Воображение
Сала ведут по коридорам с приглушенным светом. Демонстрируют закоулки человеческого ада справедливости. Где возмездие — лишь вопрос времени. Маленькая комната. Капсула. Герметичная. Фишер созерцал все свои будущие владения. Когда сквозь противную ткань тюремного одеяния он ощущает холодную поверхность стула, в его голову закрадывается безумная, шальная, очень и очень интимная мысль. Непозволительная здесь и сейчас. Пошли бы ему седины на висках? Руки притягивают к неудобным подлокотникам. Сал никогда в действительности не задумывался, какого цвета волосы его отца. Всегда ли легкая серебристость была в них? Природный цвет? Или незаметно подобравшаяся старость, пусть и были они бок о бок двадцать с хвостиком лет? Или, может, они стали такими после смерти мамы? Он на секунду представляет свое лицо через сорок-пятьдесят лет. Еще более сухое, сморщившееся. Дряблая кожа и старческие пятна. Будет ли их видно поверх рубцов? Изюм. Он морщится. Никогда не любил этот сухофрукт. Кромсали ловит обеспокоенный на секунду взгляд своего палача: неужели тот испугался, что слишком сильно стянул ремень на руке? Да, впрочем, не важно. Он и так всегда носит протез. И потом тоже будет носить. Вот волосы всегда видно. Может, Салли решится отрастить их совсем до пояса? Чтобы не только Миссис Розенберг путалась с его гендерной принадлежностью. Или устроить с Ларри соревнования по длиннее и прочности волос. Так невинно-абсурдно. Икры прочно прижаты к ножкам. В голове проскакивает ревнивая мысль: «Вот её парень, я уверен, к старости будет ходить только в парике. А у меня наследственность хорошая. И у мамы, и у папы. И сейчас у них волосы как в старшей школе.» Путается. Глаза закрывают колпаком. Эшли раньше часто делала комплименты его волосам. Интересно, со стальным отливом, понравились бы они ей? Салли кажется, что да. «Поживем — увидим.» Сал с трудом сдерживается, чтобы не усмехнуться. И уже через секунду ему приходится крепко сжать зубы.Воспоминания
На ощупь по ступеням вверх. Руки скользят, но решение, абсурдное, метафорическое, уже принято. Кажется, Ларри слишком разогнался в начале, потому что достигнув комнаты домика, он зачинает запинаться. Можно вернуться в подвал. Родные хоромы, которые он когда-то так любил. Эгоистично. Испортить маме все мысли об апартаментах? Лучше уж ногами вперед из постройки, сооруженной отцом-предателем. Отправная точка измены. Парень делает круг по теперь маленькой и ущербной комнате. Руки сами печатают слоги и Ларри еще раз убеждается, что лучше остаться здесь: Салли первым делом рванет в апартаменты. Говорят, из любой ситуации всегда есть выход. Ларри его нашел. Не из чувства эгоизма, а из чистой добродетели. Спасти тех, кто дорог. Младший Джонсон слишком хорошо помнит себя: мало проку с самого детства, клеймо бунтарства. Не будь Салли, он бы давно скатился бы на самое дно. Пырнули бы под почки бывшие знакомые в какой-нибудь подворотне? Вероятнее всего. А так что? Бесконечные концерты и видеоигры, поиски призраков и демонов, встреча с культом, расследования убийств и так, еще по мелочи. Ларри приподнимает бутылку и сжимает пачку чуть жестче. Кто справится с культом в одиночку, без верного друга на другой стороне рации? Салли или Ларри? Очевидно. Ему осталось только помочь. Он перекатывает по бутылке янтарную жидкость. Во тьме она отдает зеленцой и немного багрянцем. В всполохах света. Приходят сообщения. Нужно торопиться. Еще одна банальность, он возвращается на несколько шагов назад: СМСка не позволит ему написать столь длинный текст, да и записка с его корявым почерком выглядит… Душевней? Медленно пальцами к пробке, еще медленней — против часовой и прочь. Шуршащие облатки: хранить в недоступном для детей и Ларри месте. Потому что на прочее не хватит духа. Потому что чтобы уйти как иконы рока ему нужно протянуть еще семь лет и обзавестись дробовиком. А время поджимает. Что было бы дальше? Дети — отражение родителей, как считают массы. Может, он бы, как и отец, женился бы на доброй и работящей девушке. Обзавелся бы своим «подвалом». Интересно, будь у него дети, хватило бы Ларри смелости? Бессовестности? Черствости? Оставить их. Свалит в закат, чтобы потом о нем самом придумывали сказки, почему он не пришел на День Рождения, Рождество, День Благодарения? Почему не присылал хотя бы открытки? Пальцы Ларри скользят по пологим плечикам, когда он заталкивает несколько капсул в узкое горлышко. Коктейль Молотова для его иммунной и пищеварительной системы. Наверное, его бы жизнь была бы похожа на то, что он уже прожил. Но с новой точки зрения. Глоток. Это не он замахивается для удара и бьёт носком кроссовка по мячу. Нет, он стоит на воротах и, специально запаздывая, пропускает гол. Аплодисменты, овации, публика бушует, поздравления и весточки с разных концов света, ограниченного дворовой футбольной площадкой. Стискивает пальцами стекло. Может, это он бы доставал билеты на концерты и водил заманчивыми разноцветными бумажками перед лицом «мелкого». Снова звонит телефон. Заехал бы Салли под ребра локтем, сидя в углу барной стойки старого паба, вспоминая «былые времена», которые для него сейчас — буквально вчера. Была бы у них преемственность поколений? Призраков и демонов во все времена хватало. Хвастался бы он воображаемым детям прожженными и стертыми куртками? Старым Great Boy'ем? Бутылка наконец опустела. Это, определенно, были славные времена.