Царская болезнь

В конце октября в Царское приехал дядя императора, Петр Николаевич. Сидя в кабинете и втягивая сигаретный дым пополам с коньяком, он рассуждал о Манифесте, Конституции и даровании народу прав и свобод. Как и Витте, великий князь считал, что это решение если не предотвратит революцию, то хотя бы отодвинет ее на несколько лет, чтобы страна успела подготовиться. — Но все-таки я пришел поговорить не об этом, — сказал Петр Николаевич, задумчиво поглаживая усы. Император подался вперед. — Я слушаю. — Я знаю, Ники, твою любовь к простому народу и твою… веру в незаурядные способности некоторых людей. Не скрою, до недавнего времени я считал это твоей блажью. Николай удивленно взглянул на дядюшку из-за дымовой завесы. — Ты что-нибудь слышал о старце Григории? Очень жаль. Это удивительный человек! — Старец? — с любопытством переспросил император. Снова наполнил рюмки. — Старец Григорий, из Сибири. Кажется, из Тобольской губернии. Удивительный человек! — повторил Петр Николаевич и выпил. — Несколько лет совершал паломничества к святым местам, пару лет назад приехал в Петербург. — Что же в нем удивительного? Великий князь не спешил отвечать. Наконец, выдержав эффектную паузу, он заговорил: — Ходят слухи, что он умеет исцелять. Я слышал, он спас истекающего кровью мальчика на сенокосе. Просто прикоснулся к нему и кровотечение остановилось. Николай замер. В этом дворце тоже есть истекающий кровью мальчик. Сколько тревоги он принес, когда падал, учась ходить! Сколько бессонных ночей провели они с Аликс в детской! — Я бы хотел с ним познакомиться, — дрогнувшим голосом сказал Николай. — Я для этого и приехал. Старец тоже желает встретиться с тобой. — Я приму его.

* * *

Первого ноября тысяча девятьсот пятого года Николай записал в своем дневнике: «Познакомился с Божьим человеком Григорием из Тобольской губернии».

* * *

Несмотря на конец самодержавия, первая русская революция все же терпела неудачи. Последние попытки террора подавлялись сильной рукой нового премьер-министра — Петра Столыпина. Однако эсеры просто так не сдавались: премьеру пришлось расплатиться взрывом на Аптекарском острове, семьюдесятью погибшими и здоровьем детей. В ответ на покушение Столыпин создал военно-полевые суды и многие эсеры смогли похвалиться новым модным приобретением того года — столыпинским галстуком. Годом позже революция захлебнулась. А император все реже появлялся в Зимнем дворце, отдавая предпочтение Царскому. Небольшие залы Александровского дворца казались ему куда уютнее и спокойнее холодных помпезных залов Зимнего. К тому же с каждым годом Аликс все больше замыкалась в себе. Николай понимал ее: природная стеснительность усугубилась чувством вины и постоянной тревогой за сына. Кроме того, Аликс стала болезненно религиозной. Молитвы и разговоры с многочисленными «божьими людьми» стали ее отдушиной. Однако никто из них не мог сравниться с Григорием, тем самым старцем из Тобольской губернии. Высокий мужик, с густой черной бородой и пронзительным взглядом импонировал как Александре, так и Николаю. Император много раз отмечал, что в присутствии старца он ощущает уверенность и спокойствие, словно от него исходит неведомая сила. Подкупала и простота в обращении: Николай был для старца Папой, Аликс — Мамой, а дети — Маленькими. Неграмотный Григорий сыпал цитатами из Священного Писания и по-своему их объяснял. Он говорил, что греха не стоит бояться, что ему дарована способность брать на себя чужие грехи и замаливать их перед Богом. Нравился старец и Алексею. Трехлетний наследник любил слушать волшебные сказки или рассказы о путешествиях к святым местам. Когда Григорий брал ребенка на руки, Николай не боялся — отчего-то он твердо знал, что этот человек не причинит Алеше вреда. Николай очень переживал за сына. Он любил этого мальчика — любил это не по годам серьезное лицо, мягкие каштановые кудри, звук его шагов в коридорах дворца, его проказы и шалости. Любил и страшился потерять. Каждый порез или ушиб отзывались в Николае почти физической болью. В очередной раз сидя у кроватки больного сына, Николай чувствовал себя прежде всего отцом, и только потом — императором огромной страны. Ради безопасности наследника Николаю пришлось приставить к нему двух «дядек» со «Штандарта»: матроса Нагорного и боцмана Деревенько. Они контролировали каждый шаг мальчика, но все равно не всегда могли уберечь от беды. В тот осенний вечер Аликс забрала сына, младших девочек и обоих «дядек» на прогулку в парк. Николай остался в гостиной — он читал старшим дочерям «Приключения Тома Сойера». Ольга и Татьяна слушали, затаив дыхание. Когда на кладбище появились индеец Джо, доктор и Меф Поттер, Татьяна не выдержала и обернулась к сестре: — Их заметят, да? Ольга предупредительно зашипела и попросила отца читать дальше. Когда драка между тремя похитителями трупов окончилась убийством, Ольга воскликнула: — Бедный доктор! — Но мертвых он откапывал зря, это не по-христиански, — отрезала Татьяна. — Да, это не по-христиански. Но как бы доктора изучали медицину? — Есть учебники! — Иногда учебники не могут всему научить, — Ольга уперла руки в боки и нахмурилась. — Папа, а ты почему молчишь? — взмолилась о помощи Татьяна. Ответить Николаю помешала распахнувшаяся дверь. Первыми прибежали испуганные девочки, следом появился Нагорный с Алексеем на руках. Последними в гостиную вошли рыдающая Аликс и мрачный Деревенько. Николай бросился к жене. — Что случилось? Аликс, что произошло? Но он ничего не услышал кроме всхлипов. — Алеша упал! — сообщила Мария. — Ваше Величество, мы пытались его остановить, но он бежал слишком быстро, — тихо сказал Деревенько. — Поставьте меня, пожалуйста, — раздался возмущенный голос. — Все хорошо, Нагорный. Правда. Алексей на руках у матроса был перепачкан землей, но никак не походил на умирающего. — Mama, papa, все хорошо. Мне совсем не больно, — повторил он и потер испачканный нос. Кажется, он действительно хорошо себя чувствует, подумал Николай. Значит, все обошлось? Когда Алешу отправили мыться, а Аликс наконец-то успокоилась, было решено завтра же показать мальчика доктору Боткину.

* * *

Ничего не обошлось. На следующее утро колено Алексея увеличилось в два раза, кожа над суставом покраснела и стала горячей на ощупь. Нога застыла в согнутом положении, а температура тела поднялась до 38,8. Малейшее движение причиняло мальчику нестерпимую боль, и он начинал плакать. Прибывший доктор Боткин только развел руками. — Надо ждать, — сказал он. — Со временем кровотечение, скорее всего, остановится. — Скорее всего?! — воскликнула Александра. — А если нет? — Я сожалею, Ваше Величество. — Он останется жив, — и Александра скрылась в детской. Из-за дверей раздался стон. Николай раздраженно дернул плечом. — Совсем ничего нельзя сделать? Вы видели эту опухоль? Можно ее как-то убрать? — Вы положите сына на операционный стол? Император и доктор замолчали. Стон повторился. — Ему настолько больно? — Произошло кровоизлияние в сустав. Кровь скапливается в суставной полости… — Я знаю. — Гематома давит на окружающие ткани и нервные окончания. Да, ему очень больно. — Можно ли облегчить эти боли? — с мольбой в голосе спросил Николай. — Если вы готовы дать мальчику морфий, то… — Нет. — Я тоже не готов. Рад, что вы меня понимаете. Риск привыкания, риск остановки дыхательной деятельности. К сожалению, единственное, чем вы можете помочь — быть рядом и сбивать температуру. Вы и ваша супруга нужны ему.

* * *

В детской царил полумрак, лишь теплилась в углу киота неугасимая лампадка. Давящую тишину нарушали только тихие всхлипы Алеши и почти неразборчивый шепот матери. Александра сидела рядом с кроваткой сына и держала его за руку. Подойдя ближе, Николай смог расслышать слова: — Все будет хорошо, Господь защитит тебя… старец Серафим не даст тебя в обиду. Засыпай, мой маленький. — Не могу, — слабо отозвался Алеша и застонал. Николай тяжело вздохнул, положил руку на плечо императрице. — Аликс, отдохни. Я посижу с ним. На него взглянули большие заплаканные глаза. — Нет, Ники. Я нужна ему. — Мы нужны ему. — Это я виновата, мне и расплачиваться. Если он… Генриху тоже было три года. Ники, я себе не прощу. — Господь не допустит. Отдыхай, я останусь. — У тебя все равно не получится, Ники. Сегодня ты должен принять отца Григория, помнишь? Конечно, он не помнил. Кто такой этот отец Григорий в сравнении со страданиями жены и сына? — Велю передать, что я занят. — Ты обещал ему, Ники. Это твоя обязанность, как императора. — Но я… — Ты император, Ники. Ступай. Я не устала.

* * *

Когда старец вошел в императорский кабинет, Николай поднялся навстречу. — Прошу меня простить, отец Григорий, но я не смогу вас принять. Распутин исподлобья взглянул на Николая, понимающе кивнул. — Маленький хворает. Николай оторопел. Как он узнал? Сказал кто-то из слуг? Когда? Неужели сказали, чем именно болен Алеша? Однако отрицать бессмысленно. — Да, наследник заболел. — Покажь! И, не дожидаясь ответа, Распутин направился к детской. Николаю осталось лишь следовать за ним. — Отец Григорий, что вы здесь делаете? Я прошу вас выйти! Мальчик болен! — сказала Александра, едва Распутин появился на пороге. — Не переживай, Мама. Кто тебе сказал, что он болен? Все это время Алексей следил за родителями и Григорием, приоткрыв воспаленные глаза. Распутин тем временем взял игрушечную винтовку, оценивающе повертел в руках и подмигнул мальчику. — Славное ружьишко! Любишь играть в войну? — Да… — Аликс, я прошу тебя… — начал было Николай. — Подожди, Ники, не мешай. — Хочешь стать солдатом? И станешь. Будешь большим и сильным, как папа. На парадах будешь маршировать. Ты любишь парады? — Да. Только ничего не будет. — Это как это? — неподдельно удивился Распутин. — Обязательно будет! — Меня не возьмут в солдаты. У меня ножка болит. Распутин добродушно усмехнулся и погладил Алешу по голове большой мозолистой рукой. — Разве она болит? Не вижу. — Я упал, я не могу ходить, мне больно, — и Алексей вновь заплакал. — Что ты плачешь? Ножка у тебя не болит. Не болит, я тебе говорю. Уже завтра будешь бегать. А теперь спи. Будущим солдатам нужен крепкий сон.

* * *

К утру состояние Алексея улучшилось — кровотечение прекратилось, уменьшились боли и гематома, снизилась температура. Доктор Боткин говорил, что произошла спонтанная остановка кровотечения, но Николай и Александра знали — это отец Григорий вылечил их мальчика. Вскоре старец из Тобольской губернии получил придворную должность — возжигатель царских лампад.