Когда истина страшнее правды

      Когда Стрэндж вошел в спальню, его уже поджидал полуночный гость.       — Тор выбирает себе новое оружие, а Локи обнаружил способ выбить дух из тела. Завтра они собираются вместе со мной переместиться в другой мир и там уничтожить Хеллу. Мне стоит помогать им?       — Это не имеет значения, — донесся приглушенный голос из глубокого кресла.       — Что именно? — Стрэндж отстегнул плащ, который тут же устремился к гостю и лег на колени, словно пушистый кот. То ли он таким незамысловатым образом выражал почтение, то ли готовился защищать хозяина от божественного гостя, если что-то пойдет не так.       — Судьба Хеллы не имеет значения, — милостиво пояснил Всеотец. — Как и все телодвижения моих сыновей. Ответь мне лучше, они больше не дрались?       — Нет, сегодня они изображают братскую любовь.       — Это хорошо. Очень хорошо… А особенно хорошо, что ты не прикрыл дверь.       — В прошлый раз ты накладывал полог, — объяснил Стрэндж и потянулся к резной деревянной ручке.       — Не стоит! — Резкий окрик заставил его отдернуть руку. — Он уже почти здесь. Присядь, Стивен.       Секундой позже Стрэндж оказался в кресле напротив Одина, который, будто в насмешку, принял любимую позу Локи — ту самую, в которой бог обмана провел несколько часов, мысленно сражаясь с магом Земли. Совпадение или намек на то, что Одину ведомо всё, что творится в этом доме и любые вопросы формальны?       — Поведай мне, Стивен, какими ты находишь моих сыновей? — нарочито громко и немного нараспев произнес Один.       Тут дверь распахнулась от резкого удара и в проеме показался донельзя удивленный Локи. Почему-то его приближения не почувствовал ни Стрэндж, ни плащ, покоящийся на коленях верховного бога. Старинный артефакт вообще не подавал признаков жизни, будто из него разом выпили всю магию.       — Отец! — поначалу опешивший Локи быстро принял вид триумфатора, решив, что своими силами выследил псевдоотца. Да и никто не собирался разубеждать его. По крайней мере, Стрэндж слишком ценил собственную жизнь и спокойствие на Земле, чтобы вмешиваться в дела верховного бога. Он лишь молчаливо наблюдал, как Локи подходит к Одину, как на лице у него расцветает змеиный оскал. Младший царевич любил театральные эффекты, которые должны были производить на непосвященных ошеломляющее впечатление.       — Я так и знал, что ты не умер, — торжествующе произнес Локи. — Великий Всеотец не может умереть так просто.       Один ничего не ответил, но прекратил поглаживать плащ. Стрэндж попытался магией призвать его, но ничего не получилось, словно Один заменил древний артефакт красным пледом.       — Раз ты здесь. Раз уж ты обманул нас. Раз заставил скорбеть по тебе, может быть, объяснишь, как это понимать? Этого колдуна, эти книги с твоими подвигами, многочисленные картинки и гравюры, где мы с тобой похожи. Уже Тор считает меня твоим сыном, а себя непонятно кем. Я хочу знать истину.       Локи подошел вплотную к креслу, всем своим видом показывая, что не позволит снова заморочить себе голову. Стрэнджа он будто не замечал, посчитав очередной разыгранной фигурой в партии, правил которых не знал.       Один молчал. Он не двигался и с минуту лишь смотрел в камин, пока там не зажёгся веселый огонек, сперва осветивший комнату ярче десятка электрических лампочек, а потом оставивший ее в интимном полумраке.       — Что ж, любитель истины, будь по-твоему, я расскажу тебе всё, что ты так хочешь услышать, но тебе это не понравится даже больше, чем правда, которая разрушила твое хрупкое душевное равновесие несколько лет назад.       — Ничто в этом мире не способно разрушить моё душевное равновесие, — зло припечатал Локи. — Отвечай!       Он явно терял над собой контроль, и для Стрэнджа это было удивительно: как второй наследник такого мощного государства, как Асгард, может быть настолько несдержан?       — Что ж, хорошо, — Один показательно не замечал дерзостей. Он смотрел на огоньки, и они приобретали черты животных, причем исключительно барашков и козлов. Это было неуместно, но не лишено очарования.       — Много лет назад я взял в жены самую прекрасную и достойную девушку Асгарда — вашу с Тором мать.       Огонь вспыхнул особенно ярко, и в его глуби соткалось изображение миловидной девушки. Стрэндж оценил выбор Одина. Локи скрипнул зубами и отвернулся. Даже без магии и подробных рассказов было понятно, что мать Локи обожал. Один поступал жестоко, скрывая от сыновей путь в Вальгаллу. Сам он часто бывал у супруги, советовался с ней и нисколько не скорбел по ее кончине, поскольку для него почти ничего не изменилось.       — Она была добродетельна, — продолжил Всеотец, — добра ко всем, происходила из знатного рода, а главное — видела чужое будущее. Норны предрекли, что наш потомок, в котором будет равное количество ее и моей крови, станет величайшим богом нашего мира.       — О да, Тор во всех смыслах величайший! — зло бросил Локи, но Один не заметил очередной ядовитой шпильки.       — Мы жили счастливо и ждали первенца. И вот он появился на свет. Тор. Великий сын… только не Одина.       Локи нахмурился, глянул на Стрэнджа, словно только сейчас обратил внимание на его молчаливое присутствие, но тот оставался бесстрастным. Настоящую историю своей семьи Один рассказал ему чуть ли не в первую встречу в качестве исторического анекдота. Уже тогда Стрэнджа поразило то равнодушие, с которым Всеотец говорил о собственных детях и о своих планах на них. Хотя чем больше доктор читал исторических очерков, тем больше проникался старой моралью, которая давала сто очков вперед планам и методам Всеотца. Люди прошлого совершали гораздо более страшные вещи и превосходили собственных богов в цинизме и жестокости. Современная сытая жизнь изменила людей, но не тех, кого они нарекли богами.       — Я знаю свою магию и свой отпечаток. Тор не был моим сыном. Он был сыном короля светлых альвов.       Изображение в огне сменилось — теперь там полыхало лицо привлекательного мужчины с чуть раскосыми выразительными глазами.       — Красавец, соблазнявший чужих жен. Я поначалу не мог допустить мысли, что моя молодая супруга польстилась на него. Я собирался убить и ее, и ребенка, а Альвхейму объявить войну, но потом рассудил, что отомщу ей более искусно. Я принял Тора в семью, а сам соблазнил царицу Етунхейма. Ты родился, как сын Лафея, накануне великой битвы. Лафей до самой своей смерти был уверен, что жена родила его сына.       Локи угрюмо молчал, стиснув зубы. Пропал весь былой задор и самодовольство, остались только злость и разочарование. Стрэндж невольно отметил, что божественной семье не помешал бы психолог или психотерапевт, но в Асгарде таких профессий не знали, а человеку боги не поверят.       — Я забрал тебя в Асгард и думал, что таким образом отомщу Фригге, но она благосклонно приняла тебя. Мы вновь стали жить как муж и жена в ожидании общего ребенка. Но судьбы норн неисповедимы: моя супруга больше никого не смогла родить.       — То есть, — Локи сглотнул, — ни я, ни Тор не являемся в полной мере наследниками Асгардского престола???       — К сожалению, — кивнул Один. — Я собирался вам всё рассказать, когда родится легендарный предсказанный наследник, но он так и не появился. Пророчество не сбылось. А ты знаешь, как опасно мешать пророчествам.       Локи кивнул. Стрэндж не знал, насколько опасно мешать пророчествам, поэтому не мог оценить всей серьезности ситуации. Раньше ему казалось, что пророчества для того и существуют, чтобы их нарушать. По крайней мере, в американских фильмах с типичным хэппиэндом их нарушали вопреки всем законам логики и здравого смысла.       — Что теперь делать? — тихо спросил Локи. — Ведь мамы больше нет…       — Последние много столетий мама была бесполезна для деторождения, — пояснил Один. — У нас с ней была другая цель.       Локи задумался, начал что-то высчитывать.       — Я не вижу ни одного способа, как сделать так, чтобы пророчество сбылось… Если только не женить меня и Тора и не дождаться, когда наши разнополые дети вырастут и поженятся.       Один покачал головой.       — Это слишком долго, ведь пока вы даже не женаты. А у вашего внука будет очень мало крови — моей и Фригги. Да и кто знает, родятся ли у вас вообще разнополые дети?       — Тогда женить Тора на… Хелле? — Локи замешкался. — Раз она твоя дочь, а Тор — сын Фригг, то у наследника будут равные доли крови, а заодно и родство еще не такое дальнее.       — Нет, — Один вновь покачал головой. — К сожалению, Хелла не может иметь детей. Она отказалась от деторождения в обмен на огромные силы. Так ей посулили в одном из миров…       — …который вы вместе благополучно разрушили, — тут же добавил Локи. Один неопределенно пожал плечами.       — Но другого варианта нет, — уверенно заявил младший царевич, подумав еще минуту.       — Есть, — возразил Один. — И мы с матерью очень хотели, чтобы всё случилось без нашего непосредственного участия. Чтобы всё произошло своим чередом. Не забывай, что ты на половину етун, а значит, умеешь оборачиваться. Сколько раз ты парил над нами ястребом или плескался в пруду сомом? А раз так, то ты можешь обернуться женщиной.       — Что ты сказал? — Локи отпрянул. — О, я понял твой замысел. Ты выжил из ума на старости лет. Да Тор никогда…       — Поэтому мы с матерью и хотели, чтобы вы были дружны сами по себе, без нашего участия, — Один вздохнул. — Братские чувства легко превращаются в настоящую крепкую дружбу, а от нее недалеко до любви. А поскольку из вас двоих оборачиваться умеешь только ты, то ты бы и занял место супруги Тора. Вы бы вместе правили Асгардом. Официально. Как царь и царица. И пришел бы конец вашим распрям за престол. Вы бы правили столь мудро, сколь мы с матерью, и растили бы вместе великого наследника.       — Да я скорее умру! — Локи тяжело дышал. Он явно был готов броситься на отца с кулаками и в самой доступной форме объяснить свою позицию по данному вопросу. — Никогда не будет по-твоему. В бездну твое пророчество.       — Ты не умрешь, пока я того не захочу, — коротко вздохнул Один, которому надоело объяснять простые истины. — А вот то, что своим упрямством вы с братом погубите Асгард, когда по нему ударит откатом от несбывшегося пророчества — это вполне возможно. И я уверен, что позже, когда вы останетесь наедине, вы меня поймете. И не найдете иного способа.       Один встал.       — Завтра на рассвете мы отправимся в Асгард — будьте к этому готовы. Как и к своей участи. Тор оставил Девятимирье на произвол судьбы и улетел за камнями бесконечности на другую сторону галактики. Ты узурпировал престол и натворил с государственным бюджетом таких дел, что мне долго еще придется разбираться. Я вас обоих в тюрьму посажу. В одну камеру. Я не прошу тебя рассказывать Тору обо всем, что здесь произошло, потому что ты и без моего напоминания ему обо всем расскажешь. Свободен.       С этими словами Один испарился, потушив камин и включив электрический свет. Плащ тут же ожил и бросился на шею любимому хозяину, поскольку до плеч добраться никак не мог. Локи стоял посреди комнаты памятником самому себе.       — Это твои иллюзии? — с трудом выговорил он. — Твои, чернокнижник?       Стрэндж отрицательно покачал головой, успокаивая перепуганный плащ.       — Я знаком с Одином не настолько давно, чтобы знать такие подробности вашей жизни, — осторожно ответил он, готовясь защищаться, если обезумевший бог на него бросится.       — Так всё было спланировано? Так ты слуга Всеотца! Так ты асгардец!       — Я ни в чем вам не лгал, — спокойствие давалось с трудом. — Меня зовут Доктор Стивен Стрэндж, я защитник Земли, и я не мог допустить появления на Земле вашей с Тором сестры. Я бы не стал вмешиваться, если бы вы покинули мою планету вместе с Одином, как и обещали.       Локи открыл было рот, но ничего не сказал. И даже не разгромил комнату. Он просто вышел, громко хлопнув дверью. Стрэнджу было его откровенно жаль, но он ничего не мог сделать ни с пророчеством, ни с Одином, который решал свои проблемы очень своеобразным способом.       Он скорее почувствовал, чем увидел боковым зрением, как камин вновь зажегся, а Один материализовался все в том же кресле. Быть может, он оттуда и не исчезал, просто стал на время невидимым.       — Это правда? Насчет пророчества, — уточнил доктор. — Я никогда не относился к ним настолько серьезно.       — Что именно правда? — переспросил Один, колдуя себе мятный чай. — Великолепный напиток. У тебя отличные запасы. Надо будет завести чай в Асгарде… Так что именно правда? Что пророчеству нельзя мешать — правда, последствия могут быть катастрофическими. А само пророчество насчет общего ребенка — всего лишь выдумка. Но она развлечет меня. Ужасно скучно жить много тысяч лет. Мои дети грызутся с колыбели: то тайно, то явно. Они не слушают и никогда не слушали ни меня, ни мать, ни других мудрых асов. Своими глупыми выходками они оба постоянно позорят Асгард и моё доброе имя. Но им придется научиться уживаться, когда они поженятся.       — Если поженятся, — заметил Стрэндж. Идея Одина казалась ему возмутительно гадкой.       — О нет, Стивен, — голос Одина был тихим и доброжелательным, но Стрэнджу отчего-то стало не по себе: в горле пересохло, а плащ задрожал не то от страха, не то от холода. — Я не ошибаюсь в таких вещах. Не «если», а «когда».