***
В колледж Маринетт сегодня не опоздала, вопреки всеобщему убеждению, что это невозможно. Занятие началось с проверки конкурсного задания. Ребята выходили со своей игрушкой и рассказывали о роли благотворительности в целом и лично для каждого из них. Ученики вели себя как обычно: шушукались, обсуждая работы друг друга, хихикали с чужого запинания… Пока на учительский стол не приземлился милый, немного перекособоченный котёнок. Яркое и эмоциональное Альино выступление класс с учителем во главе слушал, затаив дыхание. Конечно, в итоге её работа была признана лучшей. Довольную собой победительницу в качестве поощрения назначили соведущей предстоящего мероприятия. После занятия ребята наперебой поздравляли одноклассницу и восторгались её работой. Сама блогерша была слишком взбудоражена, чтобы отвечать осознанно, поэтому просто благодарила всех, кто попадался ей на глаза. Но, опомнившись, начала подготовку, лавируя между подростками в коридорах. Может, она просто забыла, но своей левой рукой сжимала ладонь Маринетт, которой приходилось повторять все повороты, и выходило это совсем не так изящно, как хотелось бы, что тоже добавляло проблем. Алья умудрялась одновременно разговаривать со всеми одноклассниками. Пара фраз, кивок, улыбка, заинтересованный взгляд — и все были довольны. Дюпэн-Чэн тоже по мере сил участвовала в диалогах. Кивала, улыбалась, прикрывала глаза — правда, мысленно, но зато всегда к месту, во всяком случае ей так казалось. «Конечно, Алья заслужила такую высокую оценку своего труда… Она молодец… Не зря вчера до ночи работали!» — Маринетт, ты что, спишь? — помахала перед её лицом Роуз. — Я же задала тебе вопрос… — Да, — ответила брюнетка и снова погрузилась в размышления. — Что «да»? — улыбнулась Алья. — Мари, если хочешь, чтобы тебя поняли — говори. «Мы вместе долго трудились, и у нас хорошие работы вышли. А похвала и одобрение окружающих — это так здорово и приятно, наверное…» — девушка понурила плечи, вздохнула и продолжила плестись за ледоколом имени Альи Сезер. — Привет, Ким! Как твои соревнования? Второе место занял? Это превосходно, просто супер! Об этом обязательно напишу в блоге колледжа. Все должны знать героев в лицо! — он показал шатенке класс. — Маринетт, ты где там потерялась? Если ты не успеваешь — говори! »…Но всё же это несправедливо. Мой котёнок лучше, да и сшиты они по моему эскизу… Разработка выкройки — это же всё мой труд, моё время, я с любовью шила. Если их поставить рядом, сразу видно, кто из нас действительно старался…» — Аль, меня просто поразило твое чтение на уроке!.. — Спасибо, Нино, ничего особенного! А как твои треки? Ты успеешь их сделать до благотворительного вечера? — Да, работа в разгаре! — Было бы потрясно их услышать там. Скажи, Маринетт? «Я как-то считала, что вложенную душу в работе должно быть видно. Неужели я ошибалась, или всё же Алья вложила куда больше души? Кажется, я что-то упустила в этом мире… Как же от этих мыслей болит голова.» — Эй, Нат! — оторвавшись от подруги, Алья подбежала к Куртцбергу. — Как насчет разработки афиши для аукциона? Я не знаю художника, подходящего больше, чем ты! — Конечно, я буду только рад! Тебя указать соведущей? — рыжий смущенно посматривал Алье за спину. — Может, Маринетт согласится мне помочь? Алья оглянулась на девушку, что внимательно слушала внутренний монолог. — Мари, если у тебя есть эскизы или хотя бы идеи по этому поводу — ты говори! «То есть я резко становлюсь нужной, когда вам понадобилась помощь?!» — поглядела на неизвестно когда оказавшегося в её руках белохвостого победителя, — «Почему же преподаватель выбрала её работу, почему не оценила мою? Неужели она не видит? Ну это же объективно, просто посмотрите, здесь стежки кривые! А вот тут маленькая дырочка, это, конечно, не так важно… Но у меня-то нет на игрушке дырок!» Маринетт только обошла по большому кругу Натаниэля и уже собиралась выдохнуть, когда перед ней возникло светловолосое препятствие в виде Хлои. — Какая несправедливость! Этой Сезер не должно было достаться первое место! — Маринетт окинула недоверчивым взглядом недовольную дочку мэра. «Удивительно, но ты единственная, кто это заметил… Спасибо, Хлоя.» — Определенно, моя работа должна была стать лучшей! Хотя, кому я это говорю… Что может понимать эта Дюпэн-Чэн, которая со своим черным страшилищем и извечным за-за-заиканием достойна только последнего места? — гордо взмахнув хвостом, Буржуа резко развернулась на каблуках и поманила за собой Сабрину. Маринетт проталкивалась сквозь толпу, пытаясь добраться до подруги. «Почему во время перерывов в колледже столько народу? Это же невозможно! Лучше бы они все исчезли, было бы проще ходить! Что это со мной сегодня? Голова раскалывается… Наверное, лучше опаздывать, так дни проходят веселее и быстрее…» Алья снова схватила подругу за руку и поволокла её за собой. — Не обращай внимания на Буржуа — она просто завидует! А лучше, если она ещё раз к тебе подойдет — ответь ей. Вспомни всё, что ты о ней думаешь, и просто говори! «Похоже, Хлоя права… Я никчемна и так и останусь бесцветной тенью… А Алья будет и дальше занимать первые места…» — Не переживай, Маринетт, мне больше нравится твой котёнок! — сказал Адриан. «О! Агрест. Отлично», — подумала Маринетт, готовясь провалиться на месте. «Насколько же я жалко должна выглядеть, раз Адриану приходится делать мне комплименты? Наверняка он так не думает, раз никто так не думает, просто он слишком добрый и хочет подбодрить меня…» — Ссспаси-б-бо, А-а-дриан. Всё в порядке… — изобразила что-то наподобие улыбки. «Зато подруга будет счастлива… Но мне не жалко! И почти не обидно…» — под строгим взглядом Альи её застенчивая одноклассница задумчиво закусила губу, смущенно потупилась, а в конце улыбнулась. Диалог явно продолжался, но только для одной Маринетт. — А ты не пробовала говорить? — Сезер, наконец, остановилась и приподняла одну бровь, пристально вглядываясь в немую беседу. — Да я сегодня только и делаю, что болтаю с вами без конца! — возмущение Дюпэн-Чэн можно было бы понять… Но нет. — Твои мысли не в счет! Их никто, кроме тебя, слышать не может. Вслух говорить не пробовала? — Обязательно вслух? — Черт тебя дери, Дюпэн-Чэн, ты можешь вывести даже святого! А ну, ГОВОРИ! — Так ты хочешь, чтобы я говорила? Чтобы я сказала, что считаю несправедливым то, что твою игрушку сочли лучше моей, хотя это не так? Да, я действительно считаю, что не меньше тебя достойна победы, потому что я потратила несколько часов на один только эскиз, не говоря уже о том, что каждый стежок, каждый шовчик был выполнен с любовью, с предельным вниманием, которое ты всё это время уделяла разговорам. Но болтать часами — это ещё не всё, что нужно в жизни! Нужно ещё что-то ДЕЛАТЬ, стараться, чтобы это получалось хорошо, вкладывать в свою работу душу, а не только слова! Потому что это просто — сказать, что для меня благотворительность — это то, что позволяет верить в лучшее, в счастливый конец; то, что помогает вселять в сердца людей, которым нужна помощь, такую же веру, помогает им не сдаться, не предаться унынию, не поддаться страху… Но чем впустую сотрясать воздух, рассуждая о благотворительности, я лучше приложу максимум усилий, чтобы помочь хоть кому-то, чтобы хоть для одного человека раскрасить мир красками радости. И я уверена, что тот, кому нужна помощь, намного больше будет рад тарелке каши, которую он сможет купить за деньги, вырученные от продажи качественной игрушки, а не словам, которые будут произнесены со сцены. Он вообще их, скорее всего, не услышит! Не только Алья и Адриан, пооткрывав рты, удивленно таращились на Маринетт. Весь коридор, весь колледж замолк, затих, чтобы не упустить ни слова из вдохновенной речи девушки. — Хм… Для первого раза неплохо, — Алья окинула раскрасневшуюся подругу придирчивым взглядом и стукнулась с довольным Агрестом кулачками, — Только в следующий раз нужно будет начать с обучения технике управления гневом. Мадам Бюстье тоже была впечатлена. И не только крепким высказыванием Сезер, от которой подобного не ожидала, но и пламенной речью Мари: — Думаю, у нас на этом мероприятии будет два соведущих!***
Красная ковровая дорожка поражала своей торжественностью и помпезностью. Яркий свет преломлялся в украшениях дам, в совокупности с нарядами всех цветов и фасонов создавая иллюзию карнавала. Вспышки фотоаппаратов ослепляли высокопоставленных гостей, давно привыкших к подобным мероприятиям и подобному оформлению. Музыка лилась как будто из ниоткуда, окутывая благородную публику мягкой, ненавязчивой атмосферой непринужденности. И только организаторы благотворительного аукциона да их помощники, которыми были ученики колледжа, сновали между людьми молчаливыми, но целеустремленными тенями. Здесь собрались все, кто по долгу службы, высокого положения или душевного порыва был обязан присутствовать на мероприятии подобного масштаба. Андре Буржуа, выступавший в роли главного вдохновителя проекта, приобнимал за плечи свою дочь, которая с удовольствием позировала фотографам на фоне стенда с названием вечера в своем эксклюзивном наряде. Хлоя светилась: вокруг неё вились не только репортеры и фотографы, но и симпатичные подростки в смокингах — сыновья сливок общества, а в скором времени — самые завидные женихи Франции. Габриэль Агрест в своем неизменном сером пиджаке с таким же неизменным шейным платком монументально возвышался за спиной чрезмерно веселого и болтливого ведущего. И за приросшей маской вежливого равнодушия невозможно было понять, что напрягает его больше: нервозные смешки паренька на сцене, который от его, Габриэля, присутствия покрывался то потом, то красными пятнами и, похоже, собирался упасть в обморок, если месье Агрест не рассмеется от очередной шутки, или сам факт траты драгоценного времени на этот показушный вечер. Кроме мэтров высшего общества в толпе родителей учеников и гостей разного сорта можно было встретить даже звезд эстрады и кино. Мероприятие поистине поражало своим масштабом. Все, кто хоть какое-то отношение имел к организации аукциона, собрались в зале задолго до прихода первого гостя. А она… Не то чтобы опоздала, просто могла бы прийти и пораньше. Зато купленное накануне платье, которое она полночи переделывала, чернильно-синим волшебством окутывало её стройную фигурку точно не хуже, чем дизайнерская работа в единственном экземпляре — Хлою. Был бы ещё подол чуть покороче… Приглушенный в зале свет стал точкой отсчета для Маринетт. Пора. Текст, на зазубривание которого ей потребовалось гораздо больше времени, чем Алье, — хорошо, что Мари его не забыла. И лоты не перепутала. И даже вовремя подала главному ведущему свой микрофон, когда его по какой-то причине работать отказался. Если не обращать внимание на то, что одна её рука, сжимающая микрофон, мелко подрагивала, а вторая, влажная от волнения, небрежно сминала юбку прекрасного платья, вечер мог бы даже быть назван успешным. Если бы не одно почти незаметное, но весомое «НО». Агрест. Симпатичный блондин, стоящий в первом ряду и практически весь вечер не сводящий благоговейного взгляда со своего отца, во время её предпоследней ремарки, мельком взглянул на неё и подмигнул. Отлично. А ведь счастье было так близко. — Особая бляга-бляга-дарность выражается… мэтром… — Маринетт даже показалось, что её левый глаз конвульсивно дернулся синхронно с приходящим осознанием прикрытого правого у Адриана, — То есть мэру. Да. Мэру Парижа. Девушка почувствовала, как жар, поднимаясь с шеи, начинает заполнять лицо алым цветом. «Нет, нет, только не сейчас! Я сейчас не Леди Баг — красный мне не к лицу! А красное лицо не к синему платью! Ну зачем, зачем я согласилась?! Нужно было заниматься тем, что у меня лучше всего получается! И это дело — отнюдь не разговоры!» Прекрасно осознавая, что с таким цветом не справится ни тональный крем, ни пудра, щедро нанесенная на лицо гримером, Маринетт подумала, что самым удачным решением будет тихонечко сбежать со сцены, дабы не портить общий вид своей смущенной персоной. А остаток слов, которые в сценарии были помечены буквой «М», с радостью договорит Алья, которая, благодаря своему ораторскому дару, могла выпутаться из любой ситуации. По крайней мере теперь Мари хотя бы понимала, что это действительно дар. Но, как показала практика, рассчитывала на помощь подруги она зря. Потому что, даже будь у Альи Сезер волшебная флейта вместо обыкновенных слов (пускай она и пользовалась ими мастерски), вряд ли она смогла бы исправить ущерб, нанесенный милой, ответственной, но дьявольски неуклюжей Маринетт Дюпэн-Чэн… Продолжая растягивать свекольного цвета щеки неестественной улыбкой, одна из соведущих сделала сначала один робкий шаг назад… Затем второй… А затем под небольшой каблук поистине золушкиной туфельки попало что-то мягкое и обманчиво безопасное. Подол. Пытаясь переставить ногу таким образом, чтобы сойти с коварной ткани, она слишком поздно поняла, что это была фатальная ошибка. «Ну кто в век высоких технологий использует проводные микрофоны?» — тоскливая мысль, возникшая в голове уже в процессе полета, упоминала именно тот шнур, о который она секунду назад и споткнулась. И всё ещё могло бы быть не таким печальным, если бы не туфли её кумира. Габриэль Агрест, признанный модельер и дизайнер, всегда одевался со вкусом и по моде. Писком этого сезона были глянцевые туфли из гладкой, как шёлк, кожи. И такой же, как этот материал, скользкой. Это Маринетт узнала на собственном опыте, когда, в последней попытке сохранить равновесие и остатки гордости, второй ногой наступила на святую святых ногу. Сопротивляться земному притяжению было бесполезно. Туфелька спала с резко подлетевшей вверх ноги, описала красивую дугу и впечаталась каблуком в стеклянный ящик, в который в течении всего аукциона складывались все заработанные деньги и чеки. И ладно, была бы туфелька хрустальной… Возможно, нашёлся бы принц, который спас бы её от позора. Но Маринетт была не в сказке, да и на Золушку не тянула. Если только на Халка, а он не тянул на сказку, одним словом — ничего не сложилось: ни тыквы, ни крысы, ни платья… «Хорошо хоть, что за звоном стекла никто не услышал треска ткани… Зато теперь можно будет ходить, не оглядываясь на подол.» Во внезапно наступившей тишине, которую не решался прервать ни диджей музыкой, ни гости шумным вдохом, неожиданно резко прозвучали одиночные аплодисменты Хлои Буржуа. О чем думали остальные гости — хотели они поддержать её или упавшую девушку — по их лицам понять было сложно. А мадам Бюстье, даже не посмотрев, как обычно, с укором на дочь мэра, судорожно размышляла: «Интересно, я уже уволена и пора собирать свои вещи, или ещё можно обойтись банальным выговором? — никогда в жизни женщина ещё так не мечтала о выговоре. — И запомни на будущее, Калин: независимо от того, как закончится сегодняшний день, впредь нужно доверять только трезвому рассудку, а не вестись на глупые доводы подростков!»