В полночь вселенная пахнет звёздами

Говорят, любовь — это всепоглощающее чувство тепла, разливающегося по телу нежными искрами. Что она затрагивает самые оголенные участки души, заставляя кричать и плакать от счастья. Говорят, первый поцелуй похож на волшебную сказку, а в груди должны взрываться яркие фейерверки, сжигающие все дотла. Говорят… Много чего говорят. Вот только этот поцелуй был порывистым, соленым и горько-отчаянным. А супергерой был совсем не всесильным, а потерянным юношей, сотрясавшимся в рыданиях. Отпрянув от все еще пребывающей в замешательстве девушки, Нуар обрывочно-рвано всхлипнул, зажмуриваясь, и, забормотав что-то похоже на «… не должен был, прости, мне жаль…», опустил голову, скрывая лицо спутанными прядями. Маринетт притронулась кончиками пальцев к полыхавшей коже, после чего в растерянности перевела глаза на дрожавшие плечи Кота. Ее альтер-эго шептало, что с напарником определенно случилось что-то очень плохое, а сущность обычной девушки перекрикивала ту, пытаясь донести до хозяйки, что он, черт возьми, только что ее поцеловал. Щеки неприятно заалели, но Маринетт не могла позволить себе выразить эмоции сейчас, когда в несколько сантиметрах от неё медленно загибался Нуар. Поэтому она осторожно встала на ноги, садясь рядом на мягкую поверхность, и легким движением заставила его прилечь на ее колени. Секундное промедление - и её рука, слегка подрагивая, поглаживает его растрепанные волосы. — Тише, тише, все в порядке, Нуар, все в порядке… — она шепчет успокаивающие глупости ему в макушку, продолжая гладить его голову, спину, и он медленно восстанавливает дыхание, и плач прекращается, стихает, исчезая в танцующем вальсе лунного света. — Я расскажу тебе, Маринетт… — глухо повторяет он недавние слова, уткнувшись носом в её ноги, и вдруг вздрагивает всем телом, но девушка ласково проводит теплой ладонью по его виднеющийся щеке, и он успокаивается, — Когда мне исполнилось двенадцать, моя мама исчезла. Отец сказал, что она нашла себе нового мужчину и уехала с ним в Канаду, оставив нас. Я не мог поверить этому так сразу, потому что… понимаешь, мама очень любила нас, — его голос предательски дрогнул, и только осторожные поглаживания брюнетки позволили держаться, — она любила нас больше жизни, папу особенно. Она должна была прислать мне хоть какое-нибудь письмо, открытку, но… шли месяца, года, а весточки так и не было. Я пытался злиться на неё, но, смотря на лучащиеся любовью глаза на фотографиях, просто не мог делать этого. Отец закрывался от меня все сильнее, когда мне так чертовски сильно нужна была его поддержка! В итоге он совсем отдалился, поручив мое воспитание доверенной женщине. Прошло много времени, воспоминания стирались, оставаясь пылью на старых фото альбомах, и постепенно я свыкся с мыслью, что мама действительно ушла от нас к другому, но недавно… совсем недавно, — он оборвался, с трудом втянув в себя воздух, и задышал тяжело-тяжело. — Нуар, если не хочешь, можешь… — но герой только отрицательно замотал головой, показывая, что договорит. Ледибаг в груди брюнетки внимательно прислушивалась к исповеди напарника, а сердце болезненно подрагивало в волнении. Сколько могла помнить она свою супергеройскую карьеру на пару с ним, Кот был в их команде главным оптимистом, никогда не сдающимся и готовым поддержать других в любой момент. Сказывалась ли это холодность его отца? Маринетт не знала, но очень жалела, что ранее не обращала на него должного, заботливого внимания. Черт, какой же слепой дурой она была! За долгие шесть лет, проведенных плечом к плечу в битвах, они сблизились настолько, что стали друг друг почти что семьей. И, когда девушке было плохо, Нуар всегда предлагал ей свою помощь, на которую она полагалась. Ледибаг же, напротив, верно исполняла долг героя, но никогда не позволяла рассматривать себя в качестве утешителя. Возможно, потому что она любила мальчика-солнышко Адриана, а сближение с Котом в таком контексте считала чем-то слишком интимным. В данный момент уже не важно, почему она не позволяла себе быть более искренней с преданным напарником, важно лишь то, что сейчас он совершенно разбит, а значит случилось что-то очень страшное. И Маринетт всеми силами поможет ему справиться с этим. Чем бы оно ни было. — … пару дней назад я заходил в его кабинет. Хотел поинтересоваться насчет одного совместного дела, а когда услышал бормочущий голос, то почему-то остановился на пороге, спрятавшись за дверью. Глупо, да? Будто что-то скрутило меня, заставляя оставаться на одном месте. Зря я тогда сделал так. Боже, как же зря, — его обтянутые в черное плечи вновь задрожали, но он справился, пытаясь высказать все до конца, — Он разговаривал с кем-то незнакомым, не расслышал общей сути, но голос собеседника был очень тихим и каким-то… писклявым. Собираясь было уже зайти, я дотронулся до ручки, когда он зло вскрикнул, разбив что-то об пол, и застонал… Он сказал… — Нуар дрогнул, зарываясь лицом глубже в ткань брюк девушки, — «Я убил Эмили, я убил свою собственную жену своими руками…» Оборвавшись и задышав через раз, герой совсем по-детски взвыл, пока ошеломленная Маринетт, прекратив успокаивающе поглаживать хвостатого напарника по голове, замерла, уставившись стеклянными глазами в противоположную стену. Его отец убил его мать?.. Слегка встряхнув головой в попытке привести мысли в привычное, спокойное русло, девушка с треском провалилась в этой идее, все продолжая осмысливать безумную мысль. На ум приходили сотни вопросов, но вслух задать хотя бы один она не решалась. Совсем подавленным шепотом потрепанный герой закончил свой рассказ. — П-после этого я просто сбежал. Просто у-убежал, как трус… — Нет, Нуар, ты не трус, — наконец Ледибаг перехватила контроль над чувствами и эмоциями девушки, заставляя ту начать быстро, сбивчиво и горячо говорить. Она не могла позволить, чтобы ее верный напарник сломался окончательно, поэтому, мягко взяв его за плечо и приподняв вверх, Маринетт вынужденно посадила его в вертикальное положение, а сама встала на ноги, отходя к плите, — Ты герой, Кот. Да и подумать логически, что ты мог сделать своему отцу? Ворваться к нему? Убить? — пока юноша затуманенным недоумевающим взглядом наблюдал за быстро передвигающейся девушкой и осмысливал сказанное, она порхала по кухне, ловко доставая с полок банки со специями и каким-то темным порошком. Спустя несколько секунд чайник, непонятно как вскипевший, коротко просвистел, оповещая хозяйку о своей готовности, а она лишь на мгновение отвернулась от тумбы, передвигая его на соседнее место, а на огонь поставила маленькую кастрюльку, залив туда что-то темно-красное. Пьянящий запах медленно пополз по комнате, окуная ее в расслабляющую атмосферу доверенности. — Ты правильно поступил, что убежал. Такую информацию нужно… решать на трезвую голову. На эмоциях ты мог бы наделать глупостей, понимаешь? — Кот кивнул, а потом понял, что хлопотавшая девушка не заметила этого, и слегка хриплым голосом выдавил согласие. Почему-то именно сейчас, когда равнодушная луна плясала в отблесках пламени, отливая на шелковистую макушку Маринетт, а та, в свою очередь забавно хмурилась, вытирая случайно разлитую жидкость, и что-то продолжала ему говорить, то перед глазами сам собой возник образ пятнистой Леди. Дюпен до пугающей дрожи в коленях напоминала ему о героине, но чуть он попытался ухватиться за эту мысль, как голову словно стальным обручем перетянули. Лицо непроизвольно сморщилось и тут же расслабилось, а сам парень решил отпустить глупые рассуждения. Маринетт кинула специи в кипящую жидкость и, помешивая ее деревянной ложкой, слегка приподняла уголки губ. Пока она своим щебечущим голосом все подбадривала его, сам Кот мог только молча смотреть на ее лицо, не в силах сказать и слова. И где-то на задворках сознания пронеслась мысль о том, что вывихнутая лодыжка стоила этого вечера. — … мыслить здраво. Ты меня слушаешь? Пронзительные глаза девушки слегка растерянно заглянули в оголенную душу Нуара, а тот только смог неуверенно махнуть головой. Что-то странное витало в ночном воздухе загадочного города. И что-то определенно происходило. Маринетт, коротко-показушно хмыкнув, вновь отвернулась, аккуратно выключая огонь под посудой, и, разливая дымящийся напиток по чашкам, напоследок опустила в них дольки апельсина. От обилия запахов пряностей у юноши слегка закружилась уставшая голова, но нельзя было сказать, что это ему не нравилось. Девушка, прежде чем взять в руки чашки, щелкнула по проигрывателю, переключая песню, а когда мягкий голос закружился в вальсе с лунным светом, то она лишь улыбнулась, подходя к все еще молчавшему Нуару. — Держи. Я не мастер, но Алья говорит, что получается у меня сносно, — заметив сомневающийся взгляд напарника, Маринетт хмыкнула, вкладывая ему в руку горячий бок чашки, — Это глинтвейн. Тебе нужно отдохнуть, Кот, и ты вполне можешь задержаться у меня. Маринетт не помнила, когда решила, что позволит напарнику остаться. Может, когда он так отчаянно поцеловал ее, словно она была его спасением в лабиринтах пустоты? Или когда он порывисто захотел встать, чтобы присоединиться к ней? А может, когда раскрыл свою душу? Этот вопрос на самом деле не требовал ответа, просто что-то внутри твердо встало на свои места, решив, что так и должно быть. Судя по рассказу Нуара, его отец был редкостной сволочью, поэтому возвращаться домой она бы не позволила ему ни при каких обстоятельствах. Еще Бражника со своими акумами сейчас не хватало только. — Правда, не стоит, Маринетт, я… — Нет, стоит. Я, может, и простая парижанка, но оставлять тебя сейчас не намерена. Надеюсь, месье Нуар стерпит общество юной мадемуазель? — Маринетт лукаво подняла взгляд, садясь рядом с парнем. Уж что, а поднять людям настроение она умела, даже Алья говорила, что она неугомонный лучик солнца. — Месье Нуар примет за честь остаться в этом котоютном доме, принцесса, — на секунду бледное лицо напарника осветлилось искренней улыбкой, а сердце девушки непроизвольно дрогнуло. «Котомбуры — хороший признак» Осторожный глоток горячей жидкости плавно скатился по пищеводу, греющим клубком сворачиваясь внутри, а Нуар только довольно зажмурился: почему-то раньше он никогда не пробовал столь чудный напиток и теперь жалел, что не познакомился с ним раньше. Тревоги прошедшего дня медленно, но верно рассеивались за туманной дымкой атмосферы, царившей в маленькой кухне, и это буквально побуждало облегченно выдохнуть. Кот, переживавший вначале о том, как отреагирует на его рассказ Маринетт, теперь был еще больше поражен этой волшебной девушкой и ее отношению к, по сути, незнакомому человеку. Переживания за отца, за пропавшую мать отступали с каждым неловким взмахом длинных ресниц, с каждой лучезарной улыбкой собеседницы. В груди расползалось незнакомое чувство доверия, тепла и легкого рассеянного спокойствия. Он справится с этим. Возможно, расскажет Ледибаг. Съедет из дома. Он сделает это все, но только не сейчас. Бархатистый голос певицы завихрялся вокруг них, когда внезапно опустевшая кружка с легким стуком приземлилась на стол, и Кот, силясь, встал на ноги, предупреждающе подняв руку. — Тебе не… — Позволите? Маринетт слегка непонимающе посмотрела на протянутую ладонь, обтянутую в черное, и вновь перевела глаза на выжидающего героя. Сглотнула, заставив волну забытой неловкости улечься, и аккуратно вложила хрупкую ладошку в руку парня, оставляя свою пустую чашку рядом на столе и вставая с теплого места. Нуар притянул ее чуть ближе, чем нужно, мягко опустив руку на талию и, слегка дернув на себя, умело закружился в своеобразном танце по свободному пространству помещения. Маринетт тихо засмеялась, но как не старалась, скрыть смущение не могла, и открыто подняла глаза наверх, следуя за напарником шаг в шаг. Волшебная атмосфера таинственной музыки преследовала их, окутывая с ног до головы, заставляя девушку непроизвольно начать подпевать, откидывая предрассудки. Он улыбается. И я, наверное, тоже… — Две белые розы завяли в субботу, — едва уловимым вздохом проносится из уст танцующей Маринетт, когда Кот на секунду закручивает ее. — Прямо как наш роман, — она, немного запинаясь, по осязаемой памяти произносит слова песни, замечая, как дергаются накладные уши Нуара. Тот буквально прожигает ее неоновыми угольками глаз, после чего медленно открывает рот и подхватывает слова. — Уже закончился, трудно в это поверить… — его голос все еще немного сиплый, но такой манящий и обворожительный, что девушка лишь на секунду задумывается о том, где он мог слышать песню, после чего продолжает, сливая два тембра в один. — И всё же я забыла твоё имя, — звеняще проносится вокруг, а Маринетт совершенно открыто заглядывает вглубь зеленых кошачьих глаз, находя там что-то, чего никогда не замечала ранее. — Как забыла и о твоем существовании, в конце концов, я не хочу, — внезапно Нуар прижимает её еще ближе, но брюнетка не сопротивляется, а наоборот, продолжает петь на равных с мелодичным голосом, льющимся из динамика. Даже вечно-холодная внутренняя Ледибаг замолкает, легко покачиваясь в такт их танцу, — хранить тебя ни в голове, ни в сердце… — Твоё новое имя — пустота, — юноша прикрывает глаза, утыкаясь носом в девичье плечо, и глубоко вздыхает, продолжая вести Маринетт за собой медленными, качающимися шагами. Их дыхание вырывается из приоткрытых губ, и Чен вдруг чувствует, что сейчас она к нему ближе, чем когда-либо. Под коленями совершенно неожиданно возникает диван: они сделали несколько кругов по кухне, вернувшись к начальному месту. — Твоё новое имя — пустота… Нуар мягко садится на пружинящую поверхность, бережно утягивая вслед за собою Маринетт, а когда та, с слегка заалевшими скулами, безропотно следует за ним, то Кот слепо находит свободной рукой отложенный в сторону теплый плед и одним движением накрывает их сверху, заставляя девушку поджать ноги чуть ближе к туловищу. Окно осталось забыто-открытым, и прохладный ветер обдувает разгоряченные лица, будто обволакивая двоих людей невидимой тканью. Кот прикрывает глаза, слегка обнимая Маринетт, а та в ответ только выдыхает, прикасаясь кончиками пальцев к затылку героя. Его сердце стучит ровно, а дыхание постепенно становится все тише. Маринетт закрывает веки, облокачиваясь головой на его плечо, и продолжает невесомо-нежно поглаживать Кота по голове. — Ты не один, Нуар. Мы справимся со всем этим. Вместе, — почти неслышно шепчет она в волосы напарника и почти физически чувствует его благодарность. Он поднимает голову, пытаясь сфокусироваться на ней взглядом, и выпутывает руку из пледа, аккуратно поднося ее к лицу. Секунду медлит, будто сомневаясь, после чего мягко очерчивает линию скулы и оставляет невесомый поцелуй на лбу, берет подрагивающие пальцы Маринетт в свои и сплетает их вместе. — Когда я с тобой, я в порядке, — он чуть улыбается и с участившимся стуком сердца ловит блестящий взгляд ее изумительных глаз. Новый день принесет им новые проблемы, которые придется решать, заставит хмуриться и грустить, но сейчас он кажется безумно далеким, а героиня точно, совершенно точно знает, что теперь не оставит напарника никогда. А вместе они решат всё, что угодно. Оставленная работать планетарная система самозабвенно кружится, переливаясь на стенах миллионом всполохов, музыка не прекращает тихо звучать, а певица повторяет и повторяет загадочные слова песни. Маринетт прижимается к Нуару ближе, настолько, насколько возможно, и снова закрывает глаза. Луна танцует вальс в отблесках на белых боках остывших кружек, заглядывает в темные углы, пугая ночных обитателей квартиры, и зарывается в волосы девушки. — Твоё новое имя — пустота…