Цепь

Он все еще видит, как с неба падает пепел, и чувствует горечь во рту. Куэлл уверяет, что однажды это пройдет, и его миссия еще не закончена. Но она мертва уже больше двух столетий, и ее слова лишь эхо его собственного разума. «Посланник выживает, несмотря ни на что» - так она говорит. Ее уроки засели внутри так прочно, что немногое, оставшееся от него, все еще держится за них. Ковач не стремился узнать многое о новом теле, разве что проверил, чтобы никто не ждал увидеть это лицо. Постарался взять скин, напоминающий того человека, которого он видел в зеркале последний раз в Стронгхолде. В знак последней дани прошлому, возможно. По иронии, его глаза напоминают глаза Райкера. Но Ковач старается не слишком долго об этом думать. Жизнь человека, владевшего этим телом, была не сахар. Тупая ноющая боль живет в оболочке, как могильный холод. Но Ковач не возражает. Комфорт в чужом скине – редкая роскошь, а он впервые за долгое время чувствует себя на месте. Он не покидает Землю и знает, что это опрометчиво. Не так уж неожиданно, что он пересекается с Ортегой - неожиданна тоска, которая сжимает в кулак его нутро. Ее парню это приходится не по вкусу. Ковачу странно видеть лицо, которое совсем недавно носил он. Их встреча не проходит гладко. Но она не последняя. Ему кажется, что в области груди застрял крюк, и нить от него ведет к Ортеге. Ковач может исчезнуть из ее жизни, как планировал, и это – правильно. Но она - последнее, что привязывает его к реальности. А Куэлл настаивает, что умирать – рано. Поэтому он не вырывает крюк, хотя плоть вокруг него сочится гноем. Жаль, что взаимное влечение с Ортегой не было ограничено химией между ней и Райкером, это мучает ее. Но рано или поздно всему приходит конец. Стоит лишь набраться терпения.

***

Терпение Райкера на исходе. Все произошедшее с ним за последний год – блядское издевательство. Самое страшное – заключение. Ведь ты мертв, но эта смерть длится, и длится, и длится. Кажется, что он никогда не станет живым окончательно. Эта бесконечная темная пустота все еще преследует его. Особенно тяжело ночью, но, когда Кристин обнимает его, дыхание возвращается в легкие. Ему страшно, что однажды ее руки не вытянут его обратно на свет и тепло. Гнев клокочет в жилах Райкера при мысли, что этот косоглазый уебок был в его теле. Был в его теле с Кристин. Его бесят мафы, которые мнят себя богами, не иначе. Ведь наверняка Банкрофт забавлялся, наблюдая за Кристин рядом с Ковачем в его скине. Беда в том, что Ковач, хоть и редкий засранец, но в других обстоятельствах Райкер был бы рад такому напарнику: двинутый, как и он; с мозгами, всегда прикроет спину. Было бы проще, если бы Ковач хоть раз дал повод заподозрить его в намерениях по отношению к Кристин, но тот держит нейтралитет. И Кристин смотрит так беспомощно на них обоих. Он знает, что может верить ей. Но у нее не хватает сил справиться с собой. Райкер рад бы забрать ее боль и сомнения, отмотать время назад и сделать жизнь снова нормальной. Но это невозможно. Они те, кто есть, и не лезть на рожон не в их духе. Вернись все, и сложилось бы так же. Ему остается лишь ждать и надеяться.