Сорок дней

      Едва Винг переступила порог холла адвокатской конторы Мердока и Нельсона, человек, занимавшийся относящимися к закрытым делам бумагами в приемной второго этажа, уже был осведомлен о нагрянувшем без приглашения госте. Каждый шаг сэнсэя приближал встречу с адвокатом, некогда именуемым газетчиками и гражданами Нью-Йорка Дьяволом Адской Кухни, но снявшим с себя полномочия охранять покой людской в силу событий, поставивших под сомнения его деятельность под покровом ночи; сомнение тронуло сердца и остальных свидетелей произошедшего в ту роковую ночь, окрасившуюся в багровые тона холодным оружием Нобу, забравшим некровную сестру и любимую женщину в одном лице. Несмотря на отсутствие необходимости оповестить о своем визите стуком в дверь, Коллин по инерции занесла руку, сжав пальцы в кулак, когда до нее донесся приглушенный голос:       — Коллин, прошу, входи.       Не один день в голове снова и снова прокручивались возможные варианты развития диалога, и каждый раз за фразой «Здравствуй, Мэтт» следует тупик; не было веской причины для встречи двух людей, в бою сражавшихся плечом к плечу и разведенных гибелью Электры Начиос, однако Винг не могла допустить тотальной изоляции блюстителя закона за дверью, на стекле которой жирным шрифтом черного цвета выведено «Нельсон и Мердок. Адвокаты в законе», и затеряться в череде клиентов, чьи дела и выеденного яйца не стоят. На короткое мгновение, показавшееся вечностью, в офисе повисла тишина, нарушить которую осмелился адвокат, задав вопрос, не требующий ответа.       — Что-то произошло? — Мэтт знал одно: окажись ответ положительным, не к нему за помощью обратилась бы девушка; Дэнни Рэнд в мгновение ока разыскал бы лучших специалистов в области юриспруденции. Прячась за ворохом документации, он старался изолировать себя от визитера, источающего скорбь и вину, ставшие постоянными попутчиками на жизненном пути Мердока. Пересекаясь со знакомыми и друзьями в коридорах здания суда, он натыкался лишь на сожаление: каждый норовил похлопать по его плечу, приобнять или адресовать пресловутое «Мне так жаль» в попытках изобразить понимание случившегося; к собственному удивлению сил на снисходительные ответы на подобные выпады хватало, тогда как каждая встреча с Коллин была невыносима; легкие горели от не находящего выход крика. В ней виделся не мститель и защитник слабых, не юный сэнсэй, не Дочь Дракона, а та, кому повезло провести большую часть своей сознательной жизни бок о бок с женщиной, кто к сердцу прилег, лишив возможности на существование порознь. И вот сейчас, стоя на пороге его конторы, Винг судорожно пыталась найти оправдание своему появлению спустя месяц отсутствия в его жизни; напрасно, оба прекрасно осознавали, что ее привело к нему — сорок дней.       Несмотря на страх быть вышвырнутой за дверь, Коллин сразу оглашает причинность своего появления, не жалея собеседника:       — Сделай одолжение, Мэтт, составь мне компанию завтра, потому что боюсь спасовать по пути к ней и уехать в обратном направлении. Знаю, с того дня ты ни разу ее не навестил, но ты не можешь постоянно прятаться в четырех стенах ото всех и… — Понимая, что она теряет равновесие, и вот-вот ее голос достигнет несвойственного ей фальцета, она делает глубокий вдох, как можно медленнее выдыхая обратно. — Уверена, мое общество ей уже осточертело.       — Не хочу показаться грубым, Коллин, но говорить о разлагающемся трупе, погребенном на глубине шести футов как о находящемся в здравии человеке не является признаком здравомыслия. Рад тебя видеть живой и здоровой, но ты напрасно проделала такой путь, мой ответ — нет; прекрати оплакивать мертвое тело, от которого по прошествии времени не останется и крупицы. — Какое счастье, что гостья не могла распознать участившееся сердцебиение адвоката, указывающее на мнимую правдивость слов; Мэтт знал, что сказанное острее катаны сэнсэя, бьет на поражение без возможности на защиту, но по-другому нельзя, иначе согласие на предложение Коллин приведет к непоправимым последствиям, масштабы которых даже он не в состоянии предвидеть.       «Электра, я сделала все, что было в моих силах, но даже тебе не по плечу переубедить Дьявола.» С этими мыслями Коллин простилась с другом, будто разговор шел о привычных вещах, затрагивающих погоду, политику, никак не смерть дорогого обоим сердцам человека; только итог один: внутри каждого нарастала буря, ищущая выход наружу, чтобы стереть с лица Земли все живое.

***

      На улице стояло обычное сентябрьское утро: небо затянуло серое полотно, лишив светило шанса согреть постоянного гостя. Порывы холодного ветра обжигали лицо, пробирались под бомбер, заставляя зубы выбивать чечетку. Винг вела немой диалог с той, кого забрали, оставив ее без возможности попрощаться. Сорок дней прошло с момента гибели Электры, а Коллин без малейших усилий возвращается мысленно в ту ночь, детали которой со временем не исказились, наоборот, стали насыщеннее, будто кто-то в графическом редакторе отрегулировал настройки яркости и контрастности, сместив бегунок вправо.       Хруст заиндевевшей травы возвращает Коллин к реальности. Удивление смешивается с радостью, когда она видит человека, впервые нанесшего визит со дня похорон; полы пальто Мэттью Мердока развевал ветер, а оголенные покрасневшие пальцы крепко сжимали белые орхидеи. Повисла тишина, нарушить которую не хватало сил; казалось, издай она малейший звук, то разрушит едва различимую ею связь между двумя людьми, любовь которых жива вопреки всем законам и утверждениям.       — Я избегал этой встречи под страхом того, что мой визит сюда, на ее могилу, обозначит мое смирение с ее кончиной, но… — Мужской голос надломился; припав к земле на колени, Дьявол обхватил лицо одной рукой, в то время как другая неизменно сжимала букет цветов. Содрогавшееся от рыданий тело заключили в объятия. Ветер задувал с новой силой, только слезы, проложившие две дорожки по щекам Мэттью и орошавшие бомбер девушки, обжигали сильнее, чем его порывы. — Только я… только я повинен в ее гибели, Коллин, собственными руками вырыл ей могилу, дав согласие на ее отмщение. Я не в праве ступать по земле, когда она замурована в деревянном ящике, засыпанном землей! Глупец! Разве допустил бы Господь ее скоропостижную кончину, существуй Он на самом деле, как это предписывают священные писания? Она заняла мое место… МОЕ!       Разразившаяся буря не могла заглушить крики отчаяния. Это была первая исповедь Мэтта Мердока за долгое время; не в исповедальне перед отцом Лантомом, а в объятиях друга, чье сердце раздирало той же болью, которую нес внутри себя мститель. Там, под землей, захоронено не тело, а три души, две из которых обрекли себя на существование с одной целью: встретиться с сестрой и любимой женщиной как можно скорее.