Возьму тебя — замолчи!

*** Сколько себя помнила, ей позволяли всё и всегда, но не просто так, а основываясь на убеждении в том, что она достаточно разумна. Разумна для того, чтобы принять решение сама и по всей строгости ответить за него. С младых ногтей знала, чего хочет и добивалась своего. Приказывай – не приказывай, советуй − не советуй, не поможет − всё равно поступит по-своему. Эту черту её характера первым понял отец, именно он задал тон в общении с дочерью, который пришлось принять и перенять остальным. Проведя с ней не так много времени, (сколько отмерил Бог), отец успел оставить глубокий след в её жизни. Её мать, вслед за мужем быстро осознав, что дочь, представляет собой уже «готовый продукт», который вряд ли удастся изменить, вздохнула с облегчением и с головой погрузилась в карьеру танцовщицы. Хрупкостью телосложения, изяществом манер и артистизмом Полина была обязана матери, железным характером, несгибаемой волей – отцу. Когда Поле исполнилось четыре, её мать подписала контракт с известным импресарио из Греции на работу в балетной труппе Афинского театра (невиданная удача для того времени). Так девочка оказалась в Греции, где прожила несколько лет, там же она пошла в первый класс, однако позже было решено, что для Полины будет лучше учиться на родине. Попрощавшись с матерью, которая на тот момент была вовсе не намерена покидать Афины, Полина отправилась к бабушке в Саратов, но тёплая, солнечная Греция и душевная свобода, которую она ощущала в этой стране, остались с ней навсегда. Даже в неприветливых стенАх школы, которые сплошь были выкрашены зелёной краской самого неприятного оттенка и отбиты синей филёнкой сверху, она чувствовала эту свободу внутри себя и как могла пропагандировала её, за что и прослыла мятежницей. Ведь совсем негоже было говорить и думать о свободе в той «глуши», куда небезызвестный персонаж Грибоедова грозился сослать свою дочь за строптивость характера. Для Поли это тоже была своего рода ссылка, но добровольная. Ссылка в погоне за качеством образования. И она его получала. Наряду со школой она пошла учиться музыке и быстро поняла, что гены матери берут верх – её неудержимо тянет к искусству. По окончании контракта её мать вернулась в Москву, забрав с собой и дочь. В столице Полина поступила в музыкальное училище, без видимых усилий окончила его с отличием и стала перед выбором. К тому времени в её жизни уже некоторое время присутствовал он – настойчивый, решительный, уверенный в себе... Под стать ей. Твердил, что всё в этой жизни возьмёт на себя, ей не нужно ни о чём беспокоиться, и не обманул. К 30 годам у неё было всё, о чём другие могли только мечтать, – дом на побережье, в котором заправляла делами строгая экономка старой закалки, личный Мерседес цвета металлик и муж «в авторитете». Он уходил вечерами и возвращался только под утро, кидая на стол перед ней очередные пачки баксов «на карманные расходы». И она расходовала. Дорогие украшения, фирменные вещи из-за границы, самые модные модели из «Бурды», искусно исполненные из лучшей материи лучшей портнихой в городе, очередь к которой занимали за много месяцев вперёд. Мастера красоты регулярно наведывались в её дом. Она любила свою внешность, своё тело, но занималась ими скорей по привычке. Уже давно не хотела никому понравиться, разве что самой себе. К 30 годам у неё было всё, и не было ничего. Не было любви, − растворилась в «грубости его мыслей и слов». Не было детей. Не было смысла… Но были подруги, у которых были отличные от неё проблемы – любимые мужья без гроша за душой, дети и постоянная нехватка денег. Старалась помочь, чем могла. Якобы занимала, но никогда не требовала вернуть долг, делала дорогие подарки, приглашала в ресторан и всегда платила по счетам сама. *** Этот вечер был один из многих таких же за одним исключением, − сегодня они осваивали новый для себя ресторан при гостинице «Лазурная». Самый популярный в Сочи. Что ж, всё неплохо! Красивый зал, приятная атмосфера, хорошая кухня… Разве что шоу программа оставляет желать лучшего. Эта третьесортная певичка, изо всех сил пытающаяся что-то изобразить… Впрочем, на каждый товар найдется свой купец. Большинство мужчин в зале плотоядно смотрят на неё и пускают слюни… И плевать им на голос. Ещё одна песня стала для неё последней каплей, чуть поморщившись, вышла из зала. Вернулась, когда эту горе-певичку сменил другой… Там, где клён шумит Над речной волной, Говорили мы О любви с тобой… Все это с небольшим кавказским акцентом, который, впрочем, нисколько не мешал восприятию песни. Казалось, он выставлял этот акцент напоказ намеренно, как будто игрался. Видела лишь его спину, но чувствовала какую-то особую энергетику, исходящую от него. Заколдовал, заворожил, застыла и заслушалась. Прошла за столик, только когда закончил, присела на краешек стула в ожидании продолжения. «Что же дальше?! Ну, же давай, покажи, что умеешь! Удиви меня ещё больше!» Дальше, очевидно, не его выбор. Заказ. Ну почему меня не лечит время, Ведь столько дней прошло с той черной ночи, Когда захлопнув дверь, ушла ты в темень, А рана заживать никак не хочет… Заказ, который он выполнил в лучшем виде. Отдался на все сто. Пока пел, смотрела на него. Высокий, плотного телосложения, с длинными чуть ниже подбородка волосами и окладистой бородой, за которой не разглядеть всего лица. Лишь большой прямой нос и кавказские глаза. Несуразно длинный темный пиджак, майка и просторные брюки. Монах без рясы. Несомненно, молод, однако, несмотря на это, лоб уже прорезают морщины, а под глазами мешки. Гуляет жизнь? – Наверняка! Огляделась вокруг – пьют, едят… Не слышат, а, если и слышат, то не понимают до конца. Несправедливо! Впрочем, ему самому, видно, на это наплевать. Он где-то далеко от этих людей с их тарелками и едой. Живет песней и в песне, не видит ничего вокруг себя. Умеет отрешаться, забывать обо всём. «И эти три курицы туда же! Болтают без умолку!» − Да, тише вы! Разве не слышите?!! − Что?!! Три пары глаз с удивлением уставились на неё. − Как он поёт! − Красиво… Ну, и что?! − Это не просто красиво! Это очень и очень красиво! Других слов для них не подобрала (хотя могла), знала, что бесполезно. − Тебе виднее… Это ты же у нас профессионал… Музыкант по образованию сама, подруг себе выбрала безнадежно далёких от этой сферы. Пенять не на кого. К тому же она сама давно забыла, когда в последний раз садилась за рояль. Лёгким движением пальчика подозвала официанта (она тоже научилась быть «в авторитете»), спросила, кто он, вызвав тем самым удивление. − Как Вы не знаете?! Это же наша местная звезда. Григорий Лепс. Многие приходят к нам для того, чтобы его послушать. Передала через официанта щедрые чаевые (всё, что было с собой за минусом ресторанного счёта), заказала еще пару песен. Знал все. Пока пел, пыталась понять его голос. Смесь баритона с грудным фальцетом… В каждой песне разный, но в тоже время одинаковый в своей силе и красоте. С этого вечера она сама стала одной из тех «многих», о которых говорил официант, − она приходила только для того, чтобы послушать его. Иногда с подругами, чаще одна. Всегда оставляла щедрые чаевые, больше никогда не заказывала песен, как в первый вечер, ограничиваясь фразой – «на Ваш вкус». *** − Ох, подруга, чай, не его музицирования тебе нужны! − Чтоооо?! − Что слышала! И не делай таких круглых глаз! Не поможет! У тебя всё на лице написано, когда ты смотришь на него. Кстати, слюни утри! − Ну, нет! Отрицательно покачала пальчиком и невольно рассмеялась. Не сердилась вовсе. − Сколько денег ему отвалила за это время?! И что же?! Напрасно вложенный капитал. Завела бы себе лучше мужика... Он бы тебя за одну ночь заставил забыть об этой тяге к … грузинскому искусству… Раз муж не в состоянии… Тебе стоит только пальцем щёлкнуть, посмотри, сколько их вокруг тебя вертится, только боятся подойти из-за вида, который ты на себя напускаешь… − Что ты такое говоришь?! Мне не нужен… − Понятно, любой тебе не нужен, только этот, чтобы всю ночь тебе на ушко напевал свои песенки… − Марго, прекрати! − Да, ты покраснела! − Марго, что ты мелешь?! Славик её за такие дела убьёт! − Сам виноват! Надо было жене больше времени уделять. − Хочешь, попробуем?! − Не вздумай! − Любезнейший, − ухватила уже знакомого им официанта за руку, − будь добр, передай маэстро, (когда он допоёт, конечно), что дамы приглашают его за свой столик, чтобы выразить своё почтение. Молодой человек понимающе улыбнулся и кивнул головой. − Будет сделано! − Вот и славно! − Марго! − Не пойму, что ты тушуешься?! Ты же видела, он подсаживается за другие столики, общается… Почему бы ему не присоединиться к нам?! − Потому что я этого не хочу! − Потому что ты этого боишься! Дальше продолжить свой спор не успели, он закончил петь, выслушал подошедшего к нему официанта, легко кивнул головой и направился к ним. − Готовься! Толкнула её под столом ногой. Готовиться было не к чему. Сел, казалось, заполнил собой всё пространство вокруг. Бешеная харизма, бьющая через край, которая не давала ей свободно дышать. Был формально мил, и выглядело это в его исполнении крайне мило, но совсем не по-настоящему. Слов пёс на цепи и в наморднике. Разговор, несмотря на все старания Марго, не клеился, и он вскоре откланялся. Видела, как в этот вечер присаживался и за другие столики, как непринуждённо вел себя там, какие взрывы хохота раздавались, когда он что-то говорил… − По-моему, не вышло! Не вышло. Не так начали. *** Не так начали. И не так продолжила. Приходила снова и снова, смотрела, успела увидеть его в разных ипостасях – в хорошем настроении, разгульным, поющим в обнимку с ресторанными девицами, серьёзным, сосредоточенным, погруженным в себя и просто до безумия усталым. Довёл её своим безразличием, своим голосом… В один из вечеров напилась, сидя в одиночестве за столиком. В пьяном дурмане неуверенной рукой вывела на листе номер комнаты, которую сняла в этой же гостиницы (чёрт попутал! не иначе!). Как всегда передала записку через официанта, сопроводив её чаевыми (самыми большими за время их знакомства). «Бери всё, что есть, только приходи»! *** Дивясь самой себе, скинула платье, оставшись в одной комбинации. Присела на кровать, заложив ногу на ногу. Что она делает?! − То, что хочет! И при этом впервые за долгое время снова чувствует себя женщиной. Будь трижды благословенно это чувство! Долго не приходил, почти потеряла надежду и вот, наконец, стоит перед ней. В просторных не по размеру джинсах и белой рубахе навыпуск. Хлопает глазами в обрамлении густых коротких ресниц. − Григорий… Отползла вглубь кровати, прилегла на подушки. Призывно улыбнулась. «И что дальше, соблазнительница хренова»?! Вытянулся в струнку перед ней, как пионер перед отрядом, прокашлялся и громко затянул: Союз нерушимый республик свободных Сплотила навеки Великая Русь Да здравствует созданный волей народов Единый, могучий Советский Союз! «Спятил что ли?!» − Стоп! Стоп! Замолчи! – с трудом удалось перекричать его. − Что ты делаешь?! − Как что?! Пою! «Идиот! Ей Богу, идиот!» − Это я поняла! Но зачем?! − Только так я могу отработать эти чаевые. Если Вам не нравится репертуар, скажите… я сменю… − Фигляр! Пошёл вон! Швырнула в него подушку. Поймал и, не церемонясь, бросил в неё. − Как скажите! Приятного вечера. Кстати… Ваши чаевые. Заберите их обратно у официанта. Громко насвистывая, удалился.