Полет сокола

Они ушли дальше, следуя по пути, выбранному на чертеже и указанному кольцом Влады. Двигались быстро и торопливо, насколько могли измотанные сражением люди. Их подгоняла тревога, точно оленей, убегавших от охотника, хоть никто не поручился бы, что впереди ждет меньшая опасность. Но надо было идти, и они шли, пока оставались силы. К тому времени, как Ростислав объявил привал, все едва держались на ногах. Грот, где они остановились, был невелик и почти не носил следов обработки. На чертеже его отмечали черные точки. Зато здесь был всего один выход, и путники, с помощью Пепла и Ратмира отколов со стены несколько глыб, загородили его, чувствуя себя более спокойно. А главное - на сколах нашлось немного горючего каменного угля, так что впервые в пещерном лабиринте удалось развести костер. Сварили на ужин овсяную кашу с вяленым мясом и сушеными грибами. Вкус горячей еды приободрил путников, да и возможность погреться у костра тоже. Прошло совсем немного времени, как все спокойно заснули, позабыв все тревоги. Один лишь Пепел остался стоять поодаль от костра - не то человеческая фигура, не то дерево, печально опустившее руки-ветви. Но нет, не все спали. Князю Ростиславу удалось сомкнуть глаза лишь на короткое время, а затем будто какая-то сила подбросила его, и он проснулся, вглядываясь и вслушиваясь в тишину. Но нет, все было спокойно: догорал последними отблесками костер, слышалось дыхание спящих товарищей. Даже Ратмир сегодня спал, как все, восстанавливая силы, а ведь, случись что, чуткий оборотень сразу очнулся бы. Нет, видно, это ему одному нет сегодня покоя... Кольцо переливалось в темноте своим обычным блеском; значит, они на верном пути... Вот только что их ждет впереди, и не на верную смерть ли они идут? Прежде Ростислав не сожалел о прошлом и не беспокоился о будущем, за что недоброжелатели его считали легкомысленным. Но путешествие в подземный город - это не обычная битва с горцами и не семейная распря. Голова все еще болела там, где ее чуть не проломил меч неизвестного воина. Кто он, тот, что способен без щита и доспехов биться сразу против четырех противников и победить их, даже не сражаясь насмерть? Один ли он такой, и что еще может быть наготове у Жрецов? Как бы в такт его мыслям донесся приглушенный шепот Эреджиба, который, как оказалось, тоже не спал. - Я был лучшего мнения о своем умении сражаться, - мрачно проговорил хас, не лукавя и не стыдясь перед Ростиславом. - Перестань, - отвечал тот тихо, чтобы не разбудить остальных. - Дело тут не в тебе, и все это знают. Такого противника не победить ни одному человеку. Удивительно, что он отпустил нас живыми. - Он по-своему благороден: дрался против нас честно, да еще без доспехов, - нехотя признал Черный Беркут. - Я тоже об этом подумал. Жаль, что величайший воин на свете - наш враг. Даже если он - один из Жрецов (а я не знаю, у кого из смертных еще хватит времени научиться так сражаться), досадно, что такая доблесть служит коварным целям. Я бы дорого отдал, чтобы видеть его своим другом... - Берегись, Ростислав: ты вечно думаешь, что всех можно сделать друзьями - и нас, и оборотней, и Лешего, - неодобрительно заметил горец. - Это потому что я верю: у всего живого больше все-таки общего, чем различий. Есть добро и зло, есть законы, установленные Богами. А раз так, понять друг друга можно всегда, если захотеть. Вот передо мной доказательство, - князь нашел в темноте руку горца. - Разве мы, встретившись на поле боя, не сражались с тех пор много раз вместе, как братья по оружию? - Хочешь, станем по крови братьями? - по тону, каким произнес эти слова всегда суровый вождь хасов, чувствовалось, что он давно уже об этом думал, но не мог предложить просто так, без веского повода. - С большой радостью, - охотно согласился Ростислав. Они тихо, ступая бесшумно, отошли от остальных. Сели ближе к костру, подкинув еще черных горючих камней. Эреджиб достал нож и кожаную фляжку с вином, Ростислав положил рядом ковригу засохшего хлеба. Одним точным движением хас разрезал себе руку и, не дрогнув, глядел, как темные капли крови мешаются с вином. - Во имя наших Богов: владыки неба Уашхо, и Бога-кузнеца Тлепша, и Псатха, Бога жизни, я клянусь на хлебе и вине хранить завет нашей общей крови, - произнес он, передавая нож князю. Тот также надрезал себе руку, и повторил клятву, призвав Сварога, и Перуна, и Мать-Ладу. Затем оба втерли в ранки золу, останавливая кровь. Когда заживет, останется у каждого синяя полоска на коже, как память. Закончился обряд тем, что новые братья разделили пополам зачерствевший хлеб и выпили вместе вино, смешанное с собственной кровью. Побратимство у всех без исключения племен считалось святым делом, иной раз важнее кровного родства. Потому что родня по крови может быть любой - и Ростиславу, и Эреджибу доводилось в том убедиться, - а названный брат уж наверняка должен быть близок душой. Великий дар - названое родство, но и великая ответственность. Об этом и говорили сейчас шепотом, на ухо друг другу, Ростислав с Эреджибом. Обоим надо было выговориться перед неведомыми, но, безусловно, предстоящими им испытаниями, оба готовы были доверить друг другу самое дорогое. - Если я погибну, выручи Владу, позаботься, чтобы ей жилось не хуже прежнего. Если у нее родится сын, стать его наставником. Ты все сможешь, даже заставить Приморье тебя принять. Слушайся Владу и оберегай ее ребенка. Горец внимательно выслушал его, затем сделал знак, отвращающий зло. - Я запомнил все, но надеюсь, Боги не допустят такому случиться! Ты уже обманул смерть, значит, будешь жить долго. Ну а если мне не суждено будет вернуться, оставь себе служить моих воинов: они всегда поддержат тебя. Особенно же прошу позаботиться о Куаре. Мне не нравится, какие взгляды на нее бросал тот воин, Жрец или кем бы он ни был. Боюсь, он может попытаться ее утащить к себе, или еще что-нибудь. Если вы вернетесь домой, а я - нет, позволь Куаре жить, как она хочет. Если ей встретится достойный человек, отдай ее замуж, хотя не думаю, чтобы она когда-нибудь нашла себе мужа. Вбила себе в голову, что сможет стать женой лишь величайшего воина на свете... - Не сомневайся ни в чем. Куара теперь будет и моей сестрой, - пообещал Ростислав. Они обнялись крепко, чувствуя горячее биение сердец друг друга, как никогда живых, отчаянно протестующих против мыслей о возможной гибели. Обоим сделалось немного спокойнее на душе. На следующий день продолжили путь. Набрали воды в гроте с колодцем, которую прежде тщательно обнюхал и проверил Ратмир, пока не убедился, что можно пить. А на третье утро (понятно, что все обозначения времени суток в пещере теряли смысл, так что утром называлось время, когда продолжали путь), Ратмир поднял всех свирепым рыком: - Опять проклятые псоглавцы! Пусть Боги истребят их племя! - яростно прорычал волкодлак, скаля клыки. Теперь и остальные, прислушавшись, разобрали еще далекое клацанье когтей по камням и многоголосый лай и визг. Передвигаться неслышно псоглавцы, по-видимому, не могли от природы. - Позволь мне встретить их, князь, позволь сразиться! Клянусь Велесом, я задержу их надолго, а многие из них уже никогда не побегут по следу, - рычанье клокотало в горле черного волка, из его синих глаз глядела сама смерть. Но Ростислав твердо положил руку ему на загривок. - Нет, Ратмир! Одному тебе со всеми не справиться, а нам ты нужен живым. Сейчас не время сводить счеты. Попробуем уйти! Оборотень отчаянно взвыл, но нехотя последовал за остальными. Будь его воля, он бы ни за что не ушел, не поквитавшись с псоглавцами. Но сейчас отряд Ростислава был его стаей, а в стае приказ вожака - закон. Восемь людей, оборотень и Леший бежали по запутанным пещерным ходам со всех ног, задерживаясь лишь на мгновение, чтобы свериться с чертежом в руках князя, не свернуть впопыхах не туда. Но, несмотря на все усилия, лай и визг все приближались. Теперь все могли понять, каково приходится зверю, когда его на ловах травят гончими. - К лягушкам болотным бегство! Не хочу больше! Лучше уж принять бой, и будь что будет! - воскликнул Волосожар, вытирая раскрасневшееся лицо. Все уже понимали, что ни сбить противника со следа, ни оторваться надолго не удастся. Следовало отдать должное: бегать и выслеживать дичь псоглавцы умели не хуже оборотней. А погибать подобно загнанной дичи никому не хотелось. Но, когда князь Ростислав уже было решил повернуться к противнику лицом и дать последний бой, с противоположной стороны долетел такой же лай и визг, а затем - и сбоку. Примчался оскаленный, вздыбивший шерсть Ратмир. - Окружают! С трех сторон подошли своры! - отчаянно взвыл он. - С трех сторон... - повторил Ростислав, заглянув в чертеж. Впереди, там, где еще не было врага, лежал тот самый зал, обозначение которого так удивило Кремня. - Что ж, выхода нет... - Осторожней! Они нарочно загнали нас туда. Вдруг там пропасть? - Кремню тоже не давал покоя рисунок горы с лежащим человеком. - Если так, вернемся и примем бой, - пообещал Ростислав, хотя сам бы предпочел прыгнуть в пропасть, чем погибнуть в зубах трусливой своры уродов с собачьими головами. Однако никакой пропасти впереди не оказалось. Только огромный и высокий зал, стены которого терялись в туманной мгле. Было холодно и совершенно пусто, словно сюда отродясь не ступала ничья нога. Первое, что заметили путники - дувший здесь ледяной ветер, хотя в потолке не видно было ни трещинки, откуда он мог бы проникать. Уже после, приглядевшись, заметили на потолке и стенах иней, красиво светившийся синим при свете волшебных ламп. - Где псоглавцы? - поинтересовался князь. Ратмир, прислушавшись, отвечал: - Остановились. Лают, как бешеные, наверное, разные своры встретились. Но дальше не идут. То ли им запрещено, то ли боятся, но дальше им хода нет. - А нам не вернуться обратно, - заметил Ростислав. - Не знаю, чего здесь ждать, но все равно, это сейчас самое безопасное для нас место. Вперед же! Зал был огромен, и чем дальше уходили в него путники, тем холоднее становилось вокруг. Дыхание клубилось облачками пара, иней густыми хлопьями оседал на одежде и снаряжении, волосы у всех казались седыми. Вскоре похрустывающий под ногами иней сменился самым настоящим глубоким снегом, ровным и гладким, точно скатерть: ни следочка, ни отметины. - Вот это да! - воскликнул Злат; голос его звучал, как на открытом воздухе, а не в пещере. - Откуда же здесь падает снег? Волосожар тоже хмуро взглянул на высокий потолок. Затянутый, как облаками, темно-синими клубами инея, он вполне мог сойти за низкое зимнее небо. - Колдовство! Неужели непонятно? - буркнул он. - Здешние пещерники, наверное, могут наколдовать что угодно. Вот кто-то из них и соорудил чертоги зимы. - Становится все холодней, - вмешался Кремень, прикрывая лицо полой плаща. - Если мы не выйдем отсюда, замерзнем как щенки... В самом деле: путники, собираясь в дорогу неожиданно, взяли с собой теплые вещи, потому что в пещерах обыкновенно бывает холодно. Но что их шерстяные одежды и теплые плащи в настоящем царстве Зимы! Здесь вряд ли помогли бы даже шубы и меховые шапки, и валенки, в каких ходили зимой на далеком севере. Князь Ростислав тоже, как и другие, завернулся во все бывшие при себе одежды, сцепил перед собой руки в замок, отогревая их. Оглядываясь на своих спутников, в синем призрачном свете похожих на неуклюжие чучела, проверял, не отстал ли кто. И снова вперял взгляд в лежавшую впереди снежную мглу, напряженно отыскивая выход из царства Зимы. А вокруг, меж тем, расстилалась на самом деле настоящая красота, которую путники могли бы оценить еще лучше, если бы не лютый мороз, пробирающий до костей. Искрился белизной снег, иней переливался всеми оттенками синего и голубого. Здесь был даже настоящий зимний лес: огромные сталактиты причудливой формы все окутались инеем, точно серебром. Когда-то со стены, должно быть, стекала вода, но теперь она застыла, как была, причудливыми ледяными струями - настоящий замерзший водопад! Да, если где-то на свете и могло быть настоящее Зимнее царство, то именно здесь! - Уж не сама ли Морана здесь живет? - спросил Остророг, щуря уставшие от снежной белизны глаза. - Не накликай ее, - строго приказал ему Ростислав. - Мы еще выберемся отсюда. Вон, впереди показался просвет... Пока что, однако, приходилось пробираться по пояс в плотном снегу, в котором ноги вязли, как в болоте. А вокруг царил такой пронзительный, мертвящий холод, что вряд ли кому-то из путников доводилось переживать такой: для этого им пришлось бы родиться гораздо севернее, у самого Студеного моря. Даже воздух потрескивал от холода. Сколько ни кутайся во все взятые с собой перемены одежды, мороз легко пронизывал их. Кожаные рукавицы не защищали рук: пальцы болели так, словно в них замерзла вся кровь. Лицо тоже мерзло, нос и уши теряли чувствительность. - Скорей! Не останавливаться! - кричал им, оглядываясь, Ростислав. - Кто остановится, тот замерзнет! Все двигались с большим трудом, проделывая борозды в глубоком снегу, оступались и снова тяжело поднимались на ноги. Вот замер, деревенея на глазах, Пепел. Его породе полагалось спать зимой, и Леший с огромным трудом преодолевал себя. - Встряхнись, Пепел! - свистящим шепотом выговаривал ему Ростислав, ухватив за плечи. - Если ты останешься здесь, уже не проснешься. Не отомстишь Наджаре и не вернешь свой лес! Пепел с трудом открыл глаза, уже подернутые ледяной пленкой. - Погрузившись в сон, я забуду боль утраты. Мне приснится, что я снова в родном лесу, и никто больше не сможет прервать мои грезы... Князю приморскому пришлось напомнить себе, кто перед ним; человека бы он за такое ударил. Лешему же только бросил насмешливо, притворно повернувшись спиной: - А пока ты будешь смотреть приятные сны, твой настоящий лес так и останется в чужой власти, и его жители не смогут вернуться домой! Сделав вид, что ему все равно, он пошел дальше, но тут же услышал позади тяжелый скрип снега: Пепел следовал за ними, поборов сонливость. К тому времени, как царство Зимы, наконец, осталось позади, все выбились из сил. Кроме, разве что, Ратмира, которому был как раз кстати двойной запас сил и густая волчья шерсть. Он мчался по снегу, разбрасывая его лапами, так что вокруг оборотня искрились целые снежные радуги. Далеко опередив остальных, волкодлак даже подвез на своей спине сперва протестующую Куару, затем Злата и, наконец, Остророга. Приморские юноши тоже не просили им помогать, но им вправду приходилось трудно, ведь они никогда не знали таких жестоких холодов. Наконец, путники достигли места, где мороз пошел на убыль. Легче становилось дышать, и к полузамерзшим частям тела начала возвращаться чувствительность. Идти тоже сделалось полегче, снег был уже не так глубок. Но к этому времени все были настолько измучены, что садились перевести дух прямо на снег, дрожа от озноба и усталости. Всем нужен был отдых. Кроме того, вся одежда отсырела, а сапоги прохудились. - Зато мы оторвались от псоглавцев, - с мрачным удовлетворением заметил Эреджиб. - Теперь надо переночевать здесь, не обморозившись... Вождю хасов доводилось ночевать на заснеженных вершинах у себя в горах. Поэтому здесь он первым принялся рыть снег небольшой лопаткой и утаптывать его, так что получалось что-то вроде норы в снегу. Ростислав с Кремнем и Волосожаром, преодолевая усталость, принялись помогать ему. Точно землеройка, работал всеми четырьмя лапами Ратмир, так что один хвост торчал из сугроба. В результате получилась снежная пещера, в которой вполне можно было переночевать. К счастью, путники взяли с собой по нескольку кусков угля. Он, правда, заметно отягощал вьюки; зато как приятно было сейчас согреться у костра, разведенного на очищенном от снега месте, поесть горячей пищи, просушить насквозь промокшую одежду! Людям казалось, что и сами они, промерзнув едва не насквозь, теперь оттаивают возле рыжих сполохов пламени. Даже Пепел в этот раз, хоть и остался стоять, как опорный столб, у стены снежной берлоги, все-таки вошел внутрь, где было теплее и не так клонило ко сну. Впрочем, спать захотелось всем, как только поели и отдохнули немного. Так и улеглись вповалку, ногами к костру. То и дело кто-нибудь, сквозь сон снова чувствуя пробирающий холод, придвигался к теплому боку соседа, подлезал под свободный край плаща. Даже Куара не возмущалась непрошеными объятиями мужчин. Да и до мужчин и женщин ли было здесь? В эту ночь все убедились в еще одном необычном свойстве Зимнего Царства. Сны, что они увидели здесь, в снежной берлоге, были не похожи ни на какие из знакомых им прежде, словно прозрачный холодный воздух придавал им особую ясность. Засыпая с мыслью увидеть Владу, Ростислав перенесся в совершенно незнакомую местность. Заходящее багрово-розовое солнце четко очерчивало контуры деревьев с длинными перистыми листьями. Хотя невдалеке слышался плеск морских волн, князю стало ясно, что это не Приморье, и вообще очень далеко от его родных мест, а может быть, и времен. Вокруг, насколько можно было увидеть в сумерках, стояли повозки, крытые войлоком и не имеющие верха. Кругом них суетились люди. Топали копыта, скрипели колеса, слышалось протяжное мычание быков, ржание лошадей и рев ослов. Похоже было, что большое становище собирается сняться с места. Но вдалеке, как ни в чем не бывало, горели костры, множество костров, и там никто не думал уходить. Сам же князь, по-видимому, слился сознанием с одним из тех, кто готовил переселение. Он окинул взглядом запряженные повозки, кивнул встретившимся на пути воинам, одетым во что-то похожее на агайские туники. Сказал: "Я скоро вернусь" и скрылся в темноте. Он знал, куда идти: вдоль большого лагеря, где горели костры, к стоявшей чуть поодаль палатке, обтянутой лиловым шелком. Сегодня там не будет стражи, она спит крепко, и никто не помешает им... Она стояла у входа в палатку, тонкая и гибкая, еще больше исхудавшая в последние дни, принесшие ей столько огорчений. Но, если она согласится, ей никогда больше не придется страдать. - Все готово, жена моя! Мы уходим сейчас же. Ты с нами? - шепотом спросил он, обняв женщину. Но она высвободилась из его рук и печально покачала головой. По ее телу пробежала дрожь. При тусклом свете убывающего месяца он разглядел лихорадочный блеск ее глаз и неестественный румянец на щеках. - Нет, Сварт. Мне не уйти далеко, ты знаешь. Не хочу быть тебе обузой. Ты заберешь только нашего сына. К счастью, никто так и не знает, кто его отец. Даже Жрецам этого не узнать, - проговорила молодая женщина с гордостью, но вдруг плечи ее подломились, и она закрыла лицо руками, заходясь душераздирающим кашлем. Он подхватил ее на руки, уложил к себе на колени, как ребенка. Проговорил с трудом, потому что его душили слезы: - Как же так, милая? Ради тебя я поссорился с ними, я собрал людей, не терпящих ничьей власти - все, чтобы никто не помешал нам любить друг друга... Она, немного отдышавшись, легко провела пальцами по его волосам. - Я знаю, Сварт. Но Боги распорядились иначе, не дав мне силы, чтобы следовать за тобой. Ты и без меня создашь то, о чем мы мечтали: свободное и счастливое племя, не похожее на народ Погибшей Земли. Тебе не нужны Жрецы, чтобы найти верный путь. Хоть тебе будет труднее, чем тем, кого они направляют, но ты справишься. Если бы ты выбрал быть с ними, они сделали бы тебя царем. - Куда мне, сыну кузнеца, в цари, - принужденно засмеялся он. - Пусть Жрецы назначают своих ставленников на юге. Я надеялся, что на севере мы проживем без их поучений. Но без тебя я ничего больше не хочу... Тогда она приподнялась и взглянула ему в глаза непривычно строго. - Выполни задуманное, Сварт, выполни ради меня и нашего сына! Тогда мы встретимся снова в другой жизни, и, быть можем, узнаем друг друга... О, я предчувствую: северное племя расселится так же широко, как и те народы, что сейчас под опекой Жрецов. Они запомнят тебя, Сварт. И спустя много лет одним твое имя будет напоминать о ненужной распре, но для других станет самым почитаемым и тайным... - женщина вновь закашлялась, и вытерла руки о траву, чтобы возлюбленный не увидел на них кровь. Затем поднялась и вывела из шатра трехлетнего мальчика. Тот удивленно моргал широко расставленными глазами, как совенок, но не шумел, предупрежденный матерью. Увидев мужчину, радостно бросился к нему, и тот подхватил сына на руки. Затем бросился прочь, словно раненый зверь, не разбирая дороги, чуть не сорвавшись с высокого косогора. Ни разу не оглянулся назад, чувствуя, что, если обернется, уже не сможет уйти. Наконец, проломившись сквозь заросли, вернулся к своему войску переселенцев. Ничего не объясняя, прыгнул на коня, усадил ребенка перед собой. Едва разжав губы, хрипло каркнул: "Вперед!" Кони забили копытами, со скрипом повернулись колеса, послышались из повозок голоса женщин, укладывающих спать своих детей. Мужчины подгоняли животных, торопясь за ночь уйти подальше. Исход начался. Доверчиво прижавшийся к отцу мальчик спросил, сонно покачиваясь в седле: - Отец, а куда мы едем? - Далеко на север, мой Родослав - так тебя будут звать теперь, потому что ты станешь прародителем сильного племени. Мальчик кивнул белокурой головой. Но ему еще было непонятно, о чем говорит отец, и он только поинтересовался: - Отец, а мы увидим маму снова? Мужчина тяжело вздохнул и ответил, обнадеживая не то ребенка, не то себя: - Увидим, сынок. Когда-нибудь обязательно увидим... Этот сон был таким же настоящим, как и видения, что ему открывала память Влады - нет, даже более, потому что его открыло собственное сознание. Князь Ростислав проснулся с бьющимся сердцем, потому что во сне видел ее, и вместе с печалью утраты почувствовал и утешение. Все-таки, для них было еще не все потеряно... Совсем иной сон видела в ту ночь хасинка Куара. Вначале перед ней проносились разные картины из ее жизни: родной аул в горах, отец, упрямо воспитывающий единственную дочь как сына, вопреки всем насмешкам родни и соседей, первые упражнения с конем, луком и саблей, падения с коня и драки с мальчишками, не принимавшими ее в свой круг. Позже - уже настоящее оружие, и отчаянное стремление посрамить всех, весь мужской род, и новые драки, уже на саблях. Наконец, пир, на котором ее, отличившуюся на последних состязаниях, все равно посадили среди юношей, не имеющих заслуг. И неожиданное приглашение Эреджиба, еще молодого, но уже знаменитого воина: "Садись рядом. Отныне будешь мне сестрой". А потом все изменилось. Исчез названый брат, растаяла вся знакомая обстановка. Поднялся во весь рост тот могучий воин, с окровавленным мечом в руках, с горящими глазами и жесткой улыбкой на устах. - Ты назовешь мужем лишь величайшего воина на земле. Никто не может победить меня, Гаррана, Жреца Войны. Я выиграл бой, обезоружил тебя, и ты придешь ко мне... - Когда кони полетят! - яростно завопила Куара, и... проснулась. По пробуждении она была мрачной, и никому, даже названым братьям, не говорила об увиденном. Печален был наутро и Волосожар, глядевший на нее со стыдом и смущением. Увиденный этой ночью сон убедил его раз и навсегда, что ему не завоевать сердце воительницы. Ему привиделась Куара, отделенная от него стеной пламени. Он замер перед пылающей преградой, а воительница-горянка смеялась по ту сторону: "Я - не твоя судьба! Моим мужем будет лишь величайший воин на свете, не знающий страха, а у тебя только и есть, что башка рыжая!" И он повернул обратно. Но самый тяжелый и тревожный сон в ледяной пещере увидел Кремень, простой приморянин, казалось бы, случайно принятый Ростиславом в отряд, хоть и успел уже неоднократно принести соратникам большую пользу. Кремень увидел Белгород Приморский как бы со стороны, точно стал одной из птиц, в изобилии круживших над крышами. Увидел отстроенную князем Ростиславом белокаменную стену. На ней собрались воины в полном вооружении, и было их заметно больше, чем нужно для дозорной службы. Все держали наготове луки и копья, втаскивали наверх бочонки со смолой. Не отводя глаз, глядели со стены вниз. А там, в поле, готовилось к штурму войско, уже несли длинные лестницы, собираясь пристроить к стене. Да не какие-то чужеземцы - свои же сородичи, почитавшие тех же Богов: такие же кольчуги, остроконечные шлемы, щиты с соколом или с туром. - Законного князя вам ведем! - ревели голоса снизу. - Открывайте ворота! Не за кого вам стоять: бросил вас Ростислав! Князь Борис Градиславич принесет вам порядок, отщепенцы вы беспутные!.. Что именно ответили со стены, Кремень не успел дослушать - проснулся в холодном поту, и сразу бросился к князю, который тоже уже не спал. Выслушав рассказ своего кметя, он надолго задумался, вспоминая собственное чудесное видение. - Благодарю, Кремень, что рассказал мне. Это может быть очень важно. Похоже, здесь снятся не простые сны. Но не обязательно думать, что увиденное тобой происходит прямо сейчас. Может быть, это случится позже. Или даже вообще не случится, это только одна из возможностей, которая может и не сбыться. По крайней мере, в твоем сне Белгород еще держался, это обнадеживает. В серых глазах приморянина застыла растерянность. - Так что же ты, княже, не захочешь вернуться? А ведь люди в городе ради тебя готовы стоять насмерть! На мгновение Ростиславу сделалось стыдно, словно устами Кремня говорила его княжеская совесть. Но его тоже вело видение, и он не мог сомневаться. - Город выстоит. Я не зря оставил там воеводу Улеба, его не удастся ни запугать, ни подкупить. А потом мы вернемся, с Божьей помощью. Но с Владой меня больше никто не разлучит, - с этими словами он принялся собирать вещи, готовясь идти дальше, и спутники последовали его примеру. Когда уже двинулись дальше, к князю подошел Злат. Смущенно потупился, глядя в глаза Ростиславу. - Ты ладно решил, княже. Я ведь видел сегодня во сне княгиню Владу... - юноша не договорил, покраснев как рак. - Видел?! Ну, что же? Какой она была? - жадно расспрашивал его Ростислав. - Так же прекрасна, как наяву, княже, только очень уж печальной мне показалась. Я ей поклонился и спросил, передать ли что тебе, а она... она ответила, княже: "Своему мужу я все передам сама. А ты, Злат, лучше спой песенку, что начал сочинять еще в Приморье, да так и не решился мне спеть..." Княже, откуда она знает, что я вправду сложил для нее песню? Ростислав кивнул, сглатывая комок в горле. Ему было известно, что Злат любил петь, и часто крутился вокруг бродячих гусляров, перенимая у них умение слагать песни. Но что тот задумал воспеть молодую княгиню, никто до сих пор не знал. - Ей все известно, юноша. Но продолжай. Что же дальше? - Дальше... Во сне у меня откуда-то оказались гусли в руках, и я стал играть, напевая сложенную для княгини песню. Я никогда не слышал такого мотива, и многие строки рождались сами собой, так что я даже перестал стыдиться. В ту минуту мне казалось, что сам вещий Боян не смог бы играть так. Только струны вдруг порвались, и песня стихла. А княгиня улыбнулась мне, и говорит: "Благодарю тебе, Злат! Пусть Боги пребудут с тобой." Что это значит, княже? Это же просто сон, да?.. Ростислав оглянулся на оставшуюся позади ледяную пещеру, на выходе из которой снова стало куда теплее, затем вновь на раскрасневшегося юношу, готового провалиться сквозь землю. - Не знаю, Злат. Вот это уж точно только Богам и ведомо...