Bring me to life

      Это было похоже на рывок из-под воды.       Ещё секунду назад Флора помнила себя сидящей на ступенях пустынного дворца даханавар, а потом её подхватил невидимый водоворот и увлек, потащил за собой, вспарывая границы тумана и унося прочь из серого и угрюмого здания.       Сознание взорвалось болью. Грудь и горло сдавило — Флора забыла, как это — дышать, и сейчас воздух с трудом проникал внутрь.       Анна-Мария с любопытством смотрела за тем, как жизнь возвращается в холодное тело. Она наблюдала такое впервые, и, вероятно, в последний раз. Слишком много условностей было у ритуала и заклинательница предполагала, что больше их никому не удастся соблюсти. Антам всё сильнее оттягивал руку, заставляя девушку вспомнить, что артефакту мира духов здесь не место.       — Мне нужно вернуться, — негромко сообщила она некроманту, полностью поглощенному работой. Девушка не была уверена, что он услышал её. Мастеру смерти явно было сейчас не до этого.       Она вновь начертила на стене ключ перехода, исчезая в Тысяче Сфер. Когда сияние угасло, заклинательница с удивлением обнаружила, что стоит у алтаря. Раньше ей удавалось оказаться максимум у кромки озера и ждать, пока к ней прилетит кто-то из Хранителей. Но похоже, что после прохождения Пути Жизни она могла войти вообще в любую точку кланового мира. Анна-Мария положила на место артефакт и змея замерла, закрыв глаза. Засыпая до следующего раза, когда её напоят кровью. Теперь витомантке предстояла долгая беседа с Левиафаном, но отчего-то это перестало пугать девушку. После ритуала она чувствовала не только слабость, но и внезапную уверенность.       Все проходило гладко, как и всегда. Некротический огонь распространялся по телу, помогая неживому материалу вновь стать живым, снова «запуститься».       Только эта работа отличалась от всех предыдущих. Кадаверциан мог бы оживить ее на пару мгновений, запустить все процессы, но это была бы не Флора. Безвольная кукла, полностью покорная воле некроманта. Она бы могла сказать все, что ему бы захотелось. Но это бы была не Флора.       Неоновые лампы, установленные в лаборатории источали достаточно яркий холодный свет.       Флора наконец сделала свой первый вздох. Женщина открыла глаза и тут же сощурилась. Свет больно резанул по ним, отвыкшим от такой яркости. Она видела с трудом, но всё же различила лицо склонившегося на ней кадаверциана.       Альбьер наблюдал за вторым рождением Флоры с каким-то внутренним восторгом. Наверное, примерно такое же чувство испытывал доктор, создавший монстра Франкенштейна, крича «Он живой!». Та самая фанатичность, с которой он лелеял втайне мысль о возвращении возлюбленной, ликовала.       «Получилось! Ты смог!» — твердил внутренний голос, упивающийся своим триумфом.       — Крис… я… — голос, срывавшийся с сухих губ, был не громче шелесте ветра. Слишком долгим было молчание. Связки слушались плохо, не желая подчиняться прикладываемым усилиям, — когда я смогу стоять, я…       Голос девушки был еще тихим, что свидетельство о еще неоконченном восстановлении. На это еще потребуется немного времени. Однако, прогресс и упорство с которыми девушка сказала свои первые слова не мог не радовать. Взгляд был затуманен, не до конца сфокусирован. Но шатенка уже четко различала кто перед ней, где она находится.       Флора посмотрела на некроманта мутным взглядом. В глубине топазовых глаз клубилась невнятная дымка вселенской усталости и чего-то ещё.       — Устрою тебе скандал… — уголки губ дрогнули в подобии усмешки.       На большее её сил не хватило. Бывшая даханавар закрыла глаза, проваливаясь в спасительное беспамятство. Блаженная темнота, в кои-то веки не наполненная холодом и тоской. Просто сон.       — Не сомневаюсь, — улыбнулся некромант, поднимая девушку на руки. Вынес из лаборатории и опустил на постель в одной из множества гостевых комнат. Теперь, когда одно из важнейших дел было завершено, кадаверциан мог лишь дожидаться, когда Флора проснется.       «И тогда начнется», — мысль приносила какое-то странное удовлетворение. И предвкушение. Кадаверциан давно не испытывал подобного. Флора и впрямь помогала ему почувствовать себя более живым, заражала жизнью, которую сама очень любила.