и плакала, а не потому что на лобовом стекле мозги её родителей размазаны были. Нет, представляешь?! Идиотка — это сразу понятно стало. Том молчал, ожидая продолжения не менее жуткого, чем его ситуация с Уоррен или Хагридом, ведь не могла же настоящая Трикси Спинкс отдать свою личность Трикси Тома за возвращение любимой игрушки. Это подтвердили и следующие слова псевдо-Спинкс. — Я отвела её к своим знакомым, придуркам таким. Они, вроде как, моими покровителями были: я на них работала по мелочи, передавала что-нибудь или залезала, куда взрослый бы не смог, а они впрягались за меня, кормили, защищали от всяких других придурков: всё-таки мелкая девчонка, с такой что угодно можно сотворить, и защитить себя она никак не сможет. Они с этой Трикси такое стали делать… Собственно, всё то, от чего защищали меня. А после этого сожрали, и всё на моих глазах. Пастух отправил меня в ту машину, сказал: иди налево, Белка, пока я не передумал. Я и убежала. Ветер за окном завыл особо сильно, снежные хлопья уже почти полностью облепили стекло, и Том невольно задержал дыхание. Выходит, тот идеальный образ циничного, рассудительного и богатого отца был списан Трикси-Белкой с дилера-каннибала по кличке Пастух. Том пока не знал, как на это реагировать. И реагировать ли вообще. — Машину под утро нашли, конечно. Обрадовались, что я жива. Меня ни о чём почти и не расспрашивали, я в таком состоянии была… Они думали из-за аварии, а я такое видела, что им и не снилось, наверное… Про кролика говорила им, который дома остался. Меня в приют увезли, будто им дело было до кролика. А дальше ты всё знаешь, — добавила Трикси-Белка и только после этого посмотрела на Тома. Она больше не плакала, во взгляде колючей проволокой проступила мрачная уверенность в своей прокажённости. — Понимаешь теперь? Чужое имя, чужая жизнь, и будущее тоже чужое. Но настоящее было бы ещё хуже. Для кого-то, возможно. А ты — грёбаный колдун, да ещё и крутой. Нельзя мне общаться с тобой, да и магии с бессмертием я не достойна, раз жизнь с рождения не дала. Завязывай, Том, правда, — вздохнула Трикси-Белка, поджимая губы. — В детстве я не понимала, насколько по рангу ниже тебя, но я повзрослела. У тебя столько по-настоящему достойных знакомых, не дело крутому колдуну якшаться с магглой-убийцей, авторитет которой — глава местной ОПГ. Сказав это, Трикси-Белка вздохнула и не спеша пересела на стол. Том проводил её до окна задумчивым взглядом и поднялся следом. Печальный взгляд зацепился за дверь, но Том тихо и уверенно направился к просто-Трикси — да, для него это была именно Трикси Спинкс, решил Том. И ему было совсем не важно вследствие чего она стала так называться. Колдун присел рядом с Трикси, давая понять, что всё ещё считает её своей подругой, а их самих парой тех крутых бандитов, о которых она иногда болтала во время мелких разбоев ещё в детстве, когда они тырили шоколадки из ларьков или взламывали закрытую на ночь библиотеку, чтобы забрать навсегда полюбившийся мальчику журнал. — Ничего я не стану завязывать, Белка, — подтвердил он свои действия словами. — Не важно, кем мы были прежде и что делали, не так ли? Я и сам не подарок: убил невинную Миртл, расколол душу, но ты не отвернулась. Думаешь, отвернусь я? Мы с тобой стоим друг друга, конечно… Но важно лишь кто мы сейчас, а мы практически семья: столько пережили вместе. И никакое прошлое, никакая магия, никакое бессмертие не встанет между нами. Если ты так думала, то, прости, ты — глупая девчонка, — Том ненадолго замолчал, ладонь сжала пальцы удивлённо смотрящей подруги. Колдун серьёзно сказал: — Я никогда тебя не оставлю. — Скажи мне, Том… — задумчиво протянула Трикси, поджав губы. Том различил в этом жесте попытку скрыть улыбку. — Ты дурак? Реддл по-доброму усмехнулся и уткнулся носом в пахнущую мылом макушку. Он уже знал, что ответить на это. — Я — Томми.