Цена счастья

Тем утром, когда мама кричала на Дэрила, София наконец решилась на то, что она обдумывала с самого начала летних каникул. Наверное, это просто стало последней каплей для неё, босой, почёсывающей одну ногу об другую, в лёгкой ночнушке и со спутанными со сна волосами, встретить на кухне не мирный завтрак, а злые слова: — Или, может быть, ты, по примеру своего брата, по шлюхам ходить начал? София вздрогнула тогда и, испуганно вглядевшись в лицо Дэрила — нет, конечно, он не станет её бить, пока ещё не станет — убежала к себе в комнату. Она сидела перед выключенным монитором давно включенного компьютера, пока они оба, мама и Дэрил, не ушли на работу. Он ещё зашёл к ней перед уходом и она потом медленно кивнула — это тоже знак. Они смогли попрощаться, пусть он этого пока и не понял. Вздохнув поглубже, София быстро открыла вкладку фейсбука и, зайдя в личные сообщения, стала перечитывать очень длинную переписку: с самого начала, полгода назад, и до вчерашнего вечера. Она искала что-то, что позволило бы ей отказаться от её сумасбродной идеи. Но не нашлось ничего. Все перевешивал крик матери утром. София любила маму, это было несомненно. Любила, но все же совсем не той любовью, безоглядной и безоговорочной, как всего два-три года назад. Теперь мама не была для неё центром вселенной, она не была для неё единственно возможным авторитетом. Теперь перед Софией открылся весь остальной мир. И если раньше она жила мамой, всегда, кроме уроков в школе, проводила время с мамой, маму слышала и маме верила, то теперь она, совсем уже взрослая, начала понимать, что мама — самая обычная женщина. Которая часто совершает ошибки и далеко не всегда права. Это понимание поначалу повергло Софию в ужас, она замкнулась в себе, где-то в глубине души надеясь, что мама заметит и переубедит её. Но мама ничего не замечала. Да и когда бы ей было замечать с этой её новой работой, на которой она так уставала, что приходила часто раздражённая? С этой её Андреа, которая смотрела на Софию, как на какую-то надоедливую козявку? С этим её Тобином, который недавно вселился в дом по-соседству и, нисколько не смущаясь присутствием Дэрила, отвешивал ей комплимент за комплиментом, а она, вместо того чтобы строго на него посмотреть, как она умела, подозрительно счастливо улыбалась? С этим её мужиком из интернета… София даже зажмурилась, вспомнив, как мама, которая, наверное, считала Дэрила совсем идиотом — конечно, ведь они еле уговорили его год назад купить самый простенький телефон, а к компьютеру он обычно вообще не прикасался — ушла в душ и оставила свой ноутбук на кровати. Тем вечером София, прихватившая из холодильника банку колы, шла к себе в комнату и сама не знала, что вдруг заставило ее замереть у открытой настежь спальни, где сидел Дэрил. Он был так напряжён, всматриваясь в экран ноутбука, что она не выдержала и тихонько подошла к нему. Вкладка моментально свернулась. Дэрил отставил ноутбук на кровать, туда, где он и стоял. Но София, все ещё не верящая в увиденное, села рядом и снова открыла браузер. Какой-то темнокожий мужчина с глупыми дредами писал маме такие вещи, которые сама София не против бы однажды увидеть в своей переписке с Карлом. А мама ему отвечала. И, судя по всему, даже не говорила о том, что она вообще-то не одинока. Что у неё есть Дэрил. — Хватит, — сказал этот самый Дэрил, когда София пролистала переписку за пару последних дней, и отобрал у неё ноутбук. — И что теперь? — испуганным шепотом спросила она, боясь даже в глаза ему взглянуть. Ей было чертовски стыдно! Стыдно так, будто это она, а не мама, почти что изменяла ему. Конечно, это только переписки и все такое, но это было отвратительно. Знать, что мама спит с Дэрилом было терпимо, хоть и странно. Дэрил Софии нравился, он был спокойный и добрый, хотя так с первого взгляда и не скажешь. А вот знать, что мама флиртует со всякими Тобинами и Иезекиилями, как звали этого мужика — это уже слишком. — Ничего, — пожал плечами Дэрил. — Как ничего? — не поняла София, перед глазами которой уже промелькнул огромный скандал. Она ещё немного помнила то, что было раньше, когда мама жила с отцом. Тот бы подобное ей никогда не спустил. И Софии это вдруг показалось правильным. Ну нельзя же вот так, как Дэрил, просто пожимать плечами и ничего не делать! Ему же больно! Она же неправа! — Так, ничего, мелкая. Все норм. Иди, спи. И все действительно было нормально. Он, кажется, даже не сказал ничего маме, не сказал даже тогда, когда она придумала про него самого всякие глупости. Она вообще постоянно была им недовольна. София вспоминала первые месяцы их жизни с Дэрилом — мама тогда вся светилась и казалась совершенно счастливой. А потом она похудела, научилась краситься и одеваться, стала интересной, на неё начали оборачиваться на улице, но довольней она почему-то не стала. Ей словно чего-то не хватало. А София считала, что она просто из тех людей, которым всегда мало и которые начинают из-за этого доводить окружающих. Однажды она довела отца до того, что он начал пить и бить ее. А теперь доводит Дэрила. Дэрил, конечно, её пока не бьёт, но София видела пару раз, когда он после её колких слов ударял кулаком то в стену, то по столу. А ещё она отлично замечала, как часто он стал покупать себе теперь пиво, почти с вызовом ставя его в холодильник и не обращая внимания на то, как мама кривится. Ситуация медленно, но верно ухудшалась и София совсем не хотела наблюдать за тем, к чему она приведет. Но была и ещё одна причина того, что она все же решилась на это маленькое приключение. И причина эта была очень простой и сложной одновременно — Карл. Карл, который как раз три года назад переехал в их город вместе с отцом — его мать вышла замуж за другого и родила тому девочку — ей сразу понравился. Она тогда была еще очень не уверена в себе, да и он переживал не лучшие времена. Потому, оказавшись в одном классе, они как-то очень быстро сблизились и стали лучшими друзьями. Со временем их компания расширилась, нередко они гуляли вчетвером — София, Карл, Энид и Рон. Энид с Роном встречались и не скрывали этого, то и дело подначивая их с Карлом. Вот только он лишь плечами пожимал безразлично, словно София в качестве девушки ему вовсе не была интересна. А она из кожи вон лезла, чтобы ему понравиться. Откровенные наряды, мамина косметика, длинные волосы. Она начала увлекаться комиксами вместе с ним и, преодолевая зевоту, читала не такие уж интересные истории, чтобы потом обсуждать их на переменах. Она носила ему мамино печенье и всегда выслушивала его, когда ему нужно было пожаловаться на мать с отцом — их развод он перенёс очень непросто. И ей уже казалось, что все может быть, что парень её мечты и по совместительству её лучший друг начал смотреть на неё как-то по-особенному, когда случилось это. Софии до сих пор было больно вспоминать тот случай три месяца назад, когда они все веселились в парке, а парни тренировались стрелять из лука, который откуда-то принёс Рон. Этот же Рон, конечно, случайно — но так ли мало трагедий происходит по воле случая — выстрелил Карлу прямо в глаз. Стрела была самой настоящей, а ещё не очень чистой. В общем, глаз было не спасти. Этот день София, наверное, не забудет никогда. Весна, парк, солнце и залитое кровью лицо Карла, осевшего прямо на землю. Крики Рона о том, что он не виноват, дрожащий голос Энид, вызывающей помощь, а потом больничные стены, повязка на глаза у Карла и его мать с отцом, которые, даже не глядя на него, прямо над его койкой на повышенных тонах выясняли, кто из них виноват в случившемся. Они купили Карлу искусственный глаз, который почти не отличить было от настоящего, если бы не шрамы на веке, оставшиеся после стрелы. И он все чаще надевал чёрную повязку вместо этого глаза, вот только поддерживать шутки про пирата не спешил. После случившегося он замкнулся в себе и почти перестал общаться не только с Роном и Энид, но ещё и с ней, Софией, с той, которая навещала его каждый день. С той, которой все равно было: глаз, повязка или ещё что. Главное, чтобы он был рядом. Но он быть рядом не хотел. — Что ты таскаешься сюда? — спросил Карл вчера, когда она в очередной раз пришла в гости, чтобы хоть как-то его развлечь. И чтобы самой хоть как-то развлечься. Ведь таскаться третьей лишней за Роном с Энид было не самым большим удовольствием. От обиды она тогда сказала слова, о которых сейчас жалела, но без которых она бы не решилась торопливо собирать свои вещи в большой рюкзак: — Если не хочешь, я не буду приходить. — Не приходи, — безразлично ответил Карл и отвернулся. Словно ему было все равно. Хотя почему словно? Сделав глубокий вдох, София оглянулась, задумываясь, не забыла ли она чего-то. Одежда, телефон, зарядное устройство и деньги. К счастью, на дорогу у неё хватало. Осталось написать короткую записку маме и отправиться в путешествие. Ну и ещё последнее: перед выключением компьютера быстро набрать то, чего от неё так долго ждали: «Еду!» Поначалу София рассчитывала поехать автобусом, но потом решила, что так мама сможет быстро её найти, что в её планы не входило. В последние дни она много читала о том, как ездить автостопом, и считала себя достаточно осведомленной в этом вопросе, выходя на трассу за городом и прищуриваясь на солнце, лицом к едущим мимо машинам. Уже спустя пять минут ее ожидания белоснежная Хонда остановилась у обочины. София робко улыбнулась и склонилась к открытому окну, облегчённо выдыхая про себя: обращенное к ней лицо выглядело очень приветливо. — Мне в Монтгомери надо, — сказала она. — Тебе повезло, я как раз туда направляюсь. Забрасывай рюкзак и устраивайся сама. — Спасибо! Прикусив губу, чтобы слишком радостно не улыбаться — ведь все так удачно складывается — София села на заднее сиденье, устроив рядом рюкзак. Примерно через два-три часа она будет на месте. И у неё останется ещё несколько часов до того, как мама вечером увидит её записку на кровати и начнёт звонить. Она, конечно, будет настаивать на том, чтобы София немедленно вернулась. Но София решила твёрдо: две недели. Она уехала на две недели и мама ей больше не указ! Пусть лучше со своими мужчинами разбирается.