Молодой профессор

Время давно перевалило за полночь, но Аида Вудбейкер, несмотря на слипающиеся глаза, продолжила вчитываться в строки книги. Ей нужно было отвлечься. Не оставаться наедине со своими мыслями. Сегодня был первый день, когда от Киллиана не пришло письмо. Киллиан. Именно так молодой профессор Мёрфи попросил называть его в неформальной обстановке, когда они, немного захмелевшие от медовухи, выплясывали посреди Большого зала под задорные ирландские мотивы. Ей так не хватало этого веселья, общения с человеком, который смотрел на нее открыто. Не как на ученицу и, тем более, не как на грязь, прилипшую к факультету великого Салазара Слизерина. Смотрел на нее, как на равную, большими, пронзительными голубыми, словно чистое летнее небо, глазами. Такими манящими… Молодой профессор Мёрфи покорил ее с первого взгляда, когда она три года назад вернулась в Хогвартс по приглашению профессора МакГонагалл, чтобы продолжить брошенное, в начале пятого курса, обучение. В те тяжелые времена им с родителями пришлось бежать. Ситуация в волшебном мире обострялась. На магглов и даже магглорожденных волшебников начала вестись охота. Ее родители не обладали никакими задатками к магии, и она не могла бросить мать одну с тяжелобольным отцом. Но и Фарерские острова, куда они направились в поисках убежища, не даровали им спокойствия. Отец так и не перенес перелета, хотя они летели спецрейсом, угробив на него почти все свои сбережения. Мать, всю жизнь обожавшая отца, угасла за полгода. Ее не смогла остановить даже любовь к дочери. А затем явились они. Сравняли с землей гостиницу, в которой она подрабатывала, и силой вернули ее в Англию. Долгое время держали в какой-то темнице, морили голодом, иногда выпускали в большую гостиную, где собирались Пожиратели смерти, и играли ею. Словно живой игрушкой. Развлекаясь, пытали ее, били, упражнялись в запретных заклинаниях. Кроме одного. Того, о котором она отчаянно мечтала последние несколько месяцев своего заточения. Она не молила о пощаде, не молила о свободе. Она просто хотела умереть. Она не нужна была этому миру. Никто не пришел бы спасать ее. Она не несла в себе какую-либо ценность для волшебного мира. Была обычным подростком, ничем не отличающимся от миллиона ей подобных. Единственной, кем она смогла стать – это игрушкой для обезумевших от жестокости Пожирателей смерти. Вина, которую она чувствовала за смерть родителей, постепенно сходила на нет. Аида стыдилась своих мыслей, но чувствовала облегчение, что судьба отца и матери не сложилась так, как ее. Она не смогла бы перенести, если бы их постигла ее участь. Все закончилось внезапно. К тому времени Аида потеряла счет во времени, не знала, какое тогда было время года, да и какой год вообще. Заключение растянулось для нее в вечность. Сначала ей казалось, что Пожиратели забыли про нее или бросили умирать от голода и жажды. А потом появились мракоборцы. Они показались Аиде ангелами сошедшими с небес. Завидев ее, запертую в клетке подземелья, словно животное, пожилой мракоборец что-то крикнул, и к нему быстро поспела подмога. Ее вызволили и направили в больницу святого Мунго, где она пробыла почти два месяца, проходя как физическую, так и психологическую реабилитацию. Там она и узнала, что в начале мая Волдеморт и его Пожиратели смерти потерпели поражение при попытке взять Хогвартс и захватить абсолютную власть над магическим миром. До августа, когда она получила повторное приглашение в Хогвартс, отдел магической службы безопасности предоставил ей временное жилье и даже помог устроиться на подработку. Таких, как она, беженцев, было немало, но почти все предпочли вернуться. Тем, у кого был дом, было легче. Магглорожденным помогали. Шли тревожные разговоры, что волшебный мир еще долго будет переживать кризис, но если бы кто-то поинтересовался мнением Аиды, она без раздумий ответила бы, что готова пережить десяток таких кризисов, чем то, что ей пришлось пережить. Хогвартс претерпел большие изменения с тех пор, как Аида бросила учебу и бежала. Несмотря на то, что на восстановление замка были брошены почти все силы магической Британии, полностью вернуть ему первозданный вид за одно лето оказалось невозможным. Изменения также коснулись и преподавательского состава. Профессор Северус Снейп погиб во время битвы за Хогвартс и, неожиданно для многих, посмертно был объявлен героем, долгие годы верно служившим во благо Ордена Феникса, воссозданного Дамблдором для борьбы с режимом Волдеморта. Профессор Гораций Слагхорн, вернувшийся в Школу на должность профессора зельеварения и декана факультета Слизерин, подал в отставку после битвы, твердо заявив, что после пережитого он намерен переживать старость дома, находясь вдалеке от суеты и тревог. На замену ему Хогвартс пригласил молодого специалиста, недавнего выпускника Школы, закончившего практику в Норвегии. И тогда, с первого урока зельеварения, вернувшаяся на обучение восемнадцатилетняя Аида Вудбейкер поняла, что потеряла свой покой. Она не тешила себя иллюзиями и отчетливо давала себе понять, что между преподавателем и ученицей не может быть никаких отношений. К тому же негласный закон претил это и последствия его нарушения могли бы стать плачевными для обоих. И все же Аида нашла путь, в который направила свои чувства. До побега из волшебного мира у нее не было никаких проблем с учебой кроме зельеварения. Строгий профессор Снейп закрывал глаза на то, что она была ученицей его факультета, безбожно заваливая все ее старания. Профессор Мёрфи же был более мягок в своих суждениях и помогал Аиде понимать принципы приготовления сложносоставных зелий. Через несколько месяцев усердных стараний ее уровень начал подниматься. Еще через пару – ей хватало беглого взгляда на рецепт, чтобы изготовить по нему потрясающий результат. Молодой профессор Мёрфи с гордостью наблюдал, как девушка, еще на так давно не умевшая приготовить банальную обезболивающую микстуру, из замкнутой неумехи превращалась в начинающего мастера зельеварения. Своими успехами она вытягивала Слизерин в факультетских соревнованиях, но у ее успеха оказалась и обратная сторона. Слизеринцы, и без этого не упускавшие возможности отпустить в ее сторону едкие насмешки, нашли новую причину, чтобы унизить ее. «Выслуживается», «любимица», «надеется на нечто большее, чем высший балл, видела, как она смотрит на него?» - были самыми безобидными фразами, что она слышала в свой адрес. Многие ученики, чьих родителей обвинили в пособничестве Волдеморту, обозлились на этот мир сильнее, чем те, кто перенес горечь утраты из-за действий Темного лорда. Порой до ее ушей доносились такие реплики, что ей хотелось плюнуть на все, сварить на уроке какое-нибудь изощренное зелье и утопить их в своем котле. Она могла бы, несомненно. Старания, которые профессор Мёрфи прилагал, чтобы она начала понимать приготовление зелий на интуитивном уровне, дали ей понять, что даже из кажущихся безобидными компонентов можно изготовить в котле настоящую бомбу. Только особого назначения и особо извращенную. Это были мечты, хоть и исполнимые, но Аида давала себе отчет, какие последствия могут повлечь ее действия. Исключением из Хогвартса избранная мера наказания не ограничилась бы. Дело дошло бы до Азкабана. Поэтому единственное, что девушка могла поделать – это молча терпеть и продолжать самоотверженно поглощать знания и развиваться. Хотя бы для того, чтобы увидеть одобрение в голубых глазах, пронзающих ее сознание. Рождественские каникулы, об окончании которых Аида теперь мечтала, должны были стать для нее глотком свежего воздуха. Наконец-то она относительно свободно могла передвигаться подземельями, не слыша в свой адрес обидных шуточек. Она обязательно посетит Рождественский вечер, она не может пропустить его, ведь через год она будет проводить его в совершенно другом месте. Она даже представить себе не могла, что это Рождество вселит в нее мысль, что чудеса могут стать реальностью. В этом году руководство Школы решило расширить рамки веселья, впервые позволив взрослым ученикам алкоголь, пусть и в небольшом количестве. Не было разделений между факультетами, ученики могли сидеть бок о бок с преподавателями, общаться с ними, шутить и даже танцевать. Земля ушла из под ног Аиды, когда молодой профессор Мёрфи, с легкой улыбкой, играющей на его губах, вдруг подошел к ней, протянул свою руку и, словно они были на балу в эпоху королевы Виктории, галантно пригласил ее на танец. Какую-то долю секунды она оторопело смотрела на преподавателя зельеварения, словно сомневаясь в серьезности его слов, а затем, сгорая от смущения, со скромной улыбкой приняла его приглашение. Потому что судьба подарила ей, наверное, единственную возможность побыть рядом с ним, и если Аида упустит ее, то будет жалеть об этом если не до конца своей жизни, то очень долгое время. Она не знала, о чем говорить с ним и это тревожило ее. Она никогда не боялась тишины и не болтала, лишь заполнить ее, но конкретно в этом случае девушка опасалась сказать что-то не то и показаться глупой. Ее опасения оказались напрасными. Молодой профессор располагал к себе своей непринужденностью и очаровывал Аиду своим обаянием и способностью увлекать разговорами на темы, никакого отношения не имеющими к учебе. Уже через несколько минут она оживленно поддерживала беседу, а еще через несколько – открыто хохотала над его шутками и историями из жизни, которые он подавал в таком ключе, что не пронять это могло разве что глухого. «Жаворонок», ласково произнес он, когда она, стуча себя про груди, выгоняла из себя остатки смеха, опасаясь, что ее диафрагма не выдержит нагрузки, невиданной уже много лет. Ей понравилось это сравнение. Быть может, потому что именно он так назвал ее. Со своей интонацией. Так, как никто другой не смог бы. Она хотела, чтобы он все время называл ее так. В те минуты, когда они оставались бы наедине. Если бы оставались. Музыканты, приглашенные в замок на Рождественский вечер, ударили финальный аккорд и затихли на мгновение для того, чтобы позволить тихому пению скрипки ознаменовать начало медленного танца. Потупившись, Аида отстранилась от преподавателя, но тот крепче сжал ее руку и, положив свою ладонь ей на талию, мягко притянул девушку к себе. В тот момент Аиде показалось, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди или она, от переизбытка эмоций, потеряет сознание прямо посреди Зала. Молодой профессор молчал. Молчал и с ласковой полуулыбкой открыто смотрел в ее глаза. Сейчас слова были лишними. Они оба нуждались в тишине, которая помогала разделить этот интимный момент. Аида не была уверена, разделяет ли ее чувства ее партнер по танцу, она даже охотно поверила бы в то, что он, с ее помощью, избавляет свой вечер от скуки. Но жизнь, пусть она прожила двадцать один неполный год, научила ее радоваться каждому мигу, каждой мелочи. А молодой профессор Мёрфи больше всего в этот момент мечтал запустить свою руку в ее темные, густые локоны и, глядя в широко распахнутые глаза, накрыть ее чувственные губы легким поцелуем. Аида даже не заметила, как между ними начало сокращаться расстояние, допустимое для танца между людьми, скованными рамками делового этикета. И не сразу поняла, почему преподаватель зельеварения внезапно остановился и отстранился от нее. Филч, ну конечно же. Профессор Мёрфи обронил невзначай, что в сегодняшний вечер исполняет обязанность дежурного за порядком. Старый завхоз, сотрясаясь от гнева, что-то брюзжал про потоп наверху и проклятого полтергейста. Мужчина внимательно выслушал его, кратко кивнул и перевел взгляд на Аиду. - Я вернусь. Не уходи. И она ждала. Ждала, буквально не сводя глаз с циферблата часов. Спустя два часа, когда время приблизилось к полуночи, праздник начал сходить на нет. Половина учеников и преподавателей покинули Большой зал, а оставшиеся понимали, что вскоре им придется последовать их примеру. Аида не стала дожидаться, пока из Зала выйдет последний человек. Танцы и алкоголь разморили ее тело, намекая на то, что пора готовиться ко сну. Сказка окончена, поняла она. Скоро часы пробьют полночь и… Грустно усмехнувшись своим мыслям, Аида решительно встала со скамьи и направилась в подземелья. Она не успела даже уложиться в постель, как посреди ее комнаты с легким хлопком материализовался домовой эльф. - Мисс Вудбейкер, - тонко пропищал домовик, игнорируя тот факт, что перепуганная от неожиданности девушка схватилась за палочку. – Мне поручено передать это вам. Сухонькая ручонка протянула ей небольшой свернутый клочок пергамента. Аида осторожно приняла его, развернула и пробежалась глазами по написанному. Лишь несколько слов. «У этого танца должно быть продолжение». Его почерк… Сердце пропустило удар, дыхание перехватило. Взволнованная, Аида перевела глаза на эльфа. Набрала в легкие воздух, хотела, было, что-то спросить, но передумала. Бегло перечитала сообщение, будто сомневаясь, что правильно поняла его смысл, затем приподняла за краешек кончиком палочки и подожгла. - Никаких улик. Завороженно, она глядела, как тлеют милые сердцу слова. Милые, но запретные. Затем девушка повернулась к домовику: - Спасибо. Ступай. Не проронив ни слова, существо растворилось в воздухе, а Аида с трудом подавила в себе желание с восторженным визгом запрыгать на месте. Она представления не имела, как они могли бы продолжить общение, но ее радовала сама мысль, что молодой профессор Мёрфи хочет этого. В ту ночь она спала плохо. Мозг никак не мог успокоиться от пережитых эмоций, круг за кругом воспроизводя прошедший вечер и слова в записке. Несмотря на то, что заснуть Аиде удалось лишь на заре, проснулась она относительно рано, чувствуя себя абсолютно бодрой. Завтрак она, конечно же, снова проспала, но до обеда она могла об этом не беспокоиться. «Жаворонок», с теплом в душе она вспомнила, как назвал ее преподаватель. Куда там? Самая настоящая сова, улыбнувшись, подумала девушка. Утро выдалось морозным, но солнечным и умиротворяюще тихим. Немного утомившись от многочасовых заседаний в библиотеке, Аида почувствовала острую необходимость в прогулке по окрестностям замка. Подышать свежим воздухом и немного привести в порядок мысли. В ее мозгу копошилось много вопросов, которым она пока не могла дать ответ. Неспешной прогулке Аида посвятила не меньше двух часов, оставив напоследок берег озера и трибуны поля для квиддича. В душе она чувствовала спокойствие и даже мысль, что с завершением каникул Школа снова наполнится сотнями лишних ушей и глаз, ее не тревожила. Вдумчиво вглядываясь в озерную гладь, Аида вздрогнула от неожиданности, когда мягкий баритон за ее спиной тихо произнес: - Здравствуй, Жаворонок. Это был он. Случайно ли встретил ее или специально искал – неважно. Главное, что подошел и заговорил, не прошел мимо. От мороза у него немного раскраснелись нос и щеки, отчего ярко-голубые глаза приобрели еще большую выразительность. Да и сама Аида, проведя на холоде столько времени, вряд ли отличалась болезненной бледностью. Она потеряла счет во времени, пока они непринужденно болтали, и это мало беспокоило ее. Лишь сладко екнуло сердце, когда он осторожно коснулся ее пальцев своими. Мучительно невыносимо было не поддаться соблазну и не приблизиться к нему хотя бы на полшага. Ее внимание отвлекла птица, с резким вскриком сорвавшаяся с ветки, и тогда она увидела силуэт, стоявший вдалеке. Несмотря на расстояние, Аида мгновенно поняла, что за ними пристально наблюдали. Сердце ушло в пятки. - За нами кто-то следит. Не идите за мной, - упавшим голосом проговорила она и, не теряя ни секунды, пошла прочь от молодого мужчины, чувствуя, как ее спину прожигает полный недоумения взгляд. Сначала Аида хотела возвратиться в замок, но вспомнила, что планировала посетить поле для квиддича. Пожалуй, там она пробудет до обеда. Затем – действовать по ситуации. Или, лучше всего, запрется в своей спальне, и до конца каникул будет выходить из нее только на обед и ужин. Мерлин, какие же они идиоты! Стали бы еще посреди вестибюля и поцеловались у всех на виду! И ладно он, но она-то должна была дать себе отчет, что не все ученики разъехались по домам, и кому-то этим чудесным утром тоже могло захотеться прогуляться на улице. Правду говорят, что когда начинаешь думать сердцем, логика и здравый смысл покидают голову. Хоть бы это был не слизеринец, Мерлин, хоть бы не он. Аида была уверена, что следивший за ними субъект был не из преподавателей – слишком мелкая фигура. Но если он был из Слизерина, ситуация могла оказаться не менее критичной. За обедом Аида не смогла заставить себя есть, уныло размазывая по тарелке еду. Понимала, что должна съесть хоть что-нибудь, но кусок в горло не лез. Также она не могла осмелиться глянуть в сторону преподавательского стола. Он там был, она знала. И чувствовала, как он изредка бросает на нее взгляды. Им нельзя больше видеться, твердо решила она. Пока не будут сданы выпускные экзамены, и не будет получен аттестат, все их встречи и разговоры должны ограничиться уроками зельеварения. А потом пройдет время и он, скорее всего, махнет на нее рукой. И, возможно, это будет к лучшему. Вернувшись в спальню, Аида заметила, что на прикроватной тумбочке ее ожидает записка. «Мы не закончили нашу беседу», гласила она. Нет, подумала девушка. Не стоит. Ради нашего общего блага. Сжечь. Не оставить ни следа. Убрать пепел. Словно ничего и не было. Пускай вечер Рождества и это утро будет просто сном. Слишком реалистичным и прекрасным, но сном. Как же больно, Мерлин! Устало ложась на кровать, Аида подгребла к груди и подушку и дала волю слезам. Она сама все разрушила. Банальной слабостью и непредусмотрительностью.