Чокнутая семейка

Шах-Хубан была в негодовании и даже целую неделю не разговаривала с подругами. Сговорились за ее спиной, обманули ее и заманили на эту унизительную встречу! Хотя в глубине души ей было приятно — они с Лютфи, наверное, впервые за всю долгую совместную жизнь рассказали друг другу обо всем наболевшем, и Шах-Хубан встала из-за стола со странным чувством выполненного долга. Определенно она испытала облегчение, убедившись, что муж ее любит, да еще так беззаветно. Шах-Хубан не подписала документы о разводе, но зато завела волнистого попугайчика. Правда, идея оказалась не такой уж удачной — птица щебетала дни напролет и умолкала, только если накрывать клетку черным пледом. Поэтому Шах-Хубан заглядывала к питомцу, только чтобы покормить его, а клетку поставила на холодильник, потому что в зоомагазине его не принимали назад. — Черт побери! Это возмутительно! Я напишу на нее жалобу! Утро самого энергичного семейства района теперь начиналось не с забытого вчера в тостере хлеба, не с поисков в шкафу одного жалкого ботинка и даже не с отчаянных криков «Кто в туалете?!». Будильником Хюррем теперь было сверление и дребезжание стен, а еще ругательства грубых рабочих, а будильником остальных были ругательства Хюррем. — Сколько можно делать ремонт? — негодовала она. Она варила кофе, готовила завтрак и кричала куда-то в воздух: — Она что, решила перекроить дом с самого фундамента?! — Ты не можешь пожаловаться, Хюррем, — наконец, откликнулся Сулейман. — Сейчас ведь не ночь. Не добившись поддержки от мужа, она позвонила Махидевран, но и та оказалась не слишком заинтересованной в проблеме. — Наверное, радуешься, что надоедливая женщина поселилась не на твоем заднем дворе! — сказала Хюррем. — Я вижу ее из окна! — Конечно, — хихикнула Махидевран. — Между прочим, я делила с ней комнату в общежитии, так что теперь твоя очередь развлекать ее. — Кто сказал, что мы установили очередь?! — возмутилась Хюррем. Пока она разговаривала и пока шипела яичница, отовсюду слышались крики. — Мам, у меня не высох спортивный костюм. Можно я пойду в мокром? — Хюррем! Кто-то забыл в стиральной машине красный носок! Что стало с моей белой рубашкой? Баязед! — Мам, Джихангир ставил опыты по физике на моем фене! — Ладно, Хюррем, — сказала Махидевран, видимо, услышав все это, — мне пора в СПА, а потом на пилатес. До встречи. — Хорошо устроилась, коварная! — А положив трубку, семье она крикнула: — Джихангир, верни фен сестре! Ты что, ребенок? — Мне тринадцать! — ответил тот, спустившись вниз. — Дети в твоем возрасте обычно считают себя взрослыми! — сказала Хюррем, поразившись. — Хочу немного продлить счастливую пору, — бросил Джихангир, усаживаясь за столом, а Хюррем и Сулейман обменялись недоуменными взглядами. Сулейман все носился по кухне со своей новой старой розовой рубашкой, Михримах искала фен, а Баязед, так ничего и не придумав, надел мокрый спортивный костюм. Едва Хюррем повесила трубку, позвонил Селим и сказал, что взял ее машину! Хюррем не поверила, но посмотрела в окно — действительно, машина Сулеймана была на месте, а ее не было! — Когда ты успел? — поразилась она. — И почему не предупредил? Как я теперь должна ехать на работу? — Мам, у меня очень важные дела. Не было времени, — послышалось от Селима. — Тогда почему не взял машину отца? Тебе же не нравится моя! — Теперь уже поздно, мам. Я не могу вернуться, — ответил расслабленный Селим. — Только будь осторожен. Всегда, когда ты на моей машине, мне присылают штраф за превышение скорости. — В ответ Селим только сказал, что у него плохая связь, и он ничего не слышит, и бросил трубку. Швырнув телефон, она воскликнула: — Зачем мы завели столько детей?! — Это была твоя идея, — бросил Сулейман. — Так что мне делать с рубашкой, дорогая? — Загляни в шкаф. Она у тебя не одна! Но Сулейман, видимо, не вспомнил дорогу к шкафу, поэтому заботливая жена лично отправилась на поиски белой рубашки. Хюррем была зла еще и потому, что она снова встала раньше всех, но в этот раз — потому что теперь вместо Селима с ними жила собака. Оказалось, Михримах всю жизнь мечтала о животном, но, заранее догадавшись, что мать будет против, она сразу пошла к любящему отцу. Возмутительно! Ведь Михримах скоро выйдет замуж и съедет, оставив игривого щенка на попечительство Хюррем. Целый день он носился по дому, лаял без причины, сносил вазы и грыз мебель, но проблему, кажется, увидела лишь Хюррем. Дети в восторге от пса и даже Сулейман, которому не приходилось каждый день собирать осколки с пола, выглядел счастливым. Видимо, его детская мечта тоже осуществилась. Только в эту мечту не вписывался подъем в пять утра. — Если твой питомец разорвет еще один коврик, ты переедешь раньше, чем думаешь, Михримах! — кричала Хюррем, уже забыв о том, что мужу не в чем идти на работу. Хюррем обожала покупать новые вещи в дом и обновляла их с завидной периодичностью. Например, новый ковер под дверь в прихожей она покупала каждый месяц, но этот уже третий за две недели. Обидевшаяся Михримах спустилась со второго этажа и ответила: — Это не просто питомец! Его зовут Феликс! — В самом деле, это просто коврик, Хюррем, — вмешался Сулейман, сидя в кухне с Феликсом на коленях. Он так и был в домашней футболке, но в выглаженных брюках. — Ты и так покупаешь новый каждую неделю. Давай лучше завтракать. — А ты приготовил завтрак?! — вскричала Хюррем, недовольная таким исходом. Сулейман сделал грустное лицо, а Хюррем продолжила: — Вот именно. Сейчас уберу мусор с пола и пойду готовить вам завтрак! Загремела посуда, а растерянные отец и дочь обменялись взглядами. Михримах пожала плечами и сказала: — Видимо, мама не любит животных. Джихангир в последнее время вел себя не как обычно, темнил и не отвечал на вопросы, и только хитрой Михримах удалось выяснить, что он… нашел девушку. Секреты Михримах хранить не умела, поэтому скоро об этом узнали все. — И когда мы с ней познакомимся? — сказала Хюррем и лукаво улыбнулась. — С кем? — спросил Джихангир, лениво жуя бутерброд. — С дамой твоего сердца, сынок, — отвечала Хюррем. Баязед прыснул, а Джихангир, вздрогнув, воскликнул: — Мам! Почему ты говоришь это таким тоном? Фу! — Тут нечего стесняться, сынок, — вмешался Сулейман. — Ты уже в таком возрасте, когда естественно, что тебе нравятся девочки. Баязед расхохотался в полный голос (и с набитым ртом), а Джихангир, чье настроение было окончательно испорчено с утра пораньше, сказал: — Откуда вы все вообще об этом узнали? — Баязед невольно посмотрел на Михримах, а Джихангир добавил: — Все понятно! — Почему ты сдал меня? — буркнула та и толкнула Баязеда локтем. — Никто ни с кем не познакомится, понятно? — сказал сердитый Джихангир. — Понятно, — ответила Хюррем, нисколько не расстроившись. Они с Михримах обменялись подозрительными взглядами, видимо, уже придумав свой план, а Джихангир объявил: — Я пошел в школу! Важным делом Селима оказалась работа. Он так переживал, что никуда не устроится, что решил подойти к вопросу практично и пойти туда вместо учебы. Нурбану была недовольна — она сказала, что и мать будет недовольна, и именно поэтому ей ничего не сказали. Он — с горем пополам — получал экономическое образование, и ему удалось устроиться ассистентом в маленькую компанию, но Селим не был в восторге от работы, потому что он вообще не любил ни работать, ни учиться. Вообще Селим и Нурбану в последнее время решили уйти во все тяжкие, взять от жизни все, пока еще у них нет полноценной семьи — ребенка. Каждый день они куда-то ходили — в бар, в кино, в клуб, на двойное свидание с Мехмедом и Эсмахан. Идеи у Нурбану не заканчивались, хотя Селим начинал уставать. Он только удивлялся, откуда у его жены столько сил, ведь они оба вставали в семь утра и проводили целый день на ногах. Ночью они уходили из клуба только тогда, когда уставший бармен говорил, что они закрываются. Но Нурбану по утрам все равно выглядела, как из журнала, словно спала не час, а все восемь. Зато Селим в темных очках сидел на диване на работе, развалившись, и лениво жевал жвачку в ожидании клиентов. Селим не был незаменимым работником, впрочем, это лучше, чем ничего. Учителя в школе искренне недоумевали — Баязеда подменили, кто-то другой просто вселился в его тело. Или хулиган договорился со своим умным знакомым, который написал за него все контрольные на отлично? В замешательстве они звонили Хюррем, но предприимчивая женщина, наученная опытом, не брала трубку. Не хватало ей очередных жалоб от истеричных учителей. Они и сами должны быть в состоянии успокоить детей. Хуриджихан была чрезвычайно горда собой — она училась в параллельном классе, и до нее доходили слухи. Может быть, ей после школы стать учителем?.. Или хотя бы репетитором. Баязед перестал учиться в седьмом классе, но сейчас никто об этом и не подумал бы. Он просил особо не распространяться об его успехах. Он не сказал ей, но он боялся опозориться перед друзьями. Вечером Хюррем задержалась на работе, а дети где-то гуляли, поэтому Сулейман грустно проводил вечер в одиночестве. Хюррем так и не решила вопрос с рубашками, поэтому Сулейману пришлось заняться этим самому, но и ему не удалось — не сразу догадавшись, на какие кнопки нажимать, он налил в стиральную машину ополаскиватель вместо порошка и озадачился, почему ничего не отстиралось. Потерпев неудачу, он решил хотя бы разогреть ужин жене, но и тут все оказалось не так просто — она не сказала ему, куда поставила приготовленное вчера. — Кто-нибудь скажет, почему мама носится по дому, как курица без головы? — спросила неожиданно явившаяся домой Михримах. Она опять не ночевала дома, впрочем, никто и не знал. — Опять приезжает бабушка? — В этот раз я не буду переезжать из своей комнаты, — вставил Баязед. — Тебе и не придется, Баязед, — ответила Хюррем. — Ваша бабушка, насколько мне известно, в ближайшее время не собирается почтить нас визитом. Побывав в гостях у Фатьмы, Хюррем вдруг решила, что им пора делать ремонт. Она давно хотела новую мебель в гостиную, двери уже поцарапались, да и кухня, оказалось, была не доделана. Весь дом был заставлен какими-то коробками и досками, сновали рабочие и грузчики и стоял такой шум, что даже Фатьма со своим собственным ремонтом просила Хюррем быть немного потише. — Дорогая, это что, такая женская месть? — осторожно спросил Сулейман. Он вернулся домой с работы, но вместо ужина увидел новый шкаф в разобранном состоянии. Его жена, видимо, перепила кофе, потому что выглядела она еще бодрее, чем утром, и принесла своим появлением только неразбериху. Как обычно, Сулейману вообще повезло, что он в курсе предстоящего ремонта. Он узнал о нем, когда им домой доставили бензопилу и раковину. — Вы соревнуетесь, кто громче? — О чем ты говоришь, дорогой? Я тебя не слышу, — отозвалась Хюррем. Действительно ничего не было слышно, потому что на заднем дворе что-то пилили новой бензопилой. Не дождавшись ответа, она побежала открывать дверь — пришел очередной мастер. Сулейман пошел с ней, а она добавила сурово: — Ни у кого в районе не может быть дома красивее, чем у нас, понятно? — Хюррем, хоть и улыбнулась, но как-то коварно. Действительно дом Сулеймана и Хюррем был самым дорогим, самым красивым и самым большим в районе. Все соседи, проходя мимо, умирали от зависти и обожали приходить к ним в гости. Никто не решался купить дом лучше, да и такого не было, ведь пара вложила в него много сил. Они работали всю жизнь, не покладая рук, чтобы построить себе такой дом — настоящую крепость. Но тут вдруг появилась какая-то женщина — даже не просто женщина, а Фатьма! — да еще и в компании модного дизайнера, и собралась затмить славу Хюррем? Этому не бывать. Впрочем, Фатьма ничего не собиралась делать — она жила в свое удовольствие и не знала о мыслях Хюррем. А также Фатьма не знала о том, почему Хюррем так сторонится ее. Она всегда вела себя с ней мило, никогда не грубила, даже в плохом настроении. Они редко видятся — работа, разъезды, дети отнимают все время. Но Фатьма ни разу не забыла поздравить Хюррем с днем рождения, всегда звонила и интересовалась, как дети и муж, а из путешествий привозила подарки ей и семье. Но Хюррем в ответ не звонила, не поздравляла с праздниками и, кажется, вообще никогда не помнила о существовании Фатьмы. Может, она, сама того не зная, как-то обидела ее? Тоже касается и Махидевран. В университете Фатьма и Махидевран хорошо дружили, но потом что-то пошло не так, и Фатьма не представляла, что. Но намеревалась выяснить это, раз подвернулся такой шанс, и они с Хюррем теперь соседи. Михримах во всем поддерживала мать — в основном потому, что они в тайне от всех уже искали себе дом, хотя свадьба еще не скоро. Поэтому ей было все равно — после нее хоть потоп! Одной ногой Михримах уже была в своей счастливой жизни в своем идеальном доме. Она даже забыла, что у нее, вообще-то, самый последний и самый тяжелый год в университете. Впрочем, у нее была одна проблема — выяснилось, что Малкочоглу не любит собак. Как теперь быть? Михримах уже привязалась к питомцу, и ни за что не оставит его. Видимо, Малкочоглу придется смириться и с этим, ведь Михримах даже заявила, что иначе не выйдет замуж. Сыновья были недовольны постоянным присутствием дома посторонних людей. Баязед даже ушел есть в машину, но накрошил и накапал соусом, поэтому Хюррем велела ему идти в кухню. А Джихангир, когда узнал, что и его комнату хотят переделать, вообще обиделся и заявил, что уходит из дома. Правда, его ухода особо никто не заметил, потому что он вернулся уже через пару часов. — Этот дом сошел с ума! — нервно причитал Сулейман. Вечера Джихангир теперь проводил дома у Мехмеда и Эсмахан. Мехмед негодовал: — Я же говорил тебе, оставь фортепиано дома. Ты на нем даже не играешь. — Между прочим, на нем стоят цветы и рамки с фотографиями, — отвечала Эсмахан. — Куда бы мы их тогда поставили? — Для таких целей здесь раньше стоял шкаф, но пришлось его выкинуть! — воскликнул Мехмед. — От него давно пора было избавиться! — Почему это? — Дверца висела только на одной петле! Это что, шкаф твоей прабабушки? — фыркнула Эсмахан. — Вообще-то он был моим любимым, — надулся Мехмед. Вот она любовь — ради благоверной Мехмеду пришлось выбросить практически все свои вещи. Только Эсмахан не заметила его жертвы — ее жених, кажется, страдает от собирательства и покупает вещи на барахолке. Или вещи становятся такими, когда он ими попользовался?.. В любом случае Мехмед теперь не один, и они вместе преодолеют все неприятности. Так сказала Эсмахан, предложив ему лично упаковать ненужные вещи в мусорные мешки. — Я буду рядом, но ты должен сам с этим справиться, — сказала она. Но Мехмед не видел смысла в терапии, потому что проблемы не было. Он всего лишь редко убирался и покупал недорогую мебель, чтобы немного сэкономить, но Эсмахан уже возомнила себя психотерапевтом. — Да ты сама шопоголик! — только поразился он. — Вся свободная комната теперь занята твоей одеждой. Если поставить всю твою обувь в ряд, в квартире не останется места. Мы сможем одеть весь Стамбул! — Это совсем другое, — отмахнулась Эсмахан. — Одежды много не бывает. Но Мехмед не собирался спорить. В конце концов, теперь это квартира Эсмахан тоже, и, если она хочет привести ее в порядок, он будет только счастлив. Впрочем, хранить фортепиано смысла не было. Эсмахан не любила играть. В детстве мама заставила пойти в музыкальную школу, и фортепиано Эсмахан использовала не по назначению — бросала мимоходом какую-то одежду. А еще у них даже не было лишнего стула, но деятельного Джихангира это не останавливало. У него — опять! — экзамен в школе, а дома такой грохот, что точно не поиграешь. Селим тоже был не рад — у них такие беспокойные соседи! Ни дня не проводят в тишине. (Но он не подозревал, что они тоже не такие уж и тихие соседи. Например, Нурбану каждый вечер выходила на балкон и громко разговаривала по телефону на иностранном языке. Мехмед и Эсмахан такими темпами скоро выучат итальянский, ведь Нурбану, кажется, пыталась докричаться до родственников без телефона.) Только Нурбану, всю жизнь мечтавшая научиться играть на музыкальном инструменте, заворожено слушала игру Джихангира. Аплодисменты лишь подстегивали его, поэтому пианиста невозможно было выгнать домой. Только поздно вечером Мехмеду или Селиму приходилось отвозить его на такси — так сильно Джихангиру нравилось засиживаться в гостях. Нурбану тоже нравилось приходить к ним в гости. — Придешь ко мне? — позвонила Эсмахан. Она с детства мечтала жить в одном доме с какой-нибудь подругой — это так здорово, что можно увидеть ее в любой момент! Позвать к себе на чай или зайти к ней самой. — А есть что-то поесть? — ответила Нурбану вместо приветствия. — Не знаю. — Посмотри. Эсмахан удивилась, но пошла к холодильнику. Она в последнее время активно трудилась над улучшением своих кулинарных навыков — пироги и супы у нее дома были в нескольких экземплярах. — Есть, — сказала Эсмахан. — Сейчас приду. — А Нурбану в последнее время любила поесть. — Выходит неплохо, правда? — обрадовалась Эсмахан, когда Нурбану попросила вторую порцию. Только почему? Первая и так была довольно большой… — Я уже научилась справляться быстро. Вкусно? Тебе нравится? — Я просто беременна, — ответила Нурбану, а Эсмахан сделала грустные глаза. — Сегодня на завтрак я столько съела, что Селиму ничего не досталось, и он пошел в кафе. Мне кажется, — добавила Нурбану, жестикулируя вилкой, — стоит есть поменьше, но ведь во мне еще один человек. — Да уж, и он настолько прожорливый, что ему сгодятся и мои гадкие объедки, — обиделась Эсмахан. — Нет-нет, — замахала руками Нурбану, — очень вкусно, правда. Слушай, можно я заверну с собой? Поем дома во время сериала. — Эсмахан притворилась, что все в порядке, но внутренне расстроилась — она все еще готовит недостаточно хорошо! Михриниса, как и многие женщины, любила покупки, только в ее случае это были не сумки, не обувь и даже не косметика. Это были машины! Мустафа в своем новом доме хотел устроить гараж на свой вкус — он хранил бы там свои мужские вещи, непонятные Нисе, инструменты и старую технику, если бы только их три машины на двоих не заняли все место. И теперь она объявила, что ей нужна еще одна. — Я же тебе говорила, сегодня мы с Михримах едем в автомобильный салон, — сказала Ниса утром, когда Мустафа предложил пойти позавтракать где-нибудь, чтобы не готовить дома. — Но я думал, что ты сначала продашь хотя бы одну свою машину, — ответил он. — С чего ты взял? — бросила Ниса. — А почему вообще с Михримах, а не со мной? Знаешь, вообще-то и я разбираюсь в машинах, — буркнул Мустафа, устраиваясь на диване. Кажется, воскресенье он проведет перед телевизором. — Она хочет посмотреть мотоциклы. — У нее ведь уже есть один, — сказал Мустафа. — Слушай, Ниса, еще одна машина не поместится в наш гараж. Или ты решила устроить автопарк на заднем дворе? — Тогда продадим твою, но мне придется каждое утро подвозить тебя на работу. — Ты шутишь?! — поразился Мустафа, а Ниса в ответ захихикала. Она сказала: — На открытом кабриолете уже нельзя ездить, и придется прятать его в гараже до следующего лета. Вольво перестал мне нравиться. Надоело переплачивать за бензин. Поэтому мне нужна просто машина, желательно тоже Вольво, но дизельной комплектации. — Просто машина? — переспросил изумленный Мустафа. — А это не просто машины? У нас что, будет два одинаковых Вольво? В самом деле, лучше бы ты коллекционировала что-то другое! — Потом продам один, — отмахнулась Ниса, уже надевая пальто. — Я побежала. Махидевран, тем временем, в гордом одиночестве готовилась к свадьбе. Она решила — если Хюррем так хочет сэкономить, пусть ее дети празднуют в один день, а ее Мустафа женится в свой день, да еще и первый. Это будет лучший праздник десятилетия! Она все сделала сама и была чрезвычайно горда собой. У Махидевран была только одна проблема — Ниса, которая упорно не желала выходить замуж в платье. — Мечта моего детства — выйти замуж в коротком белом платье, берцах и косухе, а потом отправиться в свадебное путешествие на мотоцикле, матушка, — заявила Ниса, когда приехала в гости к Махидевран. Другие родственники, да и сам Мустафа, пока еще не знали, какого числа состоится свадьба, потому что Махидевран боялась, что Хюррем все испортит. Этот день должен быть идеальным! — Что ты такое говоришь? — поразилась Махидевран и сделала большой глоток кофе. Ее будущая невестка ужасно упрямая! — Девочки обычно мечтают о другом! И что Мустафа думает на этот счет? — Он не очень любит мотоциклы, — пожала плечами Ниса. — Через час мы должны быть в ателье, — продолжала Махидевран. — С тебя уже сняли мерки, разработали дизайн платья. Мы заплатили! Наша семья не переживет такого кошмара, если невеста уедет посреди свадьбы на мотоцикле! Даже Михримах не страдает от таких сумасбродных идей. Одевайся. — Она подала ей пальто. Ниса надулась, но делать нечего — слово матушки закон. И поддержать бы ее никто не смог — семья настолько узко мыслит, что предел их мечтаний это свадьба в традиционно консервативном стиле. Впрочем, она быстро об этом забыла, ведь сегодня она купила себе подарок на свадьбу — в самом деле, никто не сможет выбрать себе подарок лучше, чем ты сам. Причиной счастья оказался идеальный автомобиль, именно тот, о котором она всю жизнь мечтала. Поэтому она не особо переживала во время примерки платья, хоть и чувствовала себя нелепо и неловко, словно она была мальчиком, на которого нацепили юбку. Так Ниса иногда себя чувствовала в магазинах одежды. Махидевран была в восторге от платья, а еще позвонил организатор свадеб и сказал — все готово: помещение, еда и торт, певица, приглашения. Поэтому осталось лишь ждать счастливой даты. — Сулейман! Сулейман! Дорогой! — вскричала Хюррем, видимо, ожидая, что муж немедленно выйдет из ванной и бегом спустится в прихожую. Теперь он прятался от ремонтников (и от жены) в туалете — только туда Хюррем еще не дошла, решив, что ванная у них и так хороша. — Что случилось? Нам что, опять по ошибке доставили унитаз? — устало спросил Сулейман. — Это не было ошибкой, — сказала Хюррем. — Я не позволю тебе трогать туалет! Переделывай любую комнату, разрушь балкон, сломай крышу, если хочешь, но ванную оставь! Слышишь меня, женщина? — воскликнул Сулейман, а Хюррем растерянно захлопала глазами. — Слышу, — буркнула она. — Но я не об этом. Смотри, что только что прислал почтальон. — Она потрясла конвертом. — Ты знал, что Мустафа и Ниса женятся на следующей неделе?